Под крылом дракона

Драконесса кивнула и подставила крыло, предлагая эльфу взобраться на тонкую кожистую конструкцию. Тот неуверенно посмотрел на драконессу, но та нетерпеливо качнула головой, и Ксион, раскрыв крылья, ступил на синее блестящее покрытие. Сенеренталь выдохнула пламя, отвлекая горных ведьм, слишком пристально следящих за её действиями, и резко подняла крыло, выбрасывая Ксиона в небо. Эльф сделал пару сильных взмахов и оказался вне досягаемости оружия темных. «Быстрее же!» — подумала Таль, посылая струю огня, пресекающую посланные в него заклинания. Дым рассеялся, и драконесса довольно прикрыла глаза. Крылатого юношу уже было не различить среди темных облаков. Осталось продержаться совсем немного.

Только поднявшись на такую высоту, Ксион смог оценить величину битвы. Увиденное ужаснуло его. Он видел сверху далеко, но на всём обозримом пространстве то тут, то там виднелись очаги пожаров. С такой высоты он видел даже равнину, на которой происходила основная битва, откуда прилетел к ним на помощь Повелитель. Он не стал задерживать взгляд на пугающем зрелище и быстро полетел к холму, на котором должны были стоять эльфы, оставленные для создания магической защиты. Среди них были ясновидящие, и надо было сообщить им, чтобы они смогли связаться с другими отрядами и вызвать кого-то на помощь…

— Что ты тут делаешь? — Эвелис возмущенно уставилась на прилетевшего кхэлина.

— Спасаюсь, — усмехнулся Ксион. — Убегаю с поля боя за помощью.

Эльфийка расширила глаза:

— Они добрались до столицы! — догадалась она.

«Так вот почему с поля битвы улетела Таль!» — произнесла Тарья.

— Они пришли к лазарету. Их очень много. Нельзя ли послать кого-то из запасных… — начал было эльф.

— Все запасные уже в битве, — покачала головой Олоримэ. — И Элиор уже давно передал некоторым командирам отрядов, чтобы они отступали к столице, к замку. Но из этого круга трудно выбраться!

Тарья, не спрашивая разрешения, коснулась сознания Ксиона, передавая ему то, что видела она и предназначенные на поле битвы. Равнина была наполнена телами — павших и сражающихся, живых и раненых… У самого края его ближе всех к предназначенным находились кентавры и лебедичи, которые отчаянно бились с горными колдунами и горгонами, пытаясь прорваться к столице. Однако противники прекрасно знали, куда стремятся светлые, и Агвирон бросила все силы на то, чтобы помешать им достигнуть цели. Мало-помалу все эльфийские войска оказались в центре равнины, и, чтобы выбраться, им необходимо было прорвать кольцо окруживших их воинов темной королевы.

— Лаким ещё жив? — вдруг раздался рядом тихий голос.

Ксион обернулся и увидел бледную сосредоточенную эльфийку с уставшими глазами. Он сжал губы, не зная, как ответить ей, и молчание напугало Хранительницу сильнее любых слов.

— Говори же! — умоляюще прошептала она.

— Госпожа, он попросил приготовить нектар пассифлоры… — не посмел солгать Ксион. Эльфийка на мгновение закрыла глаза, но углубляться в переживания ей не дал голос Тарьи, воскликнувшей:

— Дорелея, они прошли! Кентавры бегут к столице!

— Кажется, у Агвирон появился другой план, — тихо произнесла Эвелис.

Повелитель всё ещё находился под действием нектара пассифлоры и не получил ни одного ранения, поражая врагов невероятной реакцией, вниманием и силой. Всё больше тёмных воинов стекалось к этому окраинному домику, который должен был служить убежищем для раненых, а стал точкой сбора для всех: и своих, и чужих.

Всё больше эльфов выходило из лазарета, оттесняя нападавших. Калипсо и Эарлан, никем в суматохе не замеченные, тоже перебрались во двор, умело и по делу применяя оружие. Впрочем, гнать врага из-под крыла непобедимого дракона было не очень трудно, как считала принцесса, совершенно не ощущая опасности рядом с Таль.

— Кентавры пришли, Эарлан! — вдруг воскликнула она, указывая брату на замешательство горных ведьм за воротами дома градоправителя. Сражение уже давно захватило все окраинные улицы столицы.

Таль вздохнула и оглядела Фиалик, на когда-то цветущих аллеях которого теперь противостояли друг другу её друзья и её враги. Повелитель бился бок о бок с кентаврами. Таль взлетела и понеслась в его сторону. Мгновение спустя приземлилась посреди кентавров, почтительно расступившихся перед ней, и сделала несколько шагов по направлению к горным колдунам и волшебникам из Темной империи. Один из них с опаской поднял посох, и на его наконечнике зажглась едва заметная искра магии. Таль зарычала и взмахнула хвостом. Упавший на землю волшебник со сломанным позвоночником словно переполнил чашу терпения темных. И они всем скопом бросились на драконессу.

На равнине никого не осталось через два часа. Тарья и Олоримэ, спустившись теперь с неба на пустое поле, быстрым всплеском магии настигли трех троллей и горную ведьму, с торжеством вытаскивающую меч из груди юной сильфиды. Эвелис приземлилась за спинами своих предназначенных и грустно вздохнула, оглядывая поле. В полной тишине послышались взмахи крыльев, и на черную землю опустилась Дорелея. Стихия тихо унималась в её руках, и эльфийка сжимала ладони, уставшие держать магию на протяжении столь долгого времени.

— Как странно, что ты была права насчет цветения, — произнесла вдруг Дорелея, задумчиво рассматривая угасающее пламя в одной из центральных частей Фиалика.

— Не я, — покачала головой Тарья. — Природа. Природа иногда задает нам удивительные загадки. Почему она не зацвела в этом месте? — девушка махнула рукой на зарево пожара. — Значит, ей было не всё равно. Значит, не хотела подвергать саму жизнь осквернению. Значит, по существу своему она — добрая.

Эвелис медленно шла по полю, пробегая глазами по лицам павших. Сколько их? Боль в груди усиливалась всякий раз, когда она видела очередного эльфа, или лерфа, или другого их союзника. И вот, наконец, чаша словно переполнилась, и отчаяние, ещё мгновение назад охватывавшее все её сознание, вдруг отступило. Точнее, вылилось из сердца в безграничное пространство, находящееся за ним. Эльфийка подняла голову и с удивлением взглянула на небо, словно пробудившись ото сна.

«Так бывает всегда, — наблюдая за её чувствами, прошептала Олоримэ. — Когда боль достигает такой силы, что кажется, будто нет ничего, кроме неё, она вдруг продавливает твои мысли, и сознание открывается. Словно исчезает крыша над головой, и ты видишь, что за ней, за этой ограниченной материей, существует безграничное небо. Так и теперь твоё отчаяние тонет в любви Создателя».