Девиантный рыцарь (ЛП)

Загорается свет, когда он спускается по очередной лестнице, направляясь глубже под землю. Беспокойство захлестывает меня.

Никто не хранит ничего хорошего так глубоко под землей.

Особенно не долбаная мафия.

Говоря себе, что я слишком много смотрела телевизор, я продолжаю двигаться вперед.

Жужжание в моих ушах — это единственное, что я могу слышать, и я могу только надеяться, что сохраняю инкогнито, потому что мужчина ни разу не попытался оглянуться.

Дойдя до конца лестницы, он поворачивает налево, и не прошло и двух секунд, как я слышу голос, от которого по моему телу пробегает новая волна гнева.

— Здесь, — говорит Тео, его тон жесткий и холодный. Ничего похожего на то, что он шептал мне на ухо всего несколько часов назад, когда входил в меня.

Вокруг стерильного и холодного пространства воцаряется тишина.

Полы и стены полностью бетонные. Я не могу отделаться от мысли, что это похоже на какую-то подземную тюрьму.

Продвигаясь вперед, я прохожу мимо множества закрытых дверей с маленькими раздвижными окнами, что только укрепляет мою предыдущую мысль.

Мое сердце подскакивает к горлу, когда я замечаю открытую дверь, но теперь, когда я зашла так далеко, я ни за что не остановлюсь.

Прижимая папку, которая все еще у меня в руке, крепче к груди, я продвигаюсь дальше.

Я щурюсь от яркого света, когда поворачиваю в дверной проем.

Все, что я думала об этом пространстве, звучит правдиво, когда я вхожу в то, что можно описать только как клетку.

Оно серое, холодное, жесткое. Бесчеловечное.

Мужчина здесь, скорчился на земле, но я сосредотачиваюсь не на нем. Это был тот лживый ублюдок, которому я начала доверять.

— У тебя есть что-то, что ты должен мне сказать? — Спрашиваю я, мой голос пронзает тяжелую тишину.

Тео вздрагивает, и через мгновение поворачивается ко мне с широко раскрытыми глазами.

— Эмми, ты не должна быть здесь, внизу, — говорит он спокойно и без каких-либо эмоций.

— И ты должен был рассказать мне об этом, — рявкаю я, размахивая папкой перед его лицом.

Его губы приоткрываются, как будто он собирается выплюнуть мне еще одну реплику, когда низкий незнакомый голос заполняет комнату.

— Я теряю ее.

Отрывая взгляд от Тео, я смотрю вниз на сцену, от которой он отошел, когда понял, что я присоединилась к ним.

В течение пары секунд я не могу осознать, на что смотрю.

Там кровь. Так много гребаной крови.

Мой желудок переворачивается при виде этого.

Но это ничто по сравнению с тем, что происходит, когда я смотрю на лицо человека, которому принадлежит эта кровь.

— Мама, — кричу я, мои глаза горят от слез, когда я смотрю на ее безжизненное тело на холодном полу.

— Я теряю ее. — Слова доктора возвращаются ко мне.

— НЕТ, — кричу я, не желая отпускать ее вот так, чтобы это ни было. Я бросаюсь вперед, падаю, роняя папку.

Мои колени ударяются о неумолимый бетон, но я этого не чувствую. Я не чувствую ничего, кроме неразбавленной паники.

— Нет, пожалуйста. Ты должен спасти ее, пожалуйста, — умоляю я, слезы градом катятся по моим щекам.

Протягивая руку, я кладу ладонь на свободную руку мамы. Ее кожа холодная. Как будто она уже ушла.

— Нет, — всхлипываю я. — Ты нужна мне, мама. Ты мне чертовски нужна. Я ненавижу, что эти слова правдивы. Всю мою жизнь она была никчемной матерью, но все равно, даже сейчас, я цепляюсь за эту глупую надежду, что что-то может измениться. — Пожалуйста.

— Тебе нужно убраться с дороги Дока, — произносит ровный голос Тео за секунду до того, как теплые руки обхватывают меня за плечи, поднимая с земли.

— Отвали от меня к черту, — кричу я, мечась вокруг. — Тебе нужно это исправить. Тебе нужно исправить это сейчас, ты, лживая гребаная пизда.

Я бью ногой позади себя, надеясь нанести хотя бы часть воображаемого ущерба, но прежде чем я успеваю коснуться какой-либо части его тела, боль пронзает мою руку, и все погружается во тьму.

Последнее, что я вижу, — это потерянное и страдальческое выражение лица Тео.