Страница 5 из 16
А он делал свое дело, и когда его ученики разошлись по всему свету, а он лишь получал сведения, что его ученики повернули к себе все медальное золото мира, он говорил:
— Закономерный тримуф.
Но тут прошло несколько лет без музыки. За эти несколько лет 2. Библиотека Крокодила № 20, утвердилась новая точка отсчета времени в молодом государстве. И молодая педагогика государства, влезши в горнило большой перестройки, долго плутала в неориентированном дымном горниле. Были загибы, заскоки, уклоны, побочное лупцевание литературных стилей Корнея Чуковского:
— Надо, товарищи, критиковать как стили, так и Чуковского! Откритиковали — выступили на борьбу с вундеркиндом. Предали анафеме.
Конечно, тяжело: выдать одаренность ребенка за негармоничное развитие личности. Но ничего, покусились. Опрокинули выяви-тельные теории по маленьким гениям. Дошли до теорий Столярского, озадачились, погрызли ноготь, сказали:
— Надо, товарищи, критиковать как теории, так и Столярского!
А время, конечно, шло. И настал час, когда педагогика вылезла из горнила, прошла. Вычеркнули из меню Корнея Чуковского, раздался вполне трезвый голос:
— Открывать одаренных детей!
И поступили сведения, что не только в перспективной Одессе, но также в Селец-Завоне, Култуке, Торжке, Гуляй-Поле, Ельце живут дети с необычайно извилистыми мозгами.
Поступили сведения, что качественно изменился сам тип вундеркинда. Вместо бледного существа с пергаментной кожей и синими жилками на виске, склонного к обморокам и уединению, открыли подвижную личность, с тягой в коллективизм и общение.
Теперь одаренных детей разыскивают. Не везде, правда, с достаточным рвением, не везде озаботясь как делом большой государственной важности. Но РСФСР глазами назначенных министерств вперивается в свои населенные пункты. Вперивается Украина.
Это фантастично — отношение Украины к одаренности в детях. Университет, Академия художеств, Союз писателей. Союз композиторов, консерватория, спортивные общества связаны нитями оповещения уже чуть ли не с детскими садами и родовспомогательными учреждениями.
Украинский родитель не опасается. Он знает: если маленький Михась с завязанными глазами, помня все ходы на двадцати шахматных досках, разделывает под ноль двадцать взрослых чоловiков да еще уличает колхозного счетовода в мухлежке с ладьей на F2,— быть мальчику в Киеве.
Если девочка в далеком селе удивляет всех пластикой — быть ей в Киеве, в школе одаренных спортсменов или в школе хореографически одаренных детей.
Если Галя Бондаренко из Гуляй-Поля в третьем классе спасает двоечников-восьмиклассников от краха по математике — быть ей замеченной и быть в Киеве, в республиканской спецшколе при университете.
А эти киевские спецшколы! Талантливые и наверняка многодетные строители возводили тут здания. И республика, надо думать, любила детей, если не позволила алчным влиятельным организациям захватить эти здания.
Мы шли на последнее интервью галереями и холлами специальной музыкальной школы имени Лысенко при консерватории'. В кабинете Виктора Владимировича Ермакова стояло фортепиано и висели афиши знаменитостей, лауреатов — нынешних учеников школы. Потом пришел очень серьезный мальчик Леня Пятаков в белоснежной рубашке, заштопанной, но аккуратной курточке и коротковатых брюках.
Прежде Леня Пятаков жил в поселке Бучи. В спецшколу был принят по рекомендации профессуры консерватории — разведали, нашли мальчика. На него возлагаются большие надежды, и каждый месяц Леня Пятаков должен сдавать профессорам отчет в письменной форме: как проводил время, что успел сделать.
Отложим юмористические причиндалы, поговорим о человечестве.
Есть дети, которым сам бог велел стать вундеркиндами. Ну, положим, папа, мама, баба и деда в семье — математики. В силу наследственности и окружения ребенку трудно стать, нематематиком.
Скажем, мама — аккомпаниатор, папа — профундо-бас. Дочка в этой семье без потуг войдет в компонистику.
В генетике известны наследственность и изменчивость. Наследственность — отнесемся к ней уважительно. Но славьте изменчивость, наше главное благо и достояние. Изменчивостью прирастает прогресс человечества. Изменчивость — это Михаил Ломоносов, Леонид Пятаков, феноменальный Юрий Никулин.
У Пятакова чудесная мама. Она воспитатель детсада, но к музыке непричастна. Папа от музыки далек, далек от семьи и вообще морально некрасивый товарищ. Но Леонид Пятаков родился композитором, сразу композитором, неизвестно в кого.
Он внимательно глянул на нас, поддернул рукава старенькой курточки и сел к инструменту. Он играл фрагменты из последней своей композиции «Времена года». Потом он — неполных четырнадцать лет — рассказал о своих сюитах, импровизах, прелюдах, о своей первой учительнице Валерии Леонидовне Вязовской. Мы пожали ему руку и пожелали успеха. Он сказал «до свидания» и пошел работать над оперой («Осталось много доделок. Летом у меня достаточно времени, я читал сочинения Шиллера. Мне больше всего нравится Шекспир, только Шекспир не во всем доступен для меня. Должно пройти еще несколько лет, чтобы я смог разбираться в переживаниях его героев, а без этого разве есть право писать музыку к его трагедиям? Я выбрал «Мессинскую невесту» Шиллера. Либретто мне тоже пришлось написать самому. Ведь театральные либреттисты не стали бы писать для меня из-за моего возраста. Я проиграл, конечно, от этого, но опера уже готова».)
— Скажите, — спросили мы завуча Виктора Владимировича Ермакова. — Только так, положа руку на сердце: а могли бы не открыть, проглядеть Пятакова?
— Нет, — сказал завуч. — Будь мальчик одарен даже в три раза меньше, он все равно попал бы сюда.
И тут просится, лезет в текст отступление. Антик Софокл, классик Гашек и другие словесники сожалительно писали о затертых, затерянных, не проявленных в мирской суете талантах. И давали проекцию небесного рая, где всяк в отличие от земли сидит на истинном месте, в меру природных способностей. И там, в раю, адмирал Нельсон, Михаил Кутузов и Наполеон Бонапарт сидели отнюдь не над всеми военачальниками, а сидел на главной ступеньке стекольщик из Гдыни, в котором люди затерли при жизни наивысшего полководца.
Так как же теперь с прижизненным выявлением дарований?
Вот объективное свидетельство: если есть рай и в раю украинский сектор, сектор можно вполне упразднить. УССР руками сотен новых Столярских поворачивав! каждого ребенка лицом к свету и заглядывает в глаза:
— Ну, малэсенький, в тебе кто сидит?
На Украине есть девушка Оля Шевченко. Она побеждала на самых высоких астрономических и филологических олимпиадах. Она окончила школу с золотой медалью. Она была человеком, очень желанным науке. Но произошел тот нечастый на Украине случай, как с Шаляпиным в Нижнем Новгороде: ее не приняли в институт. Потому что она знала тьму сложнейших вещей, но не знала двух прописных истин, тогда как студенты из породы усидчивых знают все эти истины.
Оля Шевченко уехала. Но Киев не рассудил так, что, мол, пускай, что не она будет другая, много разных Оль.
Но ее, Олю, персонально шукают. Ищут профессора Всехсвятский и Горделадзе, ищут газеты.
И, конечно, найдут, чтобы она заняла свое место.
У писателя Бабеля (три вундеркинда жили в этом человеке, и Горький был его профессором Столярским) есть рассказа «Карл-Янкель», и рассказ кончается такими словами:
«Я вырос на этих улицах, теперь наступил черед Карла-Янкеля, но за меня не дрались так, как дерутся за него, мало кому было дела до меня».
Есть очень хорошая драка на свете. Есть очень хорошая драка, в которой нам всем нелишне участвовать.
МАЭСТРО, ТОЧИТЕ ЛОПАТУ!
Это не подлежит сомнению: жизнь проходит. Время мчится мимо нас на такси, и изменения в жизни так часто сменяют друг друга, что не всякое успеваешь понять. Что ни день другие возникают приметы.
И лишь иногда, в жаркие августы, ты замечаешь, что не все изменилось, что целы кой-какие мосты, по которым из детства ты подвинулся в зрелость. Не обветшали, служат, связуют.