Большие каникулы

— Играть надо уметь, — с достоинством заявила Липси. — Играю на все твои знаменитые обглоданные кости.

— А если проиграешь, отдашь мне свой зеленый свитер и ошейник с медалями?

— Идет! Кидаю. — Уверенная в успехе, Липси так зашвырнула косточку, что она молнией упала не там, где ожидала Липси. Проворности у Липси не хватило, чтобы поймать кость.

— Ну вот и мне повезло. Снимай свитер!

На этот раз делать было нечего. Липси ловко сбросила его.

— Бери! — И тут же как хозяйка вошла в будку, зло посмотрев на Полкана. Улеглась на лоскутовой выигранной подстилке. Липси ворчала: — Буду уезжать в город — весь выигрыш заберу: и твой ошейник, и будку, и подстилку.

Полкан, получив обновку, кинулся к нам в кусты.

— Помогите надеть выигрыш, — попросил он.

Ну как не помочь другу? Напялили мы на его сильную шею ошейник с медалями, для этого пришлось сделать в ошейнике новую дырочку на самом кончике (а иначе не надеть). Обрядили Полкана в свитер, который проиграла Липси. Завязывать шнурки свитера пришлось нам прямо под передними лапами. Полкан приоделся: в свитере, с ошейником, при медалях, а на хвосте репьи ежами взъерошились. Полкан подмигнул нам глазом и тявкнул:

— Чем не волшебные кости? Пройдусь по поселку. Пыль в глаза знакомым пускать буду.

Семка на прощанье сказал ему:

— Ну ты, Полкан, — сила. Тебе и в самом деле медаль надо давать за сообразительность.

— То ли еще я могу, — сказал он как победитель и потопал к будке.

— Смотри, Липси. — Полкан взял в зубы сразу две кости, швырнул в воздух и поймал их одновременно.

— Вот так-то!

Липси заметила, что Полкан уходит. Цепь загремела. Проволока зазвенела.

Полкан шел важной, развалистой походкой. Остановился у ворот и помахал лапой. Липси тихо скулила.

— Ну и Полкан! — восторгался Семен.

Мы освободили Липси от ошейника, подсадили на подоконник и направились разыскивать Полкана.

Нашли мы его в сборище поселковых псов, возле мельницы.

Полкан был окружен компанией разношерстной братии псов.

Он был в центре внимания. Мы подобрались к ним довольно близко. Неподалеку от сборища псов стояла пустая телега. Под нее мы и забрались втроем. С телеги свисал кем-то оставленный комбинезон, он маскировал нас. Аппарат наш был наготове. Мы старались сидеть посмирнее, чтобы не спугнуть эту веселую компанию. Полкан держал речь. Маленький черненький щенок заглядывал ему в рот. Речь Полкана текла как река: то плавно, то шумливо на перекатах. Вдруг он замолчал, чтобы придумать, о чем врать дальше. Собаки переглядывались. И, как бывает, одни удивлялись его рассказу, другие сомневались. Но никто не перебивал его, всем было интересно. Говорил он им про солнечное затмение, про айсберги в Антарктиде. Рассказывал про охоту на лосей и про телевидение. Кто-то из псов спросил его про ошейник с медалями. И тут Полкан не растерялся, сказал, что все это получено им за безупречную службу в Киеве, в уголовном розыске. Псы смотрели на него с интересом и даже с некоторой завистью: шутка ли, такая интересная личность!.. Были и каверзные вопросы: «Когда же все это было? Ведь ты отлучался из поселка, только когда с цыганским табором бродил». Полкан, не моргнув глазом, отвечал, что все это до цыганского табора было. Потом он стал показывать медали. Псы тыкались в них носами, обнюхивали, качали головами. Один дымчатый пес учуял странный запах и от чистого сердца сказал, что пахнет от ошейника не дворняжьим духом.

Полкан отрицал это подозрение.

— Ничего подобного. Мной пахнет.

Он стал подсовывать к глазам любопытных одну медаль за другой и тут же объяснял:

— Эта — «За спасение утопающих». Эта — «За отвагу на пожаре». Эту — «За бой с волком» получил. — А на самую большую показал и таинственно прошептал, прижав лапу к пасти: — «За полет в космос». Только это, братцы, между нами. Никому ни гугу.

