Страница 21 из 54
Великолепные грабители в тылу, эти горцы налет красных в начале февраля на Тюп-Джанкой великолепно проспали, а потом столь же великолепно разбежались, бросив все шесть орудий. Красных было так мало, что двинутая мною контратака их даже не застала, а нашла только провалившиеся во льду орудия. Мне особенно было жалко двух легких: замки и панорамы были унесены красными и остались трупы орудий.
После этого и предыдущих грабежей мы с Ревишиным стали врагами. До боя он на все мои заявления о грабежах возражал, что грабежи не доