Страница 22 из 58
– Не очень, – честно признался я.
Сергей Сергеевич добавил в уже почти опустевшие кружки еще кипятка, пощипал подбородок и продолжил:
– Давай тогда по-другому посмотрим на нашу тему. Что формирует наше поведение? Отвечаю. Гипотез по этому вопросу великое множество, но большинство сводится к мотивам. Что это значит? А значит это то, что человека или что-то манит, или что-то толкает, причем этих манящих и толкающих объектов великое множество. Или если попроще. Я сразу извиняюсь за немного грубое сравнение, но придумал его не я, я только повторяю. Представь себе осла. Стоит осел, о чем-то думает и вдруг замечает морковку. Морковку он любит и потому сразу же к ней спешит, но, не успев дойти, замечает другую. Замечает и сразу сравнивает – какая морковка лучше: стоит ли продолжать идти к первой или повернуть ко второй. Какая из них аппетитней? Выбрал, пошел, а тут хозяин вилами в бок гонит от цели, дескать, не для тебя сей продукт. Осел опять сравнивает: к другой морковке пойти или с хозяином побороться. Выбрал и опять к своей цели стремиться. Короче, всё его поведение постоянная и сплошная альтернатива. Альтернатива – это выбор одного из двух возможных решений. И вот обрати внимание, что здесь не одна альтернатива, целая цепь альтернатив. Возникают они одна за другой, совершенно не давая ослу покоя. Подобно ослу ведет себя и человек. Еще раз извиняюсь за нелестное для нас людей сравнение, но так оно есть на самом деле. Во всяком случае, я так считаю и не я один. Проблемма выбора всегда перед родом человеческим стояла. Посмотри путь развития цивилизации везде выбор, везде несколько дорог и почти всегда сожаления на тему, ах, зачем мы по этой дороге пошли. Наиболее выпукло эту тему приподнял для народа Шекспир. Вспомнил Гамлета с его известнейшим монологом?
Гамлета я, конечно, вспомнил сразу, только, наверное, не того, которого имел в виду Сергей Сергеевич, но вспомнил сразу. Мой Гамлет был сочинским армянином, служил со мною в одной роте и в армию попал только от большого ума и тех самых терзаний, про которые мне сейчас ведал философ.
– Пить, иль не пить, вот в чем вопрос? – практически каждый вечер терзал нас своими сомнениями в каптерке Гамлет, подняв на уровень глаз кружку с разбавленным спиртом, и всегда добавлял к своему вопросу небольшое условие выбора. – Кто скажет, нет, тому я врежу в нос.
А в связи с тем, что был Гамлет ещё и перворазрядником по боксу, то мы всегда давали ему положительный ответ, подкрепляя его глухим звоном алюминиевых кружек и веселым смехом.
Сергею Сергеевичу я про свое мелькнувшее воспоминание не сказал, а только кивнул головой, знаю, дескать, ваших Гамлетов, как облупленных и про все их терзания выбора лично слышал.
– Вот где-то здесь, в проблемах выбора и скрыта вековая загадка, – продолжил свою речь москвич. – В своем исследовании я хочу найти те морковки, которые завели Виктора Сукова и Льва Круглова в тот тупик, в ту яму порочную, где они стали Тодором и Кокосом.
Сергей Сергеевич хотел еще что-то продолжить, но на крыльце кто-то зашумел.
14
Не успели мы с хозяином переглянуться, как на пороге объявились Тодор и Кокос. Можно было подумать, что они прятались за углом и сразу, при упоминании о них явились к упоминавшим. Были они сегодня бодры, хотя и не особо свежи, веселы, но при этом матерились в меру и как-то были они сегодня очень одинаковы. Это одинаковость придавали им опять же в меру помятые куртки одного фасона и колера. Мужики достаточно аккуратно и вежливо, для своего внешнего вида, поздоровались и сразу же сообщили о цели своего визита.
– Мы это, Сергеевич, как договаривались третьего дня, пришли, значит дровничок тебе поправить, – начал сообщение Тодор. – Короче, как обещали, и значит надо как-то сейчас с авансом порешать. Ну, про оплату опять тему тереть не будем. Мы тебя знаем и ты нас. Тут всё путём. Чего время терять? Такса ясная. Не раз уже про неё говорено было.
– У нас, как в банке, и всё будет сделано без единого кокоса, – добавил к сообщению друга Кокос. – Ты же нас кокосов, как облупленных знаешь. Всё будет тики так. Ну, аванс, тут уж сам понимай, стоечку-то мы тебе позавчера подготовили. Вот, значит, такой кокос получается. Работка-то начата, ну, сам понимаешь. Чего ещё тут говорить? Начал дело, гуляй смело. Мудрость такая народная в наличии имеется. Так, что Сергеич гони нам аванс и всё путём будет.
– Спасибо ребята, – заулыбался Сергей Сергеевич, – только дровничок мне сегодня Андрей поправил. Вот так оно получилось. Помог, как говорится по-соседски, без оплаты.
– Как так поправил? – в один голос удивились мужики. – Да ты чего, Андрюха? Ты чего не в свое дело суешься?
– Как так, ты это? – обратился уже один Тодор лично ко мне. – Ну, ты чего борзеешь-то? Ты чего?
– Вообще, – поддержал друга Кокос, – за такие дела таких кокосов навешать можно, что сам знаешь. И вообще, какой ты ему сосед? Ты живешь через три дома. Сосед это тот, кто рядом живет. Это каждый кокос знает.
– Или напротив, ну уж, в крайнем случае, наискосок, – опять взял слово Тодор и стал наступать на меня с явно не дружескими намерениями.
– Ребята, ребята, – засуетился Сергей Сергеевич, вникая в суть нашей разборки. – Я же вам бутылку портвейна, о которой договаривались, всё равно отдам. Андрей-то от неё отказался. Пойдемте в сад сядем, там и выпьете.
– Ну, тогда другое дело, – успокоили свои эмоции мужики и уселись под старой вишней в ожидании обещанной «бомбы». – Только ты Андрюха в следующий раз поосторожней такие дела делай, а то ведь нарвешься на кого-нибудь. Хорошо мы тебя с пацанов знаем. С другими бы ты просто так не разошелся. Здесь дело серьезное, договор ведь у нас был. Сам понимать должен, не маленький уже. Наша корова и нам доить её. Нам здесь помощников не надо.
Успокоиться-то они вроде бы успокоились, но смотрели на входную дверь, за которой задержался Сергей Сергеевич в большом ожидании и с немалой долей недоверия. А ну, как обманет? Вроде не обманывал никогда, а всё равно, вдруг? За каждым человеком глаз да глаз нужен. Только дачник, конечно же, не обманул, вынырнул он из своей избы с семисотграммовой бутылкой в руке и вежливой улыбкой на челе. Не нашей улыбкой, наши люди так не лыбятся, уж больно он вежлив был. Ну, просто подозрительно, как вежлив. Однако мужики, презрев все подозрения, пузырю обрадовались. Тодор сразу за открытие бутылочки принялся, а Кокос к отремонтированному дровнику подошел. Стоечку, мною поставленную стал внимательно осматривать и профессиональные замечания по ходу осмотра делать.
– Нахалтурил ты Андрюха, нахалтурил, – приговаривал он, гладя рукой деревяшку. – Вот я бы конечно здесь рубаночком прошелся, а ты кокос не захотел красоты навести. У меня вот только времени ни кокоса не хватает. Было бы время, вот уж тогда б я такое сделал, таких кокосов навертел, что все бы… Ух… Вот только времени не хватает. И комель в кирпичики я бы уж точно положил. Ни к какому кокосу не ходи, точно бы положил. Аккуратненько положил бы, растворчиком заделал бы, и было бы всё в лучшем виде. Кокос к кокосу. Может быть, я бы рядышком клумбочку соорудил, чтобы цветы там разные можно высадить было. Я ведь каменщиком помню, был. Меня ведь тогда нарасхват. Вот кокос, какой получается, калымов у меня было, просто жуть. Хорошим я каменщиком был, дай бог каждому такое умение.
– Извините Лев Васильевич, – неожиданно влез в воспоминания Кокоса москвич, – Вы же мне говорили, что слесарем на фабрике трудились.
– Был и на фабрике. Всякие кокосы со мной в жизни были. Где я только не был? Рассказать тебе Сергеевич, не поверишь. Что каменщик? Я плитку любую с закрытыми глазами положу и все по узору без всяких кокосов. Вот жалко показать не на чем. Вот жалко, а то показал бы, этому молодому кокосу, как работать надо. Эх, как нас учили, теперь разве так учат? Сам Сергеич посуди, какое теперь мастерство, так лабуда одна.