Старый плешивый пес с пятном на лбу усомнился:

— А как же? Туда же другие летали: все знают Белку и Стрелку, да еще Уголька с Искрой.

— Верно: Уголек с Искрой. Только я-то и есть тот самый Уголек.

— Да ты же Полкан.

Мы наблюдали из-под телеги, и нам хотелось аплодировать находчивости Полкана. Полкан выкручивался из тяжелого положения:

— Здесь, на Земле, я — Полкан, а там… — он указал лапой в небо, — там я был Угольком. И все, и тихо, и не спорить…

Старый пес замолчал, переминаясь с лапы на лапу.

— Может, и правда, ты — Уголек? — засомневался старый пес.

— Уголек, Уголек. От меня даже сейчас дымком попахивает.

Старый пес приблизился к Полкану и обнюхал его.

— Вроде не пахнет.

— У тебя нюх притупился, — сказал Полкан.

Полкан произвел огромное впечатление на всю дворняжью братию. Казалось, был полный успех и можно уходить героем. Но не таков Полкан. Он взглянул своими честными глазами на своих друзей, положил на грудь свою могучую лапу и признался:

— Ребята, друзья, братья, врал я вам безбожно… Я никто. Вы все меня хорошо знаете, что я — Полкан. Простите, занесло меня в космос. Больше не буду.

Псы посмотрели на него с сожалением и стали расходиться кто куда. Настроение у всех было испорчено. Полкан смотрел им вслед и тихонько ворчал: «Чудаки… когда я им придумывал всякие небылицы — хорош был для всех, а сказал правду — все взяли и разошлись… Чудаки».

Полкан побрел вдоль улицы один, и мы почувствовали, что на душе у него было невесело.

Семка крикнул вслед ему:

— Полкан! Постой!

Полкан остановился. Семен подбежал к нему, мы тоже. Полкан хмуро сказал:

— Снимите все с меня: свитер и ошейник с медалями. Верните все это Липси, а ее подсадите на ее любимый подоконник. А я пойду поброжу по поселку. Подумаю о разном…

Мы обещали выполнить его просьбу. Аппарат наш очень снизил свою громкость. Подсели батарейки. Нагрузка была большая.

Письмо заканчиваю. Привет вам, друзья! А. Костров.

Заходил Алексей Кумач

Здравствуй, Иван! Привет тебе, Юрка! Я получил письмо от вас. Вы спрашиваете, как называются батарейки и какие они — круглые или квадратные? Что на них написано? Не надо присылать. Вилен уже достал. ПШИК-1 действует.

Вчера зашел ко мне Алексей Кумач, наш Синий Воробей. Привел добровольцев-следопытов. Ребята принесли для нашего музея хорошо сделанный застекленный ящик для экспонатов. Обещают еще кое-что сделать. Так что музей наш расширяется не только за счет мебели, но и участники поиска прибавляются. Алексей Кумач краску принес, охру для стеллажей. Словом, кто чем может помогает нам. А как же иначе?

Ребята, не удивляйтесь, что комсомольского вожака нашего совхоза я называю Синий Воробей. Я рассказывал вам, что его так называют все, ну и я тоже. Он не сердится.

Разговор у нас шел о том, что есть решение правления совхоза восстановить пруд Бусинку на общественных началах. Многие взрослые дали согласие принять в этом участие. От нашего брата школьника требуется вклад в общее дело. Мы должны: выкосить весь погибший камыш и осоку, помочь провести уборку берега Бусинки, написать на фанерных щитах указатели и расставить их на всех тропинках, ведущих к пруду. Это место должно быть, как и раньше, местом отдыха не только нашего поселка, но и близлежащих селений.

Алексей Кумач по секрету сказал, что из Киева привезут аттракционы разные и оживет Бусинка. Я спросил Синего Воробья:

— А лебедей будем запускать?

Он рассмеялся.

— А кто ухаживать будет за ними? У наших птичниц на ферме дел по горло. Но мечтать о царской птице не возбраняется.

Долго мы с ним разговаривали. Расспрашивал меня Алексей о Москве. Ну, сами знаете, что о нашей Москве рассказывать можно много. Но больше всего я о вас говорил. Скучаю я по вас.

Уходя, Кумач спросил:

— Ну так как? Предложение принимается? Будем восстанавливать Бусинку? Поговори с ребятами, кто уже вернулся с каникул.