Солнечное затмение

Наконец, в одном из селений мы встали, чтобы дождаться отставшие машины и нас буквально атаковали местные жители. Атаковали с желанием пожелать удачи, пожать руки, многие несли продукты: были и свежеиспечённые лаваши, как будто люди уже знали, что мы проедем, арбузы, овощи, фрукты. Мы всё принимали, пришлось это делать, потому что поток подарков был таким сильным, что отбиваться от него было просто невозможно. Заместитель командира бригады полковник Баранов сначала хотел запретить нам принимать какие-либо продукты, но потом, увидев добродушие и открытость местных жителей, сдался.

Полковник Баранов был человеком заслуженным и уважаемым в нашей бригаде, имеющим за спиной огромный опыт боевых действий ещё с недавно минувшего советского времени, а на груди – огромное количество орденов и медалей. Огромного роста, широкоплечий атлет, десантник, необыкновенно требовательный к подчинённым офицерам, иногда даже грубый.

Однажды произошёл такой случай. В один из понедельников промозглого бесснежного февраля на обычном еженедельном общебригадном построении, на котором собрался весь четырёхтысячный личный состав воинской части, включая военнослужащих по контракту. Процедура построения выглядит следующим образом. Командующий построением сначала обеспечивает стройные ряды батальонов командами «равняйсь», «смирно», а потом под торжественный марш, который играет располагающийся здесь же, на плацу, военный оркестр, строевым шагом идёт немного, буквально метров десять-пятнадцать, к старшему по званию на доклад о том, что бригада построена. В то хмурое и дождливое утро командующим построением был заместитель командира бригады полковник Баранов, а принимавшим – командир бригады. После того как бригада встала по стойке смирно, полковник повернулся направо и пошёл на доклад. Заиграл оркестр. Каждый, кто когда-либо ходил в ногу в строю знает, что идти нужно под звук барабана так, чтобы в каждом такте ударов на первый удар барабана приходился шаг левой ноги. Но в тот день то ли оркестр начал играть на секунду позже, то ли полковник пошёл на секунду раньше, но заместитель командира бригады шёл не в ногу с издаваемой оркестром музыкой! Это было настолько очевидно, что только слепой мог этого не заметить! В строю пошли смешки, шуточки, хотя разговаривать в этот момент, да и вообще в строю, если нет команды «вольно», строжайше запрещено, однако, оркестр заглушал все исходившие звуки. После доклада и последовавшей за ним команды «вольно» полковник Баранов направился прямиком к оркестру, состоявшему, к слову, из офицеров и военнослужащих по контракту в разных званиях. Полковник что-то им высказал, после чего музыканты, подхватив свои инструменты, построились в колонну по два и побежали вокруг плаца. Это было, несомненно, наказание за неправильно воспроизведённый марш, но для стоявших в строю это было, бесспорно, занимательное зрелище. Больше всех повезло, всё-таки, барабанщику, потому что ему было дозволено бежать без своего музыкального инструмента.

При этом полковник Баранов простого солдата ценил, берёг и велел своим офицерам обращаться с ними бережно, нет, не позволять вольностей и послаблений, но именно беречь. Был ещё и такой случай. Весной этого года демобилизовались военнослужащие, отслужившие по два года срочной службы и приехали новобранцы. Военная служба, наверное, никогда не была лёгкой, но на некоторых новобранцев она произвела просто ужасающее воздействие, в том числе, иногда, конечно же, и из-за неуставных отношений, и c потеплением в апреле-мае в части появились первые беглецы. Кто-то убегал из-за тяжёлых условий службы, физических нагрузок, плохого питания и вообще из-за того что оказался вне дома, а были и такие, кто за всю жизнь до армии никуда не выезжал и вдруг оказался в условиях агрессивного воздействия на себя. Но для полковника Баранова причина была одна – неуставные отношения. Однажды, уже в июне, на таком же точно общебригадном построении он произнёс очень гневную речь командирам, а также и тем, кто считал себя старослужащим. Он кричал: «Как вы смеете так обращаться с вновь прибывшими, что они бегут от вас? Вы, срочники, отслужившие по полтора-два года, называете себя «дедами»??? Вы совсем обалдели??? Я служу уже двадцать пять лет, я здесь дед! Понятно?». Не знаю точно, сразу ли после этого, но побеги военнослужащих практически сошли на нет.

