Страница 94 из 98
Без лишних слов Эйнор ударил той магией, что стала его частью. Темнота метнулась вперед, душа и уничтожая всё вокруг. Она может задеть и Эйду. Но та сделала свой выбор. По эту сторону нет сожалений, сочувствия и света.
Канцлер успел остановить удар и нанес ответный. Он пытался ударить и Рокс. Молча, сосредоточенно, без лишних слов. Здесь не было слов. Только яростное желание уничтожить всё лишнее.
Эйнор искал возможность подобраться ближе. Но раз за разом получал разрушительные удары темной силы. Не звуками, но он слышал молитву Кибеле, и чувствовал, как нечто темное и огромное грозится стереть его в порошок.
Удар, еще удар. Без времени, без возможности сделать вдох. Только безжалостно сокрушить. Ненависть и боль прорвались сквозь защитный барьер, и Эйнор ощутил их невыносимую природу. Здесь они словно занимали всё пространство.
Эйнор вспомнил смерть отца. Такую же боль он ощущал тогда. Такую же бессильную ненависть, невозможность изменить ход событий. Канцлер не безликое зло. Он чувствует эту же боль, он дышит этой болью, он хочет всё изменить. Не желая верить, что это невозможно.
— Ты не сможешь никого вернуть, — черный туман донес до канцлера эти слова. — Это ложь. Она не вернет тебе никого.
— Ты слаб, — раздалось в ответ. — Исчезни.
— Я был на твоем месте!
— Но ты проиграл.
Тьма окутала мутный силуэт замершей Эйды. Сквозь туман видно было, что она лишь покорно принимала свою участь, давно готовая стать жертвой.
Вместо нее мерещилась другая незнакомая девушка, гораздо взрослее. Мертвенно-бледный силуэт, ее громкий, истошный и отчаянный последний крик перед лицом айгулов, окруживших со всех сторон. Они убили ее, с радостью поглотив энергию жизни, и это не было быстро.
Боль канцлера стала еще яростней и заполнила всё подземелье.
Темная сила сжала Эйду и принялась забирать ее жизнь.
Жизнь за жизнь. Равный обмен. Может, если бы тогда Эйнор умер за Вратами, отец остался бы жив?!
Ложь. Отец был первой жертвой канцлера.
Пытался встать на его пути, и тому было так интересно видеть, как человек умирает от неизлечимой болезни лишь потому, что пытался остановить тьму.
Великий Магистр Алан умрет так же, — увидел образ Эйнор.
Мессир Аккинс станет новым, лучшим стражем. Станет посредником между тьмой и светом. Не глупым препятствием на пути наводнения, не жалкой дамбой, что пытается остановить стихию и запереть за Вратами.
Это будет новый мир. Логичный, насыщенный всеми оттенками света и мрака, полный гармонии и равновесия. Богиня Кибела возникла незримым образом, смутной тенью — черная, как мрак вокруг, неотделимая от тьмы. И она улыбалась.
Где-то далеко, словно в другом мире, донеслись песнопения Ордена Света, славящие Великого Канцлера и Великую Богиню.
Тьма пожирала Эйду.
Марк, это был Марк — попытался прорвать плетение темных сил, но лишь отвлек канцлера на время. Но этого хватило, чтобы Эйнор ощутил такую мощь, какой не было прежде. Словно все силы предков влились в него огромным потоком. Отец, дед, его предок, весь мужской род стражей тьмы, Алан, так до последнего верящий в его возможности, невинная, сумасшедшая безбашенная и такая наполняющая любовь Рокс, сочувствие Марка, вера всех жителей, в него Великого Первого стража.
Этот свет разорвал тьму, расщепил в мгновение ока на бесчисленные частицы, заполнил собой всю пещеру. Он сам вытащил себя из мрака. И прежде, чем канцлер успел что-то предпринять, добрался до него на ощупь — помня, как следил за ним во тьме.
Эйнор отбросил его от Эйды. Ударил снова, чувствуя, как разбивает его голову в кровь. Никакой ненависти.
Ради света и мира.
Канцлер всего лишь мужчина с болью в душе. Его любовь исказила для него весь мир, заменив светлое черным и наоборот. Раскололо на части. В какой-то миг Эйнор тоже верил, что изменить ход вещей в его силах, и что это вернет мир в его душе.
— Ты не вернешь ту, которую любил, — Эйнор присел к еще живому канцлеру на колени, пока тот пытался подняться. — Кибела не придет тебе не помощь, ей плевать. Время не повернуть вспять. Надо было наслаждаться тем, что у тебя осталось. Насколько я помню, ты был женат.
— Нена…вижу вас, — сорвалось с разбитых губ канцлера, — проклятые никчемные стражи…
— Ради света и мира, — проговорил Эйнор вслух.
Одного удара оказалось достаточно, чтобы свернуть канцлеру голову.