Страница 2 из 33
— Вероятнее всего, о каком-нибудь покойнике, которого кто-то отправил к Господу Всемогущему.
Каролина допила кофе и осмотрелась. Далеко внизу в пропасти за окном вспыхнули первые вечерние огни реклам.
— Ничего подобного! Я думал о чем-то тихом и спокойном, например, о… — Он умолк, потом, прищурив глаз, глянул на Каролину. — Я всегда знал, что не принадлежу к людям с неизменными привычками и взглядами. Но зато, как мне казалось, я отлично знаю, чего я не люблю…
— С первым утверждением я согласна, — кивнула Каролина. Неоновая реклама, вспыхнувшая на крыше здания напротив, зажгла в ее глазах фиолетовые искорки.
— Между прочим, — продолжал Джо, не обескураженный ее едким замечанием, — до сих пор был убежден, что не люблю жизни в деревне. Я родился в Лондоне, и хотя много путешествую, а иногда даже принимаю приглашения от знакомых, живущих в деревне, но несмотря на это, мне всегда казалось, что не смог бы жить вдали от города…
— Какой красивый фрагмент автобиографии… — иронически вздохнула Каролина. — Мне даже на секунду показалось, что ты умер и я читаю о тебе в газете… Так и представляю себе похоронную процессию за твоим гробом: все городские полицейские и все самые серьезные преступники Лондона, идущие вместе в такт… кажется, ты как-то говорил, что любишь траурную музыку Шопена, не правда ли?
— Совершенно верно! Но думаю, что в этой процессии шла бы также и одна моя знакомая дама, если бы, конечно, она не находилась именно в это время в каком-нибудь Богом забытом уголке Земли, занимаясь ковырянием в носу у мумии какого-то Аменхотепа Среднего. А ты бы плакала обо мне?
Вопрос был задан так легко и непринужденно, что Каролина уже открыла было рот, чтобы поведать, как бы ее рассмешило такое известие, но ничего не сказала. Потом опустила глаза.
— Ну, ты ведь знаешь, Джо, как сильно я бы плакала, — сказала она тихо и серьезно.
— Гм… — Алекс откашлялся. — Действительно. Не следует говорить о смерти после сытного ужина, потому что тогда человек становится сентиментальным. Однако, возвращаясь к теме: вижу, что ты не угадаешь, о чем я думал.
— Нет… — Каролина покачала головой. Слишком часто она боялась за Джо, когда он вдруг надолго исчезал с такой вот иронической улыбкой, после какого-нибудь непонятного телефонного разговора, в котором речь шла чаще всего о том, что найдено чье-то мертвое тело…
— Так вот — я решил переехать в деревню.
— В деревню? — глаза Каролины расширились до предела. — Как это — в деревню? То есть, ты же не хочешь сказать, что…
— Нет, не совсем. То есть, я не отправляюсь куда-то к черту на кулички. Просто купил вчера домик с большим тенистым садом с северной стороны и с выстриженной, как корт, травяной лужайкой с южной. У меня там розы, жасмин, магнолии и… еще не запомнил всех названий. Если честно, то я люблю одни циннии. А вообще, я никогда не был силен в ботанике. У меня даже в связи с этим возникали некоторые проблемы в школе, а потом…
— Нет, подожди! То есть как — ты хочешь сказать, что теперь будешь жить вдали от Лондона?
— Нет. Мой домик находится практически в Лондоне. Точнее говоря, недалеко от Ричмонд-парка.
— А-а, ну тогда это еще не так страшно, — Каролина облегченно вздохнула, но тут же взглянула на него с любопытством. — Послушай, случайно не там, где произошла эта трагедия?
Джо кивнул.
— Да, теперь буду, если можно так выразиться, соседом того дома, в котором разыгралась таинственная история «Мертвой головы». И именно туда я намерен пригласить вас всех, чтобы после ужина, в атмосфере, идеально соответствующей трагедии, видя перед собой тот сад, представить вам мой отчет о проведенном расследовании.
— Ну хорошо, но ты ведь купил этот дом не только ради того, чтобы прочесть нам в нем свою новую повесть?
