Страница 19 из 28
Работа началась, и мы очень быстро поняли, что Ирина Сергеевна под личиной красивой женщины скрывает свою истинную сущность — свирепого диктатора. Но… назвался груздём — полезай в кузов.
Ночью меня разбудил какой-то шум и треск, доносящийся с соседней улицы. Быстро одевшись, выскакиваю из дома на двор. Несмотря на ночь очень светло, и немудрено: на соседней улице полыхает дом.
— Сынок, что случилось? — высунулся из окна отчим.
— Папа, там, кажется, дом хромого Иваниенки горит.
— Докурился в постели, пьянь дурная! — в сердцах выругался отчим — Может, успел выскочить, беги, Юра, проверь, да возьми что-нибудь дверь ломать. А я следом пойду.
— Хорошо, батя!
Схватив топор, я побежал на пожар. У горящего дома уже суетилось несколько женщин, двое мужиков притащили с собой погружной насос, и теперь прилаживали его в колодец. Удлинителей не хватало, и один из мужиков полез на столб, чтобы подключиться прямо к проводам.
Я подбежал к пожарищу, и первым делом срубил проводку, подходящую к дому: никому не надо чтобы, когда начнут заливать водой, кого-нибудь долбануло током. Женщины тут же, без команды, подхватили палками обрубки проводов, и оттащили в сторону: для безопасности.
— Дядя Валера вышел из дома, не знаете? — спрашиваю у суетящихся рядом баб.
— Не-а, он тама, у внутрях! — уверенно ответила одна из них.
Ну что делать! Бросаюсь к дверям — заперто. Ударил плечом раз, другой, дверь крепкая, даже не шелохнулась. Ну что делать, подскакиваю к окну, и в три удара выношу двойную раму: изнутри ударил дым и жар.
— Дядя Валера!
Нет ответа, хотя… вроде какое-то мычание послышалось.
Я уже собрался нырнуть в горящий дом, но сильная рука, схватившая за шиворот, остановила меня.
— Куда, Юрка! Опалишься весь, как та свинья. Дай оболью!
Обернулся. Рядом весело скалился сосед, Сашка Цаплин. Сашка такой: вечно лыбится, хотя не раз крепко получал за неуместные ухмылки. Он только на похоронах бывает серьёзным, да и то не всегда.
— Обливай.
Сашка быстренько опрокинул на меня ведро с водой, а из другого ведра достал мокрую тряпку, похожую на рваный мешок.
— А это сверху накинь. Я бы сам полез, да вишь ты, шибко маленькое окно.
И я нырнул в окно, оказавшееся кухонным. Страшно!
Четыре шага, и я оказался у двери, ведущей в большую комнату. Залу, как называют их в здешней местности. Потолок в зале уже горел, испуская жар, дым клубился под потолком. Горели телевизор, этажерка с книгами, угол стены и дальний конец дивана. Рядом с диваном лежал Валерка Иваниенко. Руки его были связаны за спиной, ноги связаны и привязаны к дивану, так что он не мог отползти далеко. Валерка в отчаянии дёргался, но диван стоял крепко: он ножкой застрял в щели неровного пола. Подскакиваю к Валерке, с немой мольбой глядящего на меня, и топором перерубаю верёвку, спутывающую ноги. Впрочем, с немой — это я погорячился — во рту Валерки кляп, он пытается кричать, но всё равно ничего не слышно, кроме довольно громкого мычания. Ладно, кляп потом удалим, сейчас времени нет.
— Вставай, дядя Валера! — подхватываю Иваниенку за подмышки, помогая встать, но тот коротко взвыл, и обмяк в руках.
— Твою же мать! — роняю тело и смотрю на свои руки, густо покрытые кровью. — Экий ты скользкий, прямо не мужик, а рыба какая-то, но вытаскивать тебя всё равно придётся.
Снова хватаю обмякшего Валерку, и тащу к выбитому окну: путь к двери уже отрезан огнём. Твою же ж маму! Жить-то как хочется!
— Ну что там, живой Валерка-то? — крикнул Сашка Цаплин, дежурящий у окна.
— Живой. Только он раненый и связанный — кашляя от дыма, отвечаю Сашке — Держи!
Сашка подхватил тело, и помощью подоспевшего мужика вытащил. Я полез, было, следом, и тут кровля начала рушиться. Уже почти выскочил, да упавшая балка ударила меня по ноге.
— Мать-мать-мать! Больно-то как!
— Юра, сынок, что с тобой? — подбежал отчим, и подхватив меня на руки, отнёс на противоположную сторону улицы, подальше от суеты.
— Па, мне бревном по ноге попало, ушиб, наверное, сильный.
Владимир Алексеевич посмотрел на мою голень, согнутую под углом, и грустно усмехнулся:
— Ага, ушиб у тебя… Перелом, бlя, дай боженька, не открытый. Лежи Юра тут, не двигайся, сейчас я машину подгоню, повезу вас в больницу.
Лёжа у забора, смотрел на тушение пожара: мужики, прибежавшие первыми, бросили шланг до крыльца до горящего дома, и теперь поливают стены и крышу. Кто-то топорами и баграми ломал и растаскивал дом, кто-то таскал воду вёдрами. Я хотел было крикнуть, чтобы постарались не затоптать место преступления, но промолчал: лето, сушь, не приведи господи, огонь перекинется на другие дома. Валерка Иваниенко выжил, вот пусть сам и расскажет милиционерам о своих обидчиках.
— Юрочка, родной, тебе больно?
Это примчалась Ленуська.
— Ничего страшного, Ленуська, немного ушиб ногу.
— Ага, немного ушиб! Папа сказал, что ты ногу сломал! — и Ленуська обняв меня, зарыдала, уткнувшись в грудь.
Но тут зарычал двигатель, и подъехал «Мормон» отчима.
— Ну, как тут? Больше пострадавших не появилось? — жизнерадостно спросил отчим. Он вообще, в тяжёлой работе, опасности или драке становится весёлым — такая уж у него натура.
Такие мужики, знаю это из собственного опыта, и есть самые надёжные, преданные и верные среди всего поголовья самцов. Уж поверьте, девоньки, но рожать нужно именно от таких мужиков, даже если бог не дал своего такого, то можно ради будущего сыночка и согрешить.
— Ленка, ты, почему здесь? Я тебе, что наказал сделать?
— Папа, я Аньку Боженко в больницу послала, чтобы она предупредила, что сейчас ты привезёшь пострадавших при пожаре.
— Лена — строго сказал отец — я тебе поручил это сделать.
— Но, папочка, а как я могла бросить Юрочку, ему же плохо?
— Очень хорошо, что ты заботишься о брате, но из-за задержки ему может стать ещё хуже.
— Папуля, Анька бегает как лошадь, вообще быстрее меня! Не ругайся, папуля, пожалуйста!!!
— Ладно! Давай грузиться. Эй, мужики, помогите грузить пострадавших!
Подошли трое мужиков, отчим и один из них полезли в кузов, а двое других стали подавать пострадавших снизу. Разместились неплохо: в кузове уже лежали два старых ватных матраса и две подушки. Ленуська тоже забралась в кузов, и всю дорогу придерживала меня и Валерку, чтобы не сильно трясло. Владимир Алексеевич ехал осторожно, медленно, но уже через десять минут он был у больницы, где нас ожидали врач, медсестра и две санитарки.