Страница 57 из 65
Глава 40
Недалеко от баварской границы. Земли дулебов. Жуп Младана.
Зима! Время, когда реки превращаются в сухопутные дороги. Время, когда князь со свитой едет в полюдье. Время, когда он вершит суд и должен являть подданным мудрость и беспристрастность. Поезд из десятка телег и двух десятков всадников шел по льду реки Вотавы, что текла в дулебских землях. До нашего времени дошло название Отава, и этого было достаточно, чтобы пробудить в голове Самослава кое-какие воспоминания. Он ехал в земли жупана Младана. Ведь именно там было то, что он искал все это время. Главное сокровище, без которого молодому княжеству было не выжить.
Николай Семенович, который в прошлой жизни любил горные лыжи, отдыхал как-то на курорте Шпичак, что уютно расположился в Шумавских горах, недалеко от границы с Баварией. Курорт, как курорт. Ничего в нем особенного не было. За исключением одного. Город, в котором он располагался, носил название Железна Руда. Почему? Догадаться несложно. Именно поиск железа в Шумавских горах и стал главной задачей, которую получил пограничный жупан. И совсем недавно он подал весть, что камень, похожий по описанию на тот самый, что искал князь, найден.
Кузнец Лотар, которого Самослав взял с собой, крутил в руках куски породы черного, серого и темно-ржавого оттенка. Он вертел их и так, и этак, только что не лизнул. Некоторые пренебрежительно отбросил в сторону, другие рассматривал долго, ковыряя ножом и пристально щурясь. Как будто своим глазам не верил. Сидящие в покоях жупана Младана князь и бояре смотрели на него с таким напряжением, что парень даже вспотел. Наконец, он выдал:
— Добрая руда, ваше сиятельство! И место тут доброе. Лес можно на уголь пережигать, руду тут же дробить и печи плавильные ладить. Место удобное, ложбина в горах.
— Крепость будем ставить, — решительно сказал князь. — Младан, выводи в эти земли новое городище. Лучше из своего рода, тех, кому доверяешь. Три года — без подати, соль — вполцены. Задача простая — к зиме у нас свое железо должно быть. Лотар, ты возьмешься тут выплавку железных криц наладить?
— Возьмусь, государь, — ответил кузнец, и сидящие в покоях поежились. «Господарь» по-словенски означало «хозяин», точно так же, как «dominus» на латыни. Так подданные к римским императорам обращались, да рабы к своим хозяевам.
— Значит, решено! — сказал князь. — Младан, мастер Лотар сюда с семьей переедет. Он тут ни в чем отказа знать не должен. Если до первого снега вы мне первую железную крицу не предъявите, тут совсем другой жупан сидеть будет. Я сейчас понятно выразился?
— Понятно… государь, — тихо ответил Младан, вытирая капли пота на лбу. — Будет тебе железо. Все исполним в срок.
— А как же те ножи, что я должен до лета сделать? — робко спросил кузнец. — Я и так уехал на две недели. Там подмастерья без меня работают.
— А ножи мне вынь да положь, — успокоил его князь. — Восемьсот штук германских лангсаксов, как договаривались. Учи людей, Лотар! Учи людей!
Через две недели. Новгород.
Григорий с гордым видом расстелил на столе лист папируса. Тонзура на его голове уже заросла, и он был подстрижен, как и подобает римлянину. То есть, его волосы были обрезаны челкой над лбом. Прическа много значила в том обществе. Коротко стригли рабов, иногда сознательно уродуя их этим. Даже франк или сакс из самой захудалой деревни имел волосы до плеч. А уж авары и вовсе считали косы главной красотой воина, отращивая их всю жизнь. Почтенные наставники Леонтий и Ницетий взгромоздились на лавки, и на их лицах тоже была написана гордость. Им было, чем похвалиться. Самослав с любопытством взял лист в руки, и погрузился в его изучение. Легкая морщина между бровей, что залегла вначале, разгладилась, и он откинулся в своем кресле, накрытом медвежьей шкурой.
— Годится, — сказал князь. — Значит, взяли латинские буквы, и добавили новые для отсутствующих звуков.
— Да, ваша светлость, — склонили головы риторы. — Мы посчитали, что это будет наиболее разумным решением. Так мы упрощаем обучение отроков. Ведь им будет доступно все великое наследие Рима.
— Сорок две буквы, — задумчиво произнес Самослав. — И ведь ни одной лишней. Ну, надо же! Никогда бы не подумал.
— Меньше никак, ваше сиятельство! — уверили его ученые мужи. — Мы множество слов записали. Ваши ц, ч, ш и щ подходят просто бесподобно. Но гласных звуков в словенском языке куда больше, чем в латыни, а в вашем алфавите их тоже не оказалось.
— Мы попробовали научить новой азбуке госпожу Любаву, — стесняясь, сказал Григорий. — И она уже читает и пишет.
— Ну, нашли, кого учить, — поморщился князь. — Она сама, кого хочешь научит.
— Так у нас же отроков почти две сотни, — несмело напомнили наставники. — Нам бы помощь не помешала, ваша светлость. Иначе мы никак не успеем ваше задание выполнить.
— Ладно, — поморщился Само. — Привезу еще грамотеев. Сразу после войны.
— А мы с кем-то воюем? — поинтересовались ученые мужи.
— Пока нет, — успокоил их князь. — Но весной у нас война с аварами намечается.
— Спаси нас святой Мартин! — побледнели риторы. — Конец нам! Это же порождения Преисподней! От них нет спасения!
— Отставить панику! — хлопнул по столу князь. — Идите, работайте!
Ученые мужи вышли, притворив за собой дверь, а Само ухватил за талию жену, которая пыталась пройти мимо. Она плюхнулась к нему на колени и подставила губы для поцелуя. Самослав не мог пропустить этот момент. Пару минут они самозабвенно целовались, а потом Людмила решительно высвободилась.
— Увидят же, — шепнула она, смутившись. — Стыдно. Слухи пойдут!
— Так пойдем в спальню, — куснул ее за ухо Само.
— Вечером, — уперлась ему в грудь жена. — Тут же слышно все. Полный терем народу.
— Да, надо новый дом строить, побольше, — погрустнел Самослав. — Ну, никакой личной жизни.
— Одеяло хочу из белки, — Людмила даже зажмурилась от своей смелости. — Я слышала, Збыслав своей жене такое подарил. А мы что, хуже?
— Да что б меня! — князь ошарашенно посмотрел на Людмилу, словно не узнавая, и добавил что-то непонятное. — Да в какое же время надо провалиться, чтобы от жены таких слов не услышать? В Мезозой, что ли? Уговорила! Будет тебе одеяло! — и он легонько ущипнул ее за тугой зад. — Но ты будешь должна!
— Вечером! — Людмила чмокнула мужа в губы, и с сожалением встала с его колен. Он нечасто бывал дома. Владения большие, а муж ее и жрец, и судья. Она посмотрела на него своими глазищами. — А может, ты что-нибудь придумаешь, чтобы с судами этими попроще было? Тебя же неделями дома не бывает. Знаешь, как мне одиноко!