Страница 7 из 13
4
— Между вами что-то есть? — беззлобно шипит мне в ухо подруга, подобравшись поближе.
— Нет! — громким шепотом заверяю ее я.
К моему счастью, Владыка демонов является более значимой персоной, чем я, поэтому и взгляды гостей следуют за ним. А я могу наконец вдохнуть глубже и отпустить ткань платья, которое неосознанно сжала в кулаке.
— Да ладно, — не унимается Джэйда, — мне-то ты можешь рассказать!
— Я говорю правду, — уверяю её уже более спокойно. — Я знакома с ним не более чем с любым другим гостем в этом зале. — Поворачиваюсь к ней и уточняю: — За исключением, пожалуй, тебя.
— Я как бы тоже, — бубнит фурия обиженно, — знакома с ним не более чем с любым другим гостем в этом зале. Однако мне он не подмигивает.
Я наблюдаю за тем, как герой нашего разговора останавливается у трона. Как произносит поздравительные речи. Семья аргха благодарит его, не скрывая своего уважения. А мне кажется странным то, с каким благоговением смотрит на него Гавриил. Я уже далеко не ребёнок и хорошо понимаю, что нет абсолютно светлого и абсолютно тёмного. Однако мне, старающейся верить в светлое будущее для Мироздания, немного болезненно понимать, что ангел видит в демоне союзника более достойного, чем фея, делящая с ним одну стихию. Мы же — и я, и Гавриил — дети Света. А демоны всего лишь искажения, продукт мутации Мироздания и, судя по завету старших, отбросы. Однако где теперь эти старшие?
Вот так и происходит, что сперва мы предпочитаем не замечать распространяющуюся заразу. Затем думаем, что нас это не коснется и все будет по-прежнему. Угроза всегда кажется преувеличенной, притянутой за уши и навеянной чужими страхами. Затем мы пытаемся слабо бороться, не то с этой самой угрозой, что уже проникла в наш дом, не то с собственным неверием в происходящее. Ведь как так? Быть того не может! А после просто становится поздно. Внезапно мы понимаем, что уже нечего спасать, некого спасать. Нас бы самих кто-то спас, да вот только некому. Пожалуй, это самый полезный урок, который я усвоила, изучая историю.
А пока я предаюсь грустным помыслам, Владыка демонов и его подданные завершают поздравления и направляются в толпу гостей. Перед ними расступаются. Одни страшатся магической мощи, тлеющей внутри Ганнибала, другие брезгуют находиться рядом с ним, третьи не желают попасть под его влияние. А вот я слишком поздно замечаю, куда именно движется вся процессия. А именно ко мне. И только когда принц останавливается напротив, понимаю, что уже второй раз за время этого мероприятия становлюсь предметом наблюдения и сплетен.
— Нежнейшего вам рассвета, светлейшая из принцесс, — тихо говорит Владыка.
А у меня от его слов трепещет душа. Все вокруг перестает существовать. Мы с ним словно в некоем коконе оказываемся, где нет абсолютно ничего, лишь чистый свет. И я впадаю в ступор, не представляя, что ответить на довольно личное приветствие. Так не говорят с малознакомыми дамами на глазах у посторонних. Так приветствуют женщину, к которой неравнодушны. А ведь он знает, что практически все в этом зале наблюдают за ним и прислушиваются к тому, что он говорит. И всем вокруг известно, что он ищет для себя королеву. Точнее, для него ее ищут другие, сложно представить такого мужчину, занимающегося поисками невесты самостоятельно. И сейчас он, совершенно не скрываясь, проявляет ко мне интерес и благосклонность, не стесняясь посторонних. Значит ли это, что меня рассматривают в качестве его спутницы? Остается молиться Свету, чтобы это было не так. И я молюсь. Хоть и знаю, что Свет не услышит меня. Да, я принцесса светлых фей по праву рождения, но не по уровню силы. Члены семьи первородных демонов не заключают политических союзов, и титул мой не имеет никакого значения. Умом я понимаю, что если бы Ганнибал заинтересовался феей, то выбрал бы женщину с большой магической силой, а не принцессу, лишенную ее вовсе. Но сердечко в груди начинает биться быстрее, лелея внутри надежду, что я не ошибаюсь в его намерениях. Я вовсе не хочу стать его невестой. Но союзник такой мне бы очень не помешал. И раз он настолько благожелательно настроен, что не стесняется демонстрировать это, возможно, стоит попытать счастья и договориться о покровительстве?
— Как поживает ваш благородный отец? — спрашивает демон, уже поняв, что ответа на приветствие от меня не дождется.
— Здравствует, благодарю, — нагло вру ему в глаза. — Я передам, что вы справлялись о его самочувствии.
Ничего другого, кроме как врать, мне не остается. Отец уже давно нездоров.
В тот самый день, когда я сделала свой первый самостоятельный вздох, отец лишился значительной части своих магических сил. Все дело в том, что создание темного алехандра стало приговором для моего любимого отца. Что-то в ритуале пошло не так, и пришлось приложить гораздо больше сил. Сил, которые отец до сих пор так и не восстановил. Он никогда не говорил мне, что там произошло. И мать запрещала задавать о случившемся вопросы. Так что ни я, ни мой темный защитник Милан не представляли причин недомогания короля светлых фей.
Долгое время недуг родителя получалось скрывать. Но из-за недавних распрей с соседним эльфийским государством и интриг придворных поползли слухи о том, что король слаб. Никаких тому подтверждений не имелось. Но отец ничего и не отрицал. Он не мог. Понимал, что если станет доказывать свою силу подданным, то это приведет только к скорейшему разоблачению. А слабого короля на троне феи не потерпят. Потому отец делал вид, что не замечает ни сплетен, ни шепотков. А вот меня они уже начинали напрягать. Но что могла сделать маленькая принцесса, вовсе лишенная дара светлой магии?
— Не сочтите мою наглость за грубость, — улыбка на лице Владыки демонов становится шире, — но я бы с удовольствием навестил вашу прекрасную родину. Если ваша светлейшество позволит.
— Конечно! — с этим словом ко мне наконец-то возвращается уверенность. — Будем рады лицезреть вас в наших садах. Там водятся удивительные рыбки-светлячки, коих вы не встретите ни в одном уголке Мироздания.
— Я люблю рыбок, — скалится Ганнибал, — и светлячков тоже.
И только сейчас я понимаю, что он просто потешается надо мной! Должно быть, видит во мне наивную и глупую девчонку, занимающую свое место только по праву рождения. С грустью признаю, что так оно и есть.