Страница 42 из 69
– Вы в порядке, ваше высочество? — перепуганный ректор тянет ко мне свои иссушенные знаниями руки-ветки. Его мать наверняка была дриадой. Вот и цвет лица зеленоватый. Хотя у меня сейчас не лучше.
– Да, Арширон, вполне. Запланируйте на следующий неделе практикум для ментальщиков на тему техники безопасности и этики использования их магии.
– Хорошо, ваше высочество, а кто его проведет?
– Я.
Глаза ректора округлились, но он промолчал.
Как раз подоспел и Кормилл с бумагами. Долго же он их искал. И видимо нашел далеко не сразу, преодолевая ряд препятствий, потому что лицо безопасника было странным. Бледное, губы плотно сжаты, глаза сощурены так сильно, что непонятно, как он ими что-то видит.
Но сил разбираться, что с ним происходит, уже не было. Нужно было идти и восстановиться.
Добравшись до своей комнаты, я рухнул в кресло. Что-то часто я уже в него падаю вот такой, вымотанный.
Уснул почти моментально. И кажется, видел удивительный сон, в котором танцевал с прекраснейшей из всех девушек на свете. При этом я чувствовал, что понимаю того студента, Ройдера, который забыл после ментального удара обо всем, кроме своей любви. Она не может принадлежать другому. Жизнь без нее не мила. Любимая. Родная. Единственная.
Увы, проснувшись, я не мог вспомнить ни лица, ни имени моей партнерши по танцам, отчего испытал сильнейшее разочарование.
Поэтому не сразу услышал, что меня зовут, громко и взволнованно.
– Кантарисс! Кантарисс! Брат!
Сначала я решил, что это мне снится. Я утомлен неприятным происшествием, в котором пострадали сразу два адепта, потратил много сил. Вот и грезится мне беспокойный Андарисс…
Это же абсурд! Наш кронпринц всегда излучает доброжелательность и спокойствие, даже когда не до конца уверен в себе. О, да, и такое с великолепным Андариссом тоже бывает.
Открыв глаза, я попытался сфокусироваться на реальности. Сейчас я скину остатки сна и мне перестанет чудиться голос старшего брата.
Встав, подошел к магическому зеркалу. Полезнейшая штука, когда вы действительно хотите кого-то видеть.
Удивительно, но мне не показалось. Гладкая, как озеро в тихую погоду, поверхность, пошла рябью, показывая мне Андарисса.
Будущий император дышал тревогой. И говорил совершенно невообразимое:
– Мне нужна твоя помощь!
Вот это да! Что же такое произошло в Экриладе, что наш оплот спокойствия просит о таком?
– Что случилось, Андарисс? Чем я могу тебе помочь?
Брат посмотрел на меня как-то странно, мне даже показалось, что он застыл на месте, как ледяное изваяние. Его светлые волосы и сияющие яркой голубизной глаза дополняли сходство.
Кронприц прищурился и с подозрением поинтересовался у меня:
– С тобой самим все хорошо?
О, да, дорогой мой Дар! Не считая трех покушений, странных сновидений и необычного чувства, которое теснит мою грудь и заставляет сердце стучать с перерывами, со мной всё просто отлично.
Я чуть было не сказал это вслух, но в последний момент передумал и ответил просто:
– Со мной всё прекрасно.
Действительно, старший брат, кажется чем-то напуган. Над ним или его королевством, возможно, нависла реальная опасность, а не мои пугалки для младенцев-василисков.
– Так что, ты говоришь, так у тебя случилось?
Андарисс смерил меня недоверчивым взглядом. С его губ будто бы рвался какой-то вопрос. Но собственные проблемы пересилили. Дар всегда умел расставлять приоритеты. Этим они всегда различались с Алидиссом, при всей их неразлучной дружбе. Мне казалось, Лид вполне может отдать свой трон любимой кошке Жмурке. Андарисс же, даже возникни у него подобное желание, вначале собрал бы совет каких-нибудь старейшин, определил государственную политику при смене курса власти, а потом уже принял решение.
Я тихо хихикнул, представляя все это, пока Андарисс перекидывал портал от себя в мою комнату. Но быстро взял себя в руки и изобразил саму серьезность.
– Тебе придется кое-что посмотреть и выяснить для меня, — сказал брат.
Похоже, у кого-то совсем нет времени разбираться в ситуации естественным путем и срочно понадобился менталист. Что ж, я всегда готов помочь.
Когда воронка сформировалась достаточно, я шагнул внутрь. В покоях Дара наблюдался беспорядок. Кажется, правителя Экрилады и наследного принца волнуют вещи посерьезнее, чем предметы мебели, стоящие не на своих местах.
– Рад тебя видеть, — ободрил я брата, - итак, рассказывай.
Но он сделал лучше. Вместо тысячи слов - доходчивая и понятная картинка. Андарисс протянул руку и я увидел, как он снимает все свои ментальные барьеры, открывая мне свою память.
– Мне нужно, чтобы ты узнал, что на уме у этой вирмы, — сказал он.
И я рухнул в омут его переживаний.
Вначале я увидел девушку. Имя ее как снег. Но сама она снежинку не напоминает, поскольку далеко не блондинка. Темные волосы, широко распахнутые глаза, в которых искрами плещется то страх, то интерес, то… ужас и отвращение? Откуда столько эмоций сразу? Гордый и чуть капризный излом бровей, миловидное лицо.
Кажется, мой брат, который сейчас представляет себе эту девушку, чтобы показать ее мне, относится к ней совершенно по-особому.
Она ему нравится? Да неужели! Что же это за удивительная особа, которая держит в своих нежных руках сердце могучего Андарисса?
Вирма… он сказал, она вирма. Так и есть. Я вгляделся в воспоминание брата внимательней.
Образ девушки окрашен горечью.
– Ты — моя мама… — выдыхают девичьи губы.
– Мама? — переспрашивает Андарисс и его душа при этом будто подергивается льдом.
Между ними проносится призрачная тень, я определяю ее по характерному излому воздуха.
– Я тебя чувствую! — рычит Андарисс. И вопрошает: — Что ты забыла в моих землях?
И ему отвечает потусторонний голос, лишенный иных человеческих чувств, кроме ярости и жажды мести.
– Это не твои земли, дорогой принц. Это земли моей дочери, узурпатор!
Призрачное лицо видно проявляется уже более отчетливо. Женщина заслоняет собой юную вирму.
А дальше… дальше я почувствовал боль брата и чуть было не задохнулся. Так сильно сдавило ему сердце.
– Не смогла добиться трона сама и решила подослать ко мне дочь?
Девчонка со снежным именем бросается к Андариссу.
– Ты не так понял! Ты всего не знаешь! Я тебе объясню…
Голос юной вирмы слабеет. В моей голове шумит. На свежую картинку наслаиваются более старые воспоминания. Асфея… Красивая, полная жизни молодая женщина. Но не простая, а из тех, что ради своей цели готовы жонглировать мужскими сердцами, а потом сделать из них ожерелье.
Влюбленный Алидисс, когда он смотрит на нее, становится похожим на мальчишку. Кажется, вот-вот подпрыгнет и заорет во весь голос что-нибудь романтическое.
– Это Асфея, моя невеста, — а сам светится любовью и обожанием так, что его армия зомби в гробах наверняка перевернулась.
Картинка меняется. Андарисс и Асфея в саду. Тонкая рука вирмы на могучем предплечьи моего брата. Голос льется так вкрадчиво, так соблазнительно. Притупляет чувство опасности, обволакивает, завораживает, пытается подчинить…Вирма хочет околдовать Андарисса!
– Твой брат очень мил… но ты… ты - прекраснее всех, кого я видела. Сильный, справедливый, умный. Ты будешь великим. А я – твоей императрицей!
В сознании брата растет отвращение. Кажется, он вот-вот растерзает эту вирму, посмевшую взять душу Алидисса в плен!
Он не растерзал. Разобрался с ней, как василиск.
В следующей картинке я увидел, как его смертоносный взгляд обращает прекрасную искусительницу в каменную статую.
Отец разбивает ее на куски.
– За что ты это сделал? — крик Алидисса звучит как вопль смертельно раненого животного. В нем собралось столько чувств! Любовь, безумная, полностью его поглотившая. Страсть, бушующая сильнее пламени. И ярче всего - боль и отчаяние. Лид выглядел человеком, который враз лишился смысла жизни.