Страница 17 из 28
Три дня спустя. ПГТ Троебратский, 6.50 утра
Приснилось мне, что роскошная женщина с выдающимся бюстом одарила меня ошеломляющим поцелуем. И только я собрался ответить ей на страстное лобзание, как женщина мяукнула, захихикала и.… пришлось открывать глаза. На подушке сидел Мурзик, и с энтузиазмом лизал мне нос, одновременно придерживая лапой слегка шевелящуюся крысу. Это он мяукал. А хихикала, глядя на такое великолепие, вредная Ленуська.
— Мурзик, ты, конечно, молодец, что ловишь крыс, но таскать их мне в постель запрещаю. Понял?
Удивительно, но кот понял. Мурзик забрал свою крысу и потащил её к выходу.
— А ты чего хочешь, вредное создание? Мурзика с крысой ты наверняка специально запустила?
— Как тебе не стыдно, Юрочка на любимую сестрёнку такую напраслину возводить! — затарахтела Ленуська, но я её прервал:
— Ладно отпираться, врушка. Я тебя всё равно очень люблю, а потому всё прощаю. Чего разбудила, сестрёнка?
— Там мама заставляет папу надеть на работу его рабочий костюм, который мы с тобой шили, а он упирается. Пошли быстрее! Папа только тебя и послушается.
— Сомнительно, конечно, но пошли.
Я натянул выцветшие синие трико, майку, некогда бывшую голубой, и босыми ногами пошлёпал к родителям.
— Да не буду я этот костюм надевать! Вот на праздник какой, хотя бы и на Леночкин день рождения наряжусь, а на работу надо идти в рабочем. — упирался Владимир Алексеевич.
— Не болтай глупости, Вова. Дети тебе сшили одежду для работы, вот и носи на работу.
— Доброе утро, папа и мама! — объявил я себя, появляясь в дверях — О чём спорите?
— Юра, отец не желает одеваться в рабочий костюм. Хоть ты скажи, что надо одеться, как следует.
— Папа! — я немедленно включил режим обаяшки — Мама совершенно права, это рабочая одежда, и тебе её надо носить, и вовсе не потому, что она красивая, а потому что она удобная. Вот поносишь немного и убедишься. Да и Ленуська расстроится, а она знаешь, как старалась?
— А ты не расстроишься?
— Знаешь папа, я приму любое твоё мнение, но мне, как и Ленуське будет ужасно приятно, что ты будешь ходить в нашем костюме.
— Ладно. Так и быть, одену я этот костюм. Правда, мужики смеяться будут.
— Да ладно, папа, главное, что тебе будет удобно в этой спецовке.
— Какая ж это спецовка?
— Обычная. В Америке джинсы рабочая одежда, это только последние десятилетия её начали носить разные пижоны, но от этого джинса не стала хуже. Хотя нет, вру. Стала хуже и прилично: сейчас джинсовую ткань специально делают не такой прочной, чтобы чаще покупали.
— А сам ты откуда знаешь?
— Читал.
— Ну идите. Я переодеваться буду.
— Пошли, Ленуська, чем ты меня обещала на завтрак кормить, а, сестренка?
Я приобнял Лену за плечи, и мы отправились на кухню. Там я уселся за стол, а Ленуська стала подавать завтрак.
— Пока, дети, не скучайте тут! — донеслось из коридора и хлопнула дверь. Вскоре взрыкнул мотор ЗиСа, это родители уехали на работу.
— Что сегодня будем делать, а Юра?
— Забыла? Сегодня нас будет слушать Ирина Сергеевна, Гендос обещал её уговорить.
— Точно! — подхватилась Ленуська — Ешь скорей, нам надо ещё в парикмахерскую сбегать, не могу я перед Ириной Сергеевной появиться непричёсанным чучелом!
— Ты же её не знаешь?
— Ну так познакомимся! Кончай обжираться, времени совсем нету!
Путь в дом быта опять вышел очень затейливый:
— сначала к Оле Белошевской, чтобы она приготовилась к прослушиванию, и напомнила Фае, чтобы та хорошенько нарядилась;
— потом в магазин на бугре, чтобы купить по стаканчику мороженного;
— потом в железнодорожный клуб, чтобы посмотреть какое будет кино;
— потом на вокзал, чтобы узнать… А что узнать-то Ленуська и забыла;
— потом вернуться в железнодорожный магазин, купить китайского чая;
— потом завернуть к пекарне, похрустеть крошками…
Тут, у пекарни вспомнил я это редкостное, незнакомое ребятам из других мест наслаждение: лопать свежие хлебные крошки. В пекарне имеется окно с оббитой жестью направляющей, через которое выпеченный хлеб в лотках подавали на машины-хлебовозки. Во время операции погрузки хлебные крошки сыпались на направляющую, и с неё можно было собрать несколько горсточек свежих, ещё горячих, ароматных и безумно вкусных крошек и лакомиться ими.
— Ты тут постой, — инструктировала Ленуська меня — а я наберу крошек. Ты уже большой, на тебя пекари ругаться будут, а маленьких они не так гоняют.
Я встал у угла столовой, и наблюдал, как Ленуська подошла к пекарне, поднялась на помост для загрузки машин и скрылась за углом. Вскоре она появилась снова, страшно довольная, с бумажным кульком в руке.
— Держи! — Лена протянула кулёк мне.
— А тебе?
— А у меня свой есть. — и Лена вытащила из кармана пакетик побольше.
Блуждания продолжились:
— зашли к Фае, которая, как оказалось, живёт рядышком, и объявили ей о необходимости готовиться к прослушиванию, а то Оля такая безалаберная, может и забыть предупредить;
— вернуться к магазину, попить лимонаду;
— пробежаться к нефтебазе,
— и наконец-то, постричься, замучив мастера своими пожеланиями…
Только потом Ленуська привела меня к школе.