Страница 3 из 14
Ожидание длилось больше часа. Кто-то нервничал все сильнее, кто-то, правда, всего лишь считанные единицы, умудрились снова заснуть. Я не вступала в дебаты, а молча гипнотизировала взглядом дверь. Может снаружи ничего и не происходило, но разве это не единственный шанс за всю экскурсию посмотреть на что-то не по плану вампиров? Все мои друзья в этой ситуации непременно попытались бы выбраться наружу. А от долгого сидения в закрытом помещении мне уже начинало казаться, что воздуха в вагоне становится все меньше и меньше. Тут меня посетил «гениальный план».
Я встала и, стараясь не идти слишком быстро, пошла к двери, на вопросы других студентов отвечая, что мне стало плохо.
Наверно, от мысли, что меня сейчас развернут обратно, мое лицо действительно выглядело самым паршивым образом, потому один из машинистов, увидев меня на мониторе, открыл дверь.
— Что случилось, Танит? — Эльвира сиротливо примостилась на откидном сиденье. В руках она держала чашку непрезентабельного вида, судя по запаху, с кофе.
— Мне плохо. Кажется, у меня началась клаустрофобия, — я виновато потупила взор, пытаясь, не выходя из образа, рассмотреть обстановку. Увы, пульт управления поездом не представлял собой ничего интересного, а рассмотреть что-то за окнами из-за яркого света внутри салона оказалось затруднительно.
— В вагоне, в каждом кресле, есть персональная аптечка для пассажиров. Выпей одну таблетку успокоительного, если не поможет через десять минут вторую. Не больше, — устало откликнулась Эльвира, даже не глядя на меня.
— Может дать тебе снотворного? — участливо спросил один из двух машинистов, тот, что помоложе.
— Снотворного? Да что случилось-то?! — испуганное лицо получилось у меня почти без усилий. — Когда нас отсюда вытащат?
— Мы тут надолго застряли. До обеда, если не дольше… — Эльвира отхлебнула кофе и снова уставилась в одну точку. — Из Аллии не могут так быстро взять и выслать междугородний транспорт, нужно согласовать по всем инстанциям. А с вампирами из поезда нет постоянной связи. Может, они конечно и вышлют кого-нибудь искать нас, когда мы не приедем в срок, но впереди еще восемь развилок, им будет непросто нас найти.
Непривычно тихая и поникшая Эльвира — невиданное зрелище, но скорее всего она просто огорчилась из-за утерянной возможности построить глазки кому-то из вампиров. Оба машиниста спокойно и меланхолично изучали на широкой приборной панели показания приборов и внимания на наш разговор больше не обращали.
— А нам самим никак не починить? — робко подошла к ним ближе я.
— Да нечего чинить! Это только старые поезда ломались и сходили с рельс, ты разве в школе не учила? Развилка там прямо перед поворотом сдвинута, вот и не едем дальше. Видишь? — мужчина, даже не оборачиваясь ко мне, ткнул пальцем в один из мониторов, где красным светом горели разрозненные нити.
— Тогда… можно я хотя бы на ступеньках снаружи посижу? Может лучше станет. С лекарствами у меня организм не очень дружит, если честно…
— Танит!!! — Эльвира взвилась на ноги, гневно сверкая глазами. — Сейчас так тебе посижу, на всю жизнь запомнишь!
Вожатая замахнулась на меня, но потом опомнилась и, уже не крича, сказала:
— Марш обратно в вагон.
— А что, пусть выйдет.
Вначале я даже не поняла, кто сказал эту фразу, а потом сообразила что второй машинист, пожилой мужчина, отбивший раньше одним взглядом желание у всех задавать вопросы, при мне еще не проронил ни слова. Эльвира побледнела, услышав его слова, сказанные с какой-то странной интонацией.
— Как же… нельзя студентов выпускать… опасно… — промямлила она.
— Ничего, они уже взрослые. Детекторы движения молчат. Все время как мы здесь остановились. И тепловые тоже. Кто вообще знает, сколько времени пути передвинуты? Хочешь дойти до поста, посмотреть, что с переключателями там стряслось? От поезда метров двести напрямую. Небось, наша консервная банка тебе раем после этого покажется, а Танит? — машинист подмигнул мне.
Я попыталась вдохнуть воздух для положительного ответа, а обезумившая от страха Эльвира замогильно взвыла:
— Виталий Аркадьевич, да нас же под суд… да нас живьем кремируют! Вы не шутите так!..
