Страница 31 из 42
Взрослые знают о подобных «червях» больше детей. Это дети никогда не придают значения жадности или зависти. Они просто поддаются чувствам и желаниям. Да, будут слёзы и драки. В реальности взрослые себе редко такое позволяют. В обществе не принято, а порой и карается законом кража и воровство. Нельзя желать чужого просто так, нужно это получить или выждать момент, когда оно не будет никому нужно. Так проще это забрать, и никто не придаст этому значения. Вроде желающий в тайне просто нашёл то, что плохо лежало. Только это всё равно кража, хитрая и подлая. Мой суровый взгляд снова скрестился со взглядом не менее брутального мистера Безопасника.
— Приехали! Выходите, — бросает нам Васёк, глушит мотор и выходит наружу.
Мы не спешим с Маком выходить. Я медленно его отстегиваю и говорю ему.
— Мак, послушай меня, это важно.
— Что, Зак? — смотрит непонимающе сын, наклонив свою голову направо, будто стойкий оловянный солдатик.
— Этому дяде мы не доверяем. Поэтому не отходи от меня ни на шаг. Лады?
— Хорошо. Дядя Вася — плохой, — кивает сын. — Может, забросаем его снежками?
— Можно, думаю, но позже. Что скажешь? — говорю я, когда уже готов отворять дверь, но она рывком открывается третьим лишним.
— Вы что там уснули?! — ворчит он. — Пошевеливайся уже, на улице сильно холодно. Отчего ты решил в «Столицу» приехать?
— Да, не надо нас подгонять, — я поставил сына на ноги. — У нас по плану кафе в ресторанном дворике, мультфильм в кино и детская комната.
— Да! — заскакал вокруг меня на улице пацан. — Батуты и горка! Хочу-хочу!
— Будет тебе.
— Ему туда нельзя, — заявляет мне наш спутник, хватая меня за рукав крутки.
— Почему нельзя? — удивляюсь я, стряхивая его руку.
— Потому что у тебя нет документов на него и сменки. Или ты думаешь, туда любого примут? — разворачивается и идёт прямо к центральному входу.
— Я просто больше заплачу за пропуск туда и всё, — беру Мака за руку и веду с парковки прямиком под козырек торгового центра. Люди снуют туда-сюда, сюда и обратно.
— Сразу видно ты бездетный, — сурово качает головой мой противник.
— Пошёл ты в ….
Этот раздражающий тип смотрит на меня с неудовольствием. Отчего мне легче. Я не просил его к нам присоединятся. Здесь обязана быть Карина, тогда идеальное свидание мне бы удалось.
— Его проведут и возьмут, — рычу я. — Спорим?
— Я что маленький? — закатывает глаза, когда мы стоим уже в теплом холле.
— Не просто так, давай на желание?
— Не понял? — переспросил грубо Васёк.
— Кто проиграет, исполняет весь день желания другого, — улыбаюсь я своему навязанному участнику свидания. — Ну, что по рукам?
— Нет, Снежный. У меня в жопе детство не играет. Мы с душевнобольными переговоров не ведём, — подмечает Васёк, что с меня азарт спадает.
— Ты скучный, боров, — говорю я ему. — Мак?
— Да, Зак? — топчется рядом со мной шкет, озираясь на прохожих.
Больше мой сын не выглядит затравленным в большом торговом центре. Хочется верить, что на него так влияет мужское присутствие. Невыносимо видеть сына затравленным и трусящим. Это не вина Карины, что вокруг никого не было, чтобы показать, как мужчины справляются с трудностями. У меня был мой отец, который всегда давал хорошие советы, хоть к ним я стал прислушиваться, когда устроился к нему в мастерскую.
В прошлом
— Привет, бать! — сказал я, залетая с пакетом полным тетрадей.
— Привет, Зак, — отец оторвался от компьютера, потер переносицу. — Ты со школы?
— Ага, — я прятал под челкой красную ссадину у виска.
— А что с губой? — спросил отец, подметив её опухший в уголке порез.
Нервно облизал его, я скосил глаза вниз и влево. Мой отец отрастил длинные волосы и собирал их в низкий хвост. Раньше лицо дышало силой, а сейчас цвет кожи приобрел нездоровый желтоватый оттенок. Он ждал моего ответа, а я просто не мог сказать, что у умницы Снежного уже несколько месяцев вымогают карманные.
Я перестал носить в школу телефон, чтобы не украли или не разбили. О судьбе уже двух пищалок я красиво и уверенно приврал. Первый у меня отняли и не вернули, думаю, он уже в ломбарде. Второй я так просто не отдал, но всё, что от него осталось, я принёс домой и сказал, что «я, неряха, выронил на асфальт и на него наступили прохожие». Мама ругала, читала нотации, купила какой-то самый простой. Лежит теперь дома на беззвучном режиме. Деньги на еду или проезд я прячу теперь в носках, мелкие ношу в карманах. Одно время меня не трогали, но у кого деньги трясти, как не у обеспеченного Снежного? Рейд по мою душу каждую неделю, почти всегда это драка не в мою пользу. Отчасти в драках мне хорошо, потому что я могу перестать изображать паиньку и могу выпустить своих чертей прогуляться.
Папа роняет пачку сигарет на стол, закуривает одну, поднося к лицу Zipper. Приятный теплый свёт освещает его щеки.
— Хочешь? Давай поговорим по душам, — настаивает отец, предлагая и мне сигареты.
Младший Снежный себе такого не позволяет, и я отрицательно мотаю головой. Отец начал курить года три назад и преимущественно на работе. Мама не любит запах табака, но отец после всего, во что она его втянула, имеет на это право. Работать стало тяжелее, работа у отца нервная. Пока мама воспитывает будущего светилу науки, хотя показатели у меня чуть выше среднего в потоке, батя ломает спину и жжёт нервы. Итак, мать спуску никому не даёт. Только в мастерской у отца я могу забыть об этом и немного подзаработать. Сегодня отец решил, что нам нужен разговор.
— Садись, Захар, — командует отец, и я сажусь к нему целой стороной лица.
— Можешь не скрывать от меня, это мать тебя не рассматривает. Обо мне такого не скажешь, я хорошо вижу человека, который подрался. Может, скажешь кто это тебя так? Каковы причины? Девочка?
Я хмыкаю издевательски и кривлю свои губы. Порез болит, но я молчу. Не первый раз больно после драки.
— Нет, отец. Девочки тут не причем. Я слишком приличный, чтобы на меня заглядываться.
— Глупости. Тогда из-за чего подрались?
— А ты не догадываешься? В моей школе благодаря матери меня только что не директор с классной не ненавидят.
— Да, мама чрезмерно печется о нашем имени и постоянно в школе наводит порядки.
— Ага. На олимпиады постоянно отправляет. На разные конкурсы, не удивлюсь, она и за место призовое платит судьям.
— Ерунда, ты достаточно умён, чтобы самому это получить, — выдыхает очередную порцию яда отец.
— Ты бы лучше о своём здоровье позаботился, бать, весь жёлтый.
— Так, печень барахлит. Выпью таблеточку, полегчает, но мы уходим от темы. Кто, Захар?
— Ребята в школе.
— Значит, в школе. Ребята? — делает драматические паузы со скепсисом в голосе.
— Зря я сказал, — сразу иду на попятную и поднимаюсь.
— Сядь! — отрезает отец, заметно меняя отношение. — Нет причин тебе не верить. Ты устроился на подработку ко мне в мастерскую, катавасия с телефонами. Так?
Я стою и молчу некоторое время, оценивая, насколько могу ему доверить это, когда привык тянуть это сам.
— Последний год точно. Сначала отдавал немного, потом стали требовать, затем и до драк дошло.
— Зачем давал?
— А попросили бы очень, ты бы не дал человеку в нужде? — замечаю я, смотря на отца, в пальцах которого тлела сигарета.
Отец кивает своим мыслям, а потом поднимает свои большие глаза.
— Тебе нужна помощь?
— А что ты можешь? Придти и в школу нажаловаться?
— Нет. Я поговорю с их родителями.
— Это глупо, — смеюсь я, рискуя растрескать корку пореза на губе.
— Отчего ты взял что глупо?
— Со всеми пятью? — снисходительно спрашиваю отца.
— Их пятеро на тебя одного? — хмурится отец.
— Да. Что если так? Как поступишь? Позвонишь и пожуришь? Ты думаешь, они у меня вымогают от скуки? Нет, у всех свои сложности. А мне ничего не будет, я же обласканный…
— Не всё могут решить кулаки.
— Да, решает количество нападающих, — подхватываю я. — Чем их больше, тем увереннее они чувствуют себя. Последний класс, отец, полгода отучиться, отстоять и свободен, — улыбаюсь собственным мыслям.