— Разумеется, нет! Я намерен там остаться. Там очень красиво, Каролина, и если тебе вдруг когда-нибудь захочется меня навестить, ты сама убедишься, что…
— А что будет с твоей нынешней квартирой? Ты ведь целый год мечтал о ней, полгода планировал, несколько месяцев меблировал, а теперь хочешь ее просто так бросить?
— Нет, — покачал головой Джо. — Видишь ли, у меня есть один план.
Я хотел бы… Нет, правда, хочу покончить с писанием этих… ну, ты знаешь… Ты ведь сама не очень уважительно к ним относишься. Мне хотелось бы написать что-то не просто ради денег. И вот думаю, что такой домик идеально подходит для этого.
— Да уж наверно… — сказала Каролина, но в ее голосе прозвучала нотка сомнения. Дело в том, что примерно раз в год Джо вдруг проникался ненавистью к одному лишь виду своей пишущей машинки «Оливетти» и вставленному в нее чистому листу бумаги. Тогда он ходил по комнатам и планировал написание потрясающего эпохального шедевра. Обычно это продолжалось неделю-две и заканчивалось неожиданным заказом билетов на борт одного из судов или самолетов, направляющихся в экзотические страны. Джо возвращался оттуда загоревший, веселый и примирившийся с судьбой. Снова звонили издатели, и снова он садился описывать приключения героя, которым был он сам. Кроме того, тогда обычно звонил или заходил Бенжамин Паркер, поскольку в таком большом городе, как Лондон, люди непрерывно умирают по необъяснимым причинам либо попросту гибнут от рук неизвестных убийц. И тогда Джо исчезал из поля зрения, чтобы потом вынырнуть на свет Божий, как комета в сопровождении толпы репортеров и фотографов, составляющих ее хвост. Джо Алекса любила пресса, любила его и публика. А поскольку он писал много, его популярность росла с каждым годом. Каролина не думала, что в этой ситуации он был бы в состоянии оставить свой образ жизни ради борьбы куда более трудной, чем поединок даже с необыкновенно ловким преступником. Хоть она и верила в то, что Алекс мог бы стать писателем большого формата, ей трудно было вообразить, что он найдет в себе достаточно силы воли для создания хотя бы одной книги, которую мог бы подписать своей настоящей фамилией. «Джо Алекс» — это, конечно, псевдоним, под которым его знали читатели, полицейские и преступники. Его настоящую фамилию знал Паркер, который прошел всю войну вместе с Алексом на борту ночного бомбардировщика, ежесуточно совершавшего налеты на Германию. Знала ее и Каролина, хотя никогда не была на борту ни одного бомбардировщика. И все же Каролина категорически не хотела выходить замуж за этого удивительного человека, несмотря на то, что любила его настоящей, совершенно искренней любовью уже не один год. В Джо Алексе было что-то неуловимое, но настолько неестественное, что ей порой казалось, будто он непрерывно играет роль в каком-то непонятном спектакле, начала, середины и конца которого он не знает, но знает, что в определенных ситуациях невидимый режиссер велит ему вести себя особым, точно определенным образом. Она не понимала всего, и это ее пугало. Быть может, именно поэтому она прятала свой страх под пренебрежением к его профессии автора детективных произведений. Сама она была одним из ведущих молодых британских археологов и знала, что все предрекают ей большое научное будущее. Однако бывали моменты, когда девушка вместе со всеми своими серьезными научными интересами казалась самой себе до смешного маленькой, незначительной, а этот мужчина, который на первый взгляд ничем серьезно не интересовался, трудился лишь тогда, когда ему самому хотелось, выполняя при этом работу, которая его совершенно не интересовала (она верила Джо, когда тот утверждал, что пишет детективы только ради денег), — и вот этот мужчина в такие моменты казался ей более правдивым, настоящим и глубоким, чем она сама. И может, именно поэтому боялась, что в один прекрасный день Джо небрежным жестом подаст ей рукопись, которая окажется литературным шедевром эпохи. Для этого у него были все данные: прекрасно знал жизнь, был невероятно умен, а скорость сопоставления фактов и концепций позволяла ему с поразительной легкостью раскрывать мрачные тайны, перед лицом которых Скотленд-Ярд вместе со всем своим могущественным научным потенциалом и тысячами сотрудников оказывался беспомощным, как ребенок. Каролина подсознательно боялась такой минуты, потому что знала: тогда она выйдет за него замуж и будет… несчастлива.