— А кто узнает? Вот я бы в здравом уме не поверил в рассказ о том, что молоденькая красивая девица полезла наружу передвигать какие-то рычаги в заброшенный пост.
— Но кто-то же сдвинул развилку…
— Да еноты какие-нибудь в окно пролезли, вот и весь рассказ, — Виталий Аркадьевич рассмеялся, глядя на трясущуюся от ужаса Эльвиру.
— Вы серьезно?! — в глазах вожатой мелькнула ярость, она хотела что-то еще сказать, но только беззвучно открыла и закрыла рот несколько раз, бесчувственным кулем рухнув в руки молодого машиниста. Я успела заметить в его руке шприц…
— Опа! Перенервничала, дамочка. Сделал ей укольчик, от греха подальше, а то еще припадок или удар случится, — спокойно пояснил он, пристраивая безвольное тело обратно на откидное сиденье.
— Молодец, Максим. Принеси-ка нашей героине запасной фонарик помощнее. И экскурсантов по дороге заодно успокой… — мужчина наклонился к младшему помощнику и быстро что-то шепнул тому на ухо.
— Понял, Аркадьевич, все сделаю.
Максим вышел в пассажирский вагон, а его коллега ласково потрепал меня по плечу:
— Ну как, не передумала?
— Нет, конечно! Если бы кто-то специально остановил поезд, на нас бы давно уже напали? Верно?
— Соображаешь, — Виталий Аркадьевич тепло мне улыбнулся и, открыв какую-то дверцу под пультом управления, стал перебирать бумаги.
Я украдкой посмотрела на Эльвиру. Грудная клетка вожатой едва заметно вздымалась, развеивая возникшие было глупые опасения, что ее убили.
— Вот схема. Просто, без компьютерных наворотов. Ты запомнишь номер рычага?
Я утвердительно кивнула, всматриваясь в нужный участок на бумаге, где изображалась не очень-то крупная схема. Вернувшийся Максим кинул что-то громыхнувшее за водительское кресло и протянул мне фонарик внушительного вида, напоминающий скорее дубинку, чем осветительный прибор.
— Внимательно смотри под ноги. Переломы девушек не красят, — глумливо усмехнулся он.
Желание попросить рацию на случай непредвиденных обстоятельств тут же пропало. Подходя к открывающейся бронированной двери и спускаясь вниз по гулким железным ступеням, я все ждала, когда мне в спину со смехом донесется фраза, что я дура, раз поверила в возможность не просто пойти наружу одной, а вообще в то, что меня туда выпустят.
Но вот лица коснулся свежий ветерок, под ногами закончились ступеньки, а ожидаемого окрика так и не последовало. Небольшое расстояние до земли, за отсутствием перрона пришлось преодолеть прыжком, и вот я уже стояла рядом с громадой поезда, недоверчиво и с восторгом оглядываясь по сторонам.
Неприятные мысли о машинистах вытеснила эйфория. Первым делом я включила фотоаппарат, благо для этого не требовалось вытаскивать прямоугольник «стекла» из браслета, а потом отважилась включить фонарь — впереди, едва различимые во тьме, росли кусты, и без света было никак не обойтись. Как только яркий луч вспорол темноту, за моей спиной тут же погас тусклый свет из поезда — машинисты закрыли дверь наружу.
Я почувствовала себя неуютно, но главным образом из-за фонаря. Мало того, что яркий свет наверняка виден издалека, сообщая всем, кто мог видеть, о моем передвижении, так еще и искажал предметы. Даже обычная земля казалась странной субстанцией, готовой разверзнуться под ногами.
Я медленно двинулась вперед, делая вид, что ищу лазейку в одичавших кустах, а сама смотрела то на ясное небо, на котором мерцали крупные звезды, то вертела головой по сторонам, делая хаотичные снимки. Вокруг царила непривычная и удивительная для горожанина тишина, только шуршала трава под ногами.
Глаза быстро привыкали к темноте. Все сложнее становилось смотреть на какую-то стену, вероятно поста, на которую я взяла курс лучом фонаря и шла как по полыхающему огнем канату. Открытое небо завораживало — звезды все сильнее разгорались, небо словно впускало меня в себя, манило лечь на траву и смотреть на него, смотреть, смотреть…