А сейчас на лице полковника Баранова присутствует гримаса необыкновенной злости от вынужденной задержки. Честно говоря, я его не видел ни когда мы ехали в поезде, ни в Каспийске, даже не знаю, где он к нам присоединился.

Селение располагалось в среднегорье, в живописнейшем месте. Через центр села пробегает горная река, следуя за которой, можно повернуть влево за гору и увидеть потрясающий воображение пейзаж с двумя рядами горных цепей, посреди которых и находится селение. Далее по обоим берегам реки располагаются дома. Я обратил внимание на огромные массивные строения сельчан, сложенные из камня. Возможно этим домам уже несколько сотен лет, сейчас люди уже не строят дома из таких огромных валунов. Заборы у многих домов также были выложены из естественных природных камней, придававших этим домам некую монументальность, вечность. Кажется, что такие дома простоят ещё хоть тысячу лет, если сам человек их не разрушит.

Сельские мальчишки лет от восьми до двенадцати залезли на наши боевые машины, хотя им никто не разрешал, а они, собственно, и не хотели его спрашивать. Мне было немного неуютно, потому что я не знал, как себя вести с ними и куда деть автомат, чтобы ненароком кого-нибудь из них не задеть. Но ребята не наглели, сами начали общение и задали тему для разговора – оружие и военная техника – что же ещё! И если о боевой машине они спрашивали, что это за «танк», далеко ли стреляет, то об автоматах они знали всё. Нас поразило то, что один мальчик лет двенадцати рассказывал другим, помоложе, устройство автомата и знал даже, как откручивать дульный тормоз-компенсатор от ствола, что, мол, нужно сначала нажать на кнопку с пружиной, а уже потом, в правую, а не в левую сторону скручивать сам тормоз-компенсатор. Это было удивительно, потому что многие из нас, в том числе и я, впервые взяли боевой автомат в руки только в армии, а здесь двенадцатилетний мальчишка знал практически каждую его деталь.

Был приблизительно шестой час вечера, всё ещё стояла жара и хотелось пить. Мы по двое ходили к близлежащей колонке напиться чистой холодной воды и наполнить фляжки. Когда мы с Сашей Панчишиным шли назад к машине, какая-то немолодая женщина, полностью седая, но смуглая от загара, остановила меня и, посмотрев прямо в глаза, сказала: «Дай Бог, чтобы ни один волос не упал с твоей головы!». Я был поражён глубиной её взгляда и на секунду даже потерял дыхание. Она перекрестила меня и сказала: «Иди!».

Наша колонна двинулась дальше и мы выехали из посёлка, но, проехав всего лишь около четверти часа, остановились у небольшого сада, раскинувшегося прямо вдоль дороги. Валиев дал команду спéшиться, покурить и набрать фруктов тем, кто хочет.

Десантное отделение нашей боевой машины было завалено, в основном, продуктами питания, которыми нас угостили местные жители: свежеиспечёнными лавашами, колбасой, варёными яйцами и картофелем, арбузами, дынями и прочей снедью, отчего, кажется, стоит только открыть задние двери машины, так оттуда, как из рога изобилия, посыплются все эти продукты. Я сорвал бледно-жёлтую грушу размерами как трёхсотваттная лампочка и только откусил, как сок её потёк по моему лицу – да, таких груш я ещё не пробовал. Кроме грушевых деревьев здесь были ещё алычовые и сливовые, но ими я злоупотреблять не стал, сорвав с собою на дорогу ещё лишь пару-тройку груш. Всё равно было удивительно, что фруктовый сад растёт вот так просто вдоль дороги и каждый проезжающий мимо него может остановиться и полакомиться его плодами.

VIII

Было уже темно, когда наша колонна перевалилась через очередную горную цепь и мы оказались на ровной площадке, которую кольцом окружают всё те же горы. Если сверху в свете недавно зашедшего солнца это можно было заметить, то внизу темно так, что видны только находящиеся рядом товарищи, да огни фар боевых машин. Я посмотрел назад и увидел спускавшуюся с гребня гор вереницу огней. Мы же вскоре встали, что означало окончание нашего многочасового марша. Валиев приказал не разбредаться, тотчас определил двух человек в патруль (хорошо, что в числе первых оказался не я), остальным приказал ставить палатку, кроме механиков-водителей, конечно же.