Страница 24 из 58
– А где нож нашел? – спросил я, радуясь, что мои подозрения оказались совершенным бредом.
– Где нашел? Вот в куртке, в кармане и нашел. Где еще его найдешь? Сунул руку в карман, а он там и лежит.
Тодор замолчал и получил на растерзание бутылку, которая была быстро опустошена до самой последней капли. Пришлось и мне с ними за примирение выпить, на этот раз я стесняться и противится не стал. Сергей Сергеевич тоже не отказался и потому посчитал своим долгом принести еще один пузырек. Когда мы с Тодором окончательно помирились, он взял меня за плечо и твердо пообещал:
– Я за тебя Андрюха в огонь войду и в воду прыгну. Потому что ты мне друг первый. Мне Кокос друг первый и ты друг первый и Сергеич друг первый. Мы сегодня помахались чуть-чуть, но это для дружбы только. Потому что ты мне первый друг. Кстати, у тебя нет червонца до следующей недели. Отдам, не сомневайся, вот закалымлю на днях и отдам. Я ведь на работу хочу устроиться. Вот пить завяжу, паспорт выправлю и сразу устроюсь. Не сомневайся друг. Нам между собой сомневаться никак нельзя.
Я торопливо сунул руку в карман и достал мятую десятку, я дал бы еще, компенсируя свое глупое подозрение, но у меня больше не было. Тодор получив купюру, слегка обделил меня интересом и переместил его на Сергея Сергеевича. Он сказал ему несколько слов о дружбе, о предстоящем трудоустройстве и попросил займы, но дачник вежливо отказал ему, мотивируя отказ отсутствием наличных денег. Оказалось, что он их в последнее время принципиально не берет у жены, а требует с неё еженедельного подвоза продуктов и прочего необходимого. А деньги не берет из опасения, что все в долг отдаст.
– Да, – тяжело вздохнул Тодор, – умный ты мужик Сергеич, но баба тебя крепко охомутала. Вижу, что тебе сейчас не икнуть, ни пукнуть. Сочувствую Я бы так не смог. Я свободу люблю, через, что понимаешь, и страдаю. Вот ты мужик грамотный ответь, в чем смысла наша жизненная?
– Ну, Виктор, – интеллигентно задумался Виктор Сергеевич, – уже тысячи лет философы бьются над этим вопросом. Однако понимаете, единого толкования данной, можно сказать важнейшей проблемы человечества, пока нет. Да и вряд ли она будет, единая то. Множество философских систем об этот вопрос копья ломало, но единого мнения нет. Ведь жизнь у каждого своя и смысл должен быть свой. Я не знаю, вообще стоит ли говорить о возможности, ну, как бы разглашения этой душевной тайны каждого человека.
– Вот и я не знаю, – подвел итог ответу на вопрос Тодор и пошел к калитке.
Кокос же посмотрел на стол, на нас с Сергеичем, почесал недельную щетину, поморщил лоб и так осторожно обратился к хозяину огорода.
– А вот, тут у меня кое какой кокос в кармане был. Интересная штука. Я вот думаю показать его вам или как?
– Покажи, – встал я опять в стойку охотничьей собаки.
15
Кокос еще немного помялся, потер нос и осторожненько выдвинул условия раскрытия своей тайны.
– Четвертиночку бы еще. Вроде, как маловато чуть-чуть. Еще бы закокосить чуточек. Тогда бы я и показал с превеликим удовольствием. А без четвертиночки оно как-то сами понимаете, уже не то.
Я жалобно – просяще посмотрел на хозяина и тот, вздохнув, ничуть не легче Кокоса ушел в дом. Скоро перед Кокосом на столе стояла бутылка «Старки», а напротив сидел радостный Тодор, но как он очутился с нами за столиком, я не разобрал. Мне даже показалось, что в огороде Сергея Сергеевича запахло мистикой. Всё вокруг стихло. Мы выжидающе смотрели на Кокоса, а тот: то на бутылку, то на калитку. В его кудлатой голове, судя по блеску карих глаз, зрел какой-то хитрый план, пока нам неведомый. Когда перемещения глаз с бутылки на калитку стали подозрительно интенсивными, Сергей Сергеевич взял, обласканную взглядом Кокоса соблазнительницу в руки. Здесь Кокос выдал такой тяжелый вздох, что я даже испугался за содержание кислорода в его отнюдь не могучем и изрядно изношенном организме. Хранитель тайны еще раз вздохнул, и, вынув из кармана куртки, положил перед нами крохотный предметик из пластмассы.
– Вот какая хреновина в карманце завалилась. Что за кокос такой не знаю, но в кармане была, и выбросить я её не решился. Какого кокоса не решился, не знаю, но не решился. Будто сказал мне кто-то сверху, чтоб поберег я эту хренотень. Вы меня после этого хоть кокосом считайте, но ничего у меня в кармане больше не было. Вот такие кокосы в жизни бывают.
Мы с Сергеем Сергеевичем сгрудились над миниатюрной находкой Кокоса, а он ловко выхватил бутылку и торопливо стал разливать.
– Знаешь, Андрей – немного неуверенным голосом подвел итог наших наблюдений Сергеич, – мне кажется, что это клавиша от мобильного телефона или какого ни будь другого подобного устройства. Вот, посмотри, здесь изображена цифра «три». Мне один коллега говорил, что он у своего аппарата также вот потерял клавишу. Точно ведь говорил.
– Какую? – встрепенулся я в дедуктивном запале.
– Да, нет, это давно было, уже, наверное, больше года назад. И тем более в Москве.
– Не, – с превосходством знатока, – прервал наши рассуждения Тодор, – из мобилы клавиша не вылетит. Их все за бугром делают, а там такое дерьмо не проходит. Спутал ты чего-нибудь, Сергеич.
– Да нет Виктор, – стал оправдываться хозяин нашего столика, – мой коллега и аппарат показывал. Понимаете, я думаю, что мы, здесь в России немного идеализируем состояние качества за рубежом. Я думаю, что и у них в производстве, также возможны некоторые огрехи, способные обеспечить выпадение клавиши. Насколько я знаю контроль качества, там часто обеспечивается статистической выборкой определенных партий изготовленных изделий, поэтому некоторая вероятность дефекта, пусть ничтожная, но всё-таки есть.
– Ни хрена, – продолжил отстаивать свою позицию Тодор, – если и вылетела, то из аппарата, который у нас здесь сварганили, в кооперативе каком ни будь. Это так точно, как точно то, что нам Сергеич сегодня больше ни одной бутылки не поставит. Вот прикинь, был я на днях в Новом Селе, ты знаешь, село такое по трассе. В шарашку там одну попал, так они там сигареты «Мольбору» делали. Заметь – настоящие. Прикинь еще раз, у нас в центре России «Мальбору» импортную гонят, настоящую «Мольбору». Вот если так мобилу сделали, то тогда клавиша вылететь могла, не спорю. Вот тогда могла, а иначе никак.
– Это любому кокосу ясно, не вылетит – подтвердил Кокос, скорее всего не совсем понятую им версию друга, отрывая буйную голову от строганых досок стола. – Не вылететь ей из гнезда, планида у неё такая на гнезде сидеть века вечные. Бей, лупи её, не вылетит, потому, как планида ей предназначена, в гнезде том сидеть и яйца по возможности нести. Вот так-то птица аист.
– Да, да – подтвердил высказывания знающих копьевских мужиков, сомневающийся московский философ, – конечно выпуск контрофактной продукции имеет большое место на рынке нашей страны. Один мой товарищ по университету, социолог, приводил мне потрясающие факты по этой теме. У нас сейчас фабрикуют практически любой товар. Практически любой. Данные факты невероятны, но они есть. Это очень плохо, это вопиющее нарушение авторского права и жаль, что государство столь не принципиально относится к данному вопросу, подрывая тем самым авторитет нашего же государства в глазах деловых кругов мирового сообщества.
– А «Мольбора» дерьмо, – не отступал от дискуссии Тодор, – Я в Новом полпачки выкурил и прямо тебе скажу Сергеич – «Прима» лучше. Да век бы я эту «Мольбору» не курил. Вот только кореша угостили, и пришлось покурить из уважения. Заметь, только из уважения, но никак не из любви к их сигаретам. Наши лучше.
«Старка» кончилась быстро. Разбавленный напиток тети Моти мы с Сергеичем пить отказались, и он позвал меня в дом, оставив гостей тратить последние силы на уничтожение алкогольной жидкости кустарного производства. Дома Сергеич вскипятил чайник и снова стал потчевать меня своим вкусным чаем. Оказалось, что чай, кроме своих вкусовых качеств имеет еще одну прекрасную способность, а именно прогонять неприятные чувства из хмельной головы. За окном вечерело, стали подкрадываться первые признаки сумерек, а мы сидели и разговаривали. О чём? Да вроде и не о чем. Так обо всём понемногу. Я рассказал Сергею Сергеевичу про гибель Паши, конечно, рассказал не всё. Я решил не посвящать соседа в события связанные с диктофоном, а рассказал только конец этой страшной истории, опустив повествование о последней нашей встрече и том злосчастно диктофоне. А вот про отсидку в милиции я Сергеичу поведал подробно. Он долго расстраивался и качал головой: