Страница 5 из 10
Больше всего отец боялся за выпускные экзамены, но и тут все обошлось. Правда, по литературе Вася получил четверку и сочинение написал не блестяще и потому на медаль претендовать не мог, но что это было по сравнению с победами в пауке Эвклида!
Отец еще раз произнес фразу о цифре, вошедшую в число семейных традиций. В соответствии с обстановкой было прибавлено лишь несколько слов:
— Теперь ты почти самостоятельный человек и сам понимаешь значение математики.
Надо сказать, что Васин отец с некоторых пор все чаще и чаще стал говорить на тему о самостоятельности. Даже в таком серьезном вопросе, как выбор приманки, и тут отец, разматывая леску на удочке, спрашивал сына:
— На что рискнем? Как твое слово?
И Вася пробовал быть самостоятельным и решительно высказывал свое мнение.
Поэтому, когда отец заговорил об ответственности наступившего момента, об экзаменах как проверке самостоятельности, и пр., и пр. Вася взмолился:
— Папа! Дай, я все сделаю сам. А ты меня не опекай.
— Хочешь самостоятельно провалиться? — пошутил отец.
— Нет, — серьезно ответил Вася. — Я экзамены сдам и поступлю.
— Слово?
— Слово!
— Ну смотри!
Крепкое мужское рукопожатие скрепило этот договор.
Вася подумал, что отец что-то очень легко согласился с ним, и для верности переспросил:
— Значит, у меня полная свобода действий? Результат — поступление в институт?
— А ты уверен в себе?
— Уверен.
— Тогда полная свобода действий.
Рукопожатие было повторено.
Вася не захотел быть жестоким. После каждого экзамена он приходил домой и говорил:
— Пять!
Он долго не знал отметки за сочинение. Но однажды явился домой мрачный.
— Знаешь, папа, по сочинению у меня тройка.
Отец, читавший газету, резко повернул голову, хотел сказать что-то, но сдержался и только произнес:
— Значит, провал?
— Все зависит от того, как я завтра отвечу устно.
Отец молча размышлял, а на следующее утро тайком от сына помчался в институт. Он считал себя не вправе бездействовать в столь критический момент. Как-никак директор — его старый друг. Вместе они начинали рядовыми бухгалтерами, и уж такому человеку можно объяснить, насколько важно помочь Васе именно в начале его финансового пути. Директор встретил Васиного отца, как родного, долго искал нужную фамилию в списках абитуриентов и недоуменно развел руками.
Не веселые мысли одолевали отца, пока он шел домой: «Неужели обманывал? Не хочет учиться? Не узнаю сына».
А сын уже поджидал отца у ворот веселый, сияющий. Он издали крикнул:
— Порядок, папа! Я, видно, понравился старику: пять. А знаешь, в чем дело было с сочинением? Я каких-то запятых не поставил, провались они на ровном месте! В общем принят!
Отец не улыбнулся. Он протестующе поднял руку и только потом тихо и горестно вымолвил:
— Тебя нет в списках абитуриентов, И ты не сдавал ни одного экзамена.
Вася онемел от изумления. Отец добавил:
— Я был в институте у Ивана Ивановича.
Только тут Вася обрел дар речи.
— Директора зовут Петр Николаевич, — сказал он и схватил отца за руку. — Ты в каком институте был. пала?
— В финансово-экономическом, конечно.
— А я сдавал-то в Институт рыбного хозяйства.
Это было в пятницу. Весь вечер отец дулся на Васю, хотя тот двадцать раз напоминал, что ведь ему была предоставлена полная свобода действий и он свое слово сдержал. Отец не считал себя ни обманутым, ни оскорбленным. Он просто не понимал, как можно столь пренебрежительно отнестись к финансово-математической карьере. С сыном он говорил подчеркнуто сухо.
В субботу с утра начались мучения. Отцу хотелось, как всегда, ехать на озеро, дымившееся туманом в рассветный час, но для поездки следовало восстановить дипломатические отношения с сыном. А как их теперь восстановишь? И вообще: продолжать сердиться или попытаться убедить сына? Что, если прав сын? Отец выбрал самый прямой и короткий путь. Возвратившись с работы, он спросил:
— Ну как насчет подъязков?
— Можно, — коротко ответил сын, стараясь не улыбнуться.
Они молча стали собираться. Но когда доехали до места, уселись на корягах возле омутка и стали разматывать лески, отца вдруг «прорвало»:
— Убей меня бог, не понимаю! Отдыхать с удочкой после настоящего дела — куда ни шло. Но превратить удочку в занятие, считать целью жизни…
И он возмущенно пожал плечами.
Теперь «прорвало» сына. Забыв, что можно спугнуть рыбу, Вася стал говорить. Щеки его пламенели.
— Прости меня, отец, но разве не ты заставил меня полюбить рыбную ловлю? А что ты знаешь об институте, куда я поступил? «Удочка»! Да разве в удочке дело?! Теперь даже закидные невода — вчерашний день. Не реки, не озера, даже не внутренние моря, а океаны — вот где действуют наши рыбаки. Думаешь, половили рыбу — и к берегу? Нет, база рыбаков — пароход, траулер, где в два счета рыбу превратят в консервы А ты слышал об электролове? О «фишлупе» — подзорной трубе, через которую разглядывают дно океана? О подводном телевидении ты знаешь? Капитан рыболовной флотилии — это человек многих профессий: он и мореплаватель, и промысловик, и технолог. Да что капитан! В океаны выходят не пароходы-одиночки, а отряды и экспедиции. Ими командуют флагманы. Это адмиралы рыболовных флотилий. А ты «удочка»!
Вася передохнул и уже спокойнее закончил:
— За что я тебе благодарен, так это за математику. Теперь рыболовам она нужна позарез Без нее — ни шагу. Тянет траулер мешок, а трал длиной в четыреста — пятьсот метров. Нужны точные расчеты. Приходится брать в соображение и скорость движения, и силу сопротивления, и многое другое. Цифры, цифры, цифры!..
Услышав это, отец, улыбаясь, закивал головой.
— Ладно, — сказал он ласково, — давай ловить. На что? На муху? На червяка? Как твое слово, адмирал?
Вася в ответ улыбнулся тоже и медленно стал сматывать удочки.
— Клев-то уже прошел. Смотри, как печет.
Впервые они возвращались домой без единой рыбешки, но довольные.
1957 г.
РОКОВОЙ ЗАЯЦ
Кузьма Кузьмич Матрешкин, председатель правления кустарной артели «Игрушка-вертушка», решил перед производственным совещанием основательно поработать дома в выходной день. Надо было набросать тезисы доклада. Еще недавно артель выпускала куклы на одно лицо, в скучных серых одеяниях. После серьезной критики в печати руководство сочло за благо перестроиться. Этой важной проблеме и посвящалось производственное совещание.
Жена на весь выходной день уехала к больной матери, и глава семьи должен был позаботиться о дочери, носившей великолепное имя Идея (во дворе все звали девочку по-человечески — Идой). Следовательно, оставалось придумать что-то, чтобы Идея не мешала. Товаровед артели Александр Филиппович Македонский, человек чрезвычайно услужливый, быстро нашел выход:
— Предоставим ей какой-нибудь игровой инвентарь, и ее не будет слышно. Ручаюсь. Это же типичный ребенок!
Товаровед вынул из портфеля необычайно пеструю игрушку и протянул ее председателю:
— Выкрашено по образцу, утвержденному лично мной. Уже выбрасываем на рынок…
— Что это? — испуганно спросил Кузьма Кузьмич.
— Полумеханизированный заяц, — с готовностью объяснил Македонский, — Довольно свободно кивает головой и дергает хвостиком. Игрушка напоминает детям о хозяйственном значении зайца как объекта охотничьего промысла. Играя, ребенок приучается отличать зайцев от львов, леопардов и других хищников, что крайне важно в жизни…
Заяц с наляпанной на самом видном месте маркой артели «Игрушка-вертушка» был лично товарищем Македонским вручен Идее.