Страница 25 из 29
4) приостановление или закрытие периодических изданий на весь период объявления режима чрезвычайной охраны;
5) закрытие учебных заведений на срок не более месяца, однако с возможностью продления министром внутренних дел с разрешения Совета министров;
6) расширение перечня административных наказаний, в том числе ужесточение административных санкций; так, за нарушение обязательных для исполнения постановлений органов власти местного уровня вводилось наказание в виде заключения под стражу на срок до трёх месяцев или денежный штраф до трёх тысяч рублей, налагаемые в административном порядке.
В целях рассмотрения представлений о необходимости административной высылки отдельных категорий лиц в структуре Министерства внутренних дел был создан специальный орган – Особое совещание – под председательством одного из товарищей министра внутренних дел, которое состояло из четырёх членов: два представителя от МВД и два – от министерства юстиции. Все постановления Особого совещания утверждал лично министр внутренних дел.
18 июня 1892 года в дополнение к Положению 1881 года был принят Закон «О местностях, объявленных состоящими на военном положении». Согласно ст. 1 этого закона, военное положение объявлялось в тех губерниях, областях, уездах, округах или отдельных населённых пунктах, которые входили в район театра военных действий и имели особо важное значение для государственных или военных интересов.
Введение военного положения оформлялось в виде распоряжения, которое немедленно сообщалось генерал-губернаторам соответствующих территорий или наделённым их властью лицам. Процедура введения военного положения главнокомандующим или командующим армией была несколько иной. В этом случае информация о введении военного положения доводилась министру внутренних дел, который, в свою очередь, представлял её Сенату и в средства массовой информации к всеобщему опубликованию.
Введение военного положения прекращало действие Положения 1881 года, при этом управление переходило к главнокомандующему или командующему армией, которому предоставлялись следующие права:
1) запрещение выезда с этих территорий для лиц, которых в соответствии с их специальностью или профессией предполагается привлекать к оборонным работам;
2) назначение общих и частных реквизиций и продовольствия, транспортных средств и т. п.;
3) запрет вывоза необходимых для оборонительных работ орудий, материалов, а также продуктов питания, перевозочных средств и дров.
Отдельный раздел закона регламентировал полномочные взаимоотношения органов государственной власти и органов военного управления. Так, в районе дислокации действующей армии генерал-губернатор переходил в подчинение соответствующему главнокомандующему или командующему армией, причём последние вправе отменять решения и распоряжения органов гражданской власти.
Что касается полицейских органов, то они находились в самостоятельном подчинении с обязанностью оказания содействия военному руководству в местностях, объявленных на военном положении.
Казалось бы, полномочия, предоставленные законом местным властям, позволяли оперативно купировать любые проявления излишней революционной активности, однако предпринятые меры, в силу их запоздалости и малой эффективности, не дали желаемого результата.
Заведующий полицией на Кавказе генерал-майор Е.Н. Ширинкин, бывший начальник секретной охраны императора и дворцовой полиции, минуя своего непосредственного начальника Главнокомандующего войсками Кавказского военного округа генерал-адъютанта графа Воронцова-Дашкова, направил секретную депешу военному министру генералу от кавалерии В.А. Сухомлинову, в которой потребовал для себя особых полномочий и сообщал, что вернуть порядок на улицы мятежной губернии можно «лишь высадкой дивизии пехоты с артиллерией с моря, по которому должен быть обеспечен и подвоз продовольствия…»
В ответ на такое идиотское предложение император Николай II отправил в Тифлис графу Воронцову-Дашкову телеграмму: «Наместнику. Тифлис (шифром). Министр юстиции доложил мне телеграмму из Тифлиса о том, что вами была разрешена выдача пятисот винтовок революционерам, занявшим вместо полиции охрану города, следствием чего была схватка между армянами и татарами. Отказываюсь верить этому невероятному известию. Николай» (Красный Архив).
В это же время ученик второго (!) класса Кутаисской мужской классической гимназии Володя Маяковский, не по годам рослый и физически крепкий, участвовал в политических выступлениях наравне со своими товарищами-старшеклассниками. Известный грузинский поэт Тициан Табидзе – участник описываемых событий – вспоминал: «Наша гимназия особо выделялась даже на таком общем фоне, революционный дух держался в ней до самых последних дней самодержавия. Мы писали прокламации, точно классные сочинения» [1.287]
Сам Маяковский позднее написал в автобиографии: «Воспринимаю живописно: в чёрном анархисты, в красном эсеры, в синем эсдеки, в остальных цветах федералисты (…) Многое не понимаю. Спрашиваю. Меня ввели в марксистский кружок. Попал на “Эрфуртскую”. Середина. О “лумпенпролетариате”. Стал считать себя социал-демократом: стащил отцовские берданки в эсдечный комитет». Мать Владимира Александра Алексеевна вспоминала о том, как её сын действительно вынес из дома охотничьи ружья отца и передал их друзьям-революционерам.
Князь Александр Цулукидзе жил на Гегутской улице в Кутаисе, по соседству с домом, где снимала жильё семья Маяковских и, по совпадению, располагался социал-демократический комитет.
8 июня весь город был потрясён известием о его смерти. Грузия ещё никогда не видела такого грандиозного шествия, которое растянулось от Кутаиси до деревни Хони, где состоялось погребение знаменитого революционера. Несмотря на грозу, на которую очень рассчитывали жандармские чины, многотысячная толпа пронесла гроб на руках почти 25 вёрст (27 километров), у людей в руках были десятки красных флагов и венков, на одном из них увидели надпись: «От благодарных солдат Куринского и Потийского полков».
Губернское жандармское управление секретным порядком докладывало в столицу о том, что «со всех концов Закавказья съехались на похороны Цулукидзе. На гроб были возложены 77 венков со всего края. Несмотря на ужасную погоду, тысяч 15 шли пешком до Хони – 25 вёрст от Кутаиси – и несли гроб на руках всё время. Похороны эти до сего дня не сходят сует кутаисцев».
Вместе с одноклассниками в траурной процессии под проливным дождём шли Владимир Маяковский и его двоюродный брат Михаил Киселёв.
Приехавшая из Москвы на каникулы их сестра Людмила привезла с собой книги, конспекты запрещённых изданий, списки революционных стихотворений: «Приехала сестра из Москвы. Восторженная. Тайком дала мне длинные бумажки. Нравилось: очень рискованно. Помню и сейчас. Первая:
Это была революция. Это было стихами. Стихи и революция как-то объединились в голове». [1.156]
В конце августа во время собрания рабочих в зале Тифлисской городской управы полиция для разгона митингующих направила казачью сотню, которая изрубила шашками и избила нагайками более 60 человек. Реакция жителей была соответствующей – Ольга Маяковская писала в эти дни старшей сестре: «У нас в Кутаисе полицейских и шпионов, как собак, душат. Позавчера ранили двух полицейских и одного пристава. Один из них уже умер, а два пока ещё живы».
Полицейскими были установлены все организаторы волнений и наиболее активные их участники, часть из них немедленно арестовали, кого найти не смогли – объявили в розыск. Выступавший на одном из митингов подпоручик А.А. Мгеров – сын генерала-лейтенанта А. Мгерова из Управления Военных сообщений при Военном министерстве – был арестован в 1910 году, то есть через пять лет после описываемых событий. К тому времени он уже отказался от революционной стези и выбрал мирную актёрскую карьеру – служил в театральной антрепризе вместе с Софьей Комиссаржевской.