Страница 77 из 91
С собой обычно прихватывают корзинки с лёгкой снедью: помидоры, пирожки, фрукты, бутерброды — и после купания пришедшие располагаются на сдвинутых деревянных топчанах, тех самых, на которых днём загорают под бдительным присмотром медсестры, пионеры. Это своего рода неофициальный вожатский совет — когда ещё вот так соберёшься, чтобы в непринуждённой обстановке обсудить текущие дела?
А обстановка действительно непринуждённая. Молодые, спортивные тела, покрытые густым загаром (для ночных купаний девушки предпочитают раздельные купальники, не поощряемые днём, на детских пляжах) негромкий звон гитары — звуки не долетают отсюда до лагеря, расположенного вверху, на круче — и Млечный путь одобрительно смотрит вниз со своей вечной высоты. Откупориваются бутылки ситро, шипят по-змеиному сифоны, наполняя стаканчики ледяной пузырящейся газировкой — у старшей вожатой всегда можно разжиться баллончиком-другим, предусмотрительно запасённым на всю смену. Все следы ночного пикника потом надо убрать, и топчаны расставить по местам, так, чтобы не осталось ни малейшего следа. Хотя — все в лагере знают об этом, но старательно делают вид, что не замечают. Традиция!
Отсутствие алкоголя — любого, даже легкого крымского вина — правило непреложное, и при малейшем подозрении в нарушении «сухого закона», любой вожатый, независимо от стажа и заслуг, вылетает из Артека навсегда. Но это здесь никого не напрягает, иначе и быть не может. Веселье протекает свои чередом, разве что от общих групп время от времени отделяются парочки, торопясь уединиться — молодость, как тут запретить? Тут, правда, тоже имелись некоторые неписанные правила — не следовало демонстрировать подобные связи перед детьми, и в особенности не поощрялись романы между вожатыми одного отряда — так что Дима мог сколько угодно облизываться на потрясающую фигурку «пани Зоси», едва скрытую модным заграничным купальником, именуемым «бикини» — видит око, да зуб неймёт. В порядке компенсации какой-то момент начал оказывать внимание смешливой миниатюрной брюнетке, вожатой восьмого отряда, Любаше, и встретил самое горячее сочувствие с её стороны. Дима уже начал прикидывать, как бы понезаметнее увести её прочь — уж очень призывно благоухала тёплая, как парное молоко, крымская ночь, и ощущение любви было словно разлито вокруг, не оставляя молодым организмам ни единого шанса на безгрешную жизнь.
Утро в дружине «Лазурная». Заливистая песня горна из динамиков, знакомая, наверное, каждому, кто хоть раз в жизни побывал в пионерском лагере:
Стив классный парень, из семьи тех американцев, которых в наше время несколько презрительно именовали «реднеками». Отец его держит молочную ферму и, судя по рассказам сына, словно застрял в первой половине двадцатого века — ездит на раздолбанном пикапе «Шевроле» пятьдесят седьмого года выпуска, отказываясь менять его на новую машину, ходит в широкополых стетсоновских шляпах и остроносых ковбойских сапогах, а на окружающий мир смотрит так же, как жертвы забавных афер Энди Таккера и Джеффри Питерса. А вот сын его ухитрился даже в канзасской глуши всерьёз заболеть космосом — сначала строил модели ракет, потом убедил отца выписывать из ближайшего города научно-популярные книжки, и в итоге, выиграл национальный конкурс фантастических проектов, получив одну из выделенных для его соотечественников путёвок на «космические смены». Его соотечественник, Марк, второй американец в нашем отряде — полная противоположность Стиву. Марк из Сиэтла, где располагается штаб-квартира авиастроительной корпорации «Боинг». Его отец — один из ведущих конструкторов в ракетной программе «Боинга», и с раннего детства заразил сына своей страстью. Марк типичный «ботан»-очкарик — сутулый, тощий, и при том, кажется, знает всё на свете, во всяком случае то, что так или иначе касается космических полётов. Узнав, что мой отец работает в НПО «Энергия», он немедленно проникся ко мне уважением и засыпал вопросами, от которых я не знал, куда деться.
Честное слово, я ни слова не сказал об отце — за это надо благодарить Юрку-Кащея, в первый же день разболтавшего всё Марку, с которым он соседствовал в нашей спальне. Вот уж действительно, болтун — находка для шпиона...
Сегодня, часа за полтора до подъёма, я проснулся, и услышал, как перешёптывались Марк со Стивом; чуть позже к ним присоединился и Шарль. Разговор шёл на английском — наши гости уже успели усвоить, что знание языков в нашей стране, увы, не в приоритете, а потому не опасались лишних ушей. Я, разумеется, их понимал — по-хорошему, следовало ещё в первый день признаться в своём владении английским, но я решил сперва присмотреться к «варяжским гостям» — присмотреться, и послушать, о чём те говорят между собой, полагая, что окружающие ничего не понимают?
Ничего такого особенно интересного я не услышал, и собирался уже сегодня признаться в знакомство с языком Шекспира — но как раз ранним утром моя коварная затея принесла, наконец, плоды.
Если коротко, то трое наших «иностранцев» собирались устроить ночную вылазку — и не куда-нибудь, а в Пушкинский грот! Подготовились они основательно — расспросили вожатых, прикинули маршрут по мелководью, к основанию скалы, наметили пути отхода — в том числе и вверх, на случай, если их обнаружат. Последнее меня встревожило: ну ладно, попадутся во время нелегальной ночной экспедиции — сами дураки, к тому же, иностранцев из лагеря, скорее всего, не выставят. А вот с каменной кручи можно сверзиться всерьёз, и хорошо, если отделаешься переломами и ушибами.