Страница 45 из 58
Николай Алексеевич слушал повествование Копченова не внимательно, но рекламировать зарубежный туризм не мешал, однако стоило нам войти, он от туриста сразу же отвернулся.
– Ну, как наши дела? – со всей присущей данному моменту строгостью спросил директор, обращаясь опять почему-то ко мне.
И я грешным делом немножко заподозрил его в косоглазии, ведь не считал же он меня главнее сыщика прокуратуры, который, несмотря на директорское обращение ко мне, сам приступил к докладу:
– Ничего путного мы Алексеевич не нашли. Такое впечатление, что не осталось ни одного родственника у Иваныча на всем белом свете. Один как перст.
28
Хоронили дядю Мишу на следующий день. Своей многолетней службой государству Крюков Михаил Иванович заслужил право отправиться в свой последний путь из бывшего клуба консервного завода, который находился ближе всех к районному отделу внутренних дел. Проводить дядю Мишу собралось, наверное, полгорода. Многие его знали и уважали. Мы с Альбертычем пробрались сквозь скопление задумчивых граждан и встали недалеко от гроба. Мне никак не хотелось верить, что Иваныча уже с нами нет. Вот только сейчас я осознал, сколько же он сделал для меня, а от меня благодарности дядя Миша так и дождался. Всё недосуг мне было, а уж если честно говорить, то никогда я о благодарности и не думал. Так, принимал всё, как должное и вот только теперь захотелось сказать «спасибо», но сказать было уже некому. Даже больше того, я сейчас вместо благодарности, «копаю» против человека, который меня, собственно говоря, и в люди-то вывел. Разве можно так?
Пока я терзался мучениями безвозвратно утерянной возможности отдать долг, траурные мероприятия достигли своего пика. Слово взял приезжий из области генерал. Говорил он привычно, грамотно и длинно. Стараясь не уронить достоинство своей должности, генерал начал свою речь с обрисовки политического момента в стране. В стране по его словам было не очень хорошо. Дремлющие когда-то преступники проснулись и полезли изо всех щелей, как тараканы на кухне у нерадивой хозяйки. Конечно, про тараканов генерал не говорил, этот образ у меня как-то сам представился. Увидел я как наяву, что хозяйка, вместо того, чтобы навести порядок нам кухне, ищет виноватых и, конечно же, их находит. Чего, чего, а вот виноватых, у нас всегда хватало. Ни в одной стране мира столько виноватых на душу населения нет, сколько их находят в России. Если бы энергию, затраченную нашим народом на поиски виноватых, пустить, ну, например, на отопление жилья, то все отопительные батареи страны были бы раскалены до красна, а местами может быть даже и поплавились. Много у нас в стране виноватых, только толку мало, но генералу так не казалось. Он их клеймил и клеймил. Мне вдруг стало совсем нехорошо. В горло вкатился какой-то ком и, застряв там, мешал дышать. В клубе и так душно было, а этот ком вообще довел меня до полуобморочного состояния. Лоб мой покрылся холодным потом, в ушах зазвенело, а перед глазами поплыли сине-желтые круги неправильной формы. Я потихоньку выбрался из душного помещения на свежий воздух и хотел присесть там, на столбик оставшийся от когда-то стоявшей на этом месте лавочки, но присесть туда, не успел. Ко мне, неизвестно откуда подбежал Вадим Алексеевич, и обильно поливая слюной мое ухо, жарким шепотом сообщил:
– Вон, гляди около угла «посредник» стоит. Это он нас всех в соблазн ввел. Вон он сволочь.
– Где? – сразу отряхнулся я от приступа временной немощи.
– Да вон же у угла он стоит. Смотри, вон парень в джинсовой рубахе. Видишь, сюда смотрит?
– Иди, позови Колчинского, – приказал я Вадику, а сам направился к показанному парню.
Только тот меня ждать не стал, а мгновенно скрылся из вида. Я побежал. За углом посредника уже не было. Где же он? Скрыться парень мог только в проломе клубного забора, больше некуда ему было деться. Я метнулся к пролому, но нырнуть туда не успел. Остановил меня у самого пролома разговор. Видимо посредник опять с кем-то там встретился.
– Ты опять здесь? – кто-то строго спросил за забором. – Когда же ты уберешься наконец?
– А это только от тебя зависит, – отозвался второй голос. – Она сказала, что ты мне поможешь, а ты чего-то закозлил. Отваливай бабки и меня здесь вообще никогда не будет. Так что теперь всё в твоих руках.
– Ты чего наглеешь? – стал сердиться первый собеседник. – Разве я тебе не помогал, но не держишь своих обещаний. Наобещал много, сделал чуть-чуть. И почему я тебе после этого должен помогать?
– Она сказала, что ты поможешь. Что ты обязан мне помочь. Ты ей обязан, чтобы мне помочь. Понял, ты обязан.
– Я тебе ничего не обязан, а деньги получишь только в том случае, если свои обещания выполнишь. Когда закончишь?
– Скоро. Ты мне сейчас денег дашь?
– Вообще-то тебе их давать совсем не за что, но мне с тобой надоело возиться. На. Однако смотри, что обещал, сделай. До пятницы всё сделай, крайний срок для тебя. Не сделаешь, я тебя из под земли достану.
Я, наконец, решился рассмотреть собеседников и полез в пролом, да вот влезть, туда опять не успел. Только ногу над гнилой жердью занес, из пролома навстречу мне вылез парень лет двадцати пяти, смуглый, с жесткими волосами, со шрамом на левой щеке и в джинсовой рубахе. Растерялся я только на миг, и сразу же опомнившись, гаркнул строго незнакомцу.
– Ты это, знаешь, пойдем со мной про дело одно узнать надо.
– Куда пройдем? – удивленно вскинул брови парень. – И с какой это собственно стати я должен с Вами идти, молодой человек?
– Куда надо туда пойдем, – жестко отсек я неудобные для себя вопросы. – Давай быстро.
– Хорошо, пойдемте, – неожиданно мягко согласился подозреваемый, предлагая рукой показывать ему, нужный нам путь.
Я сделал пол-оборота корпусом в сторону главного клубного входа, выпуская парня из пролома, и вдруг резкая боль стремительно пронеслась от правой скулы в височную область. Боль была такой сильной, что у меня потемнело в глазах, и я потерял сознание.
Очнулся, я, наверное, быстро, потому что вокруг меня совершенно ничего не изменилось. Тот же забор, то же сверкание битого стекла в пыльных лопухах, только вот «посредника» не было. Опять смотался этот противный тип, не оставив ни одного приличного следа. След его кулака на саднящей щеке, приличным следом я не посчитал, хотя скула со мною вряд ли согласилась бы и ныла прилично. Несмотря на звон в ушах и легкое головокружение я поспешил в клуб. Однако там мероприятие уже закончилась, и траурная процессия двинулась от крыльца бывшего очага культуры и современного места проведения громких дискотек в сторону вечной тишины. Процессия была многолюдной, и колонна растянулась по улице метров на сто пятьдесят.
Врезавшись в хвост колонны, я стал лихорадочно выискивать в толпе Колчинского, но его поблизости не было. Зато быстро на глаза попался Вадик. Он шел в последних рядах и увлеченно разговаривал о чем-то с женщиной средних лет или около того.
– Ты Колчинскому сказал? – налетел я на начальника ревизионного отдела, для чего-то пытаясь схватить его за локоть.
– Нет, не сказал, – в грубой форме отмахнулся от меня Вадим Алексеевич. – Не нашел я его. Тут людно очень.
Я махнул рукой и стал дальше пробираться по колонне. Альбертыча я заметил почти в голове процессии, практически рядом с генералом. Однако пробиться к нему у меня никак не получалось. Чем ближе я подходил к генеральским лампасам, тем тверже становился и непреклонней людской монолит. Скоро на меня стали огрызаться и отталкивать назад, но я не сдавался до тех пор, пока одна дама строго не осадила меня:
– Молод еще сквозь ряды руководства района вперед пробираться. Молод ещё. Здесь люди солидные идти должны, с положением. Заслужи сначала это право, а уж потом рвись напролом. Нехорошо, юноша.
Пришлось немного отступить и ждать удобного момента. Момент настал только на кладбище. Колчинский, выслушав мой рассказ, оторвал от занятной беседы Вадика и слегка допросил его. Потом следователь крепко отругал меня, за то, что я долго телился и повел, опять меня же, на поминки. На тризне я вел себя скромно и боязливо. Во-первых, уж больно компания была солидная, не привык я ещё к такой, а во вторых в моем сознании всё ещё трепетало чувство стыда за свое безобразное поведение после подобного мероприятия совсем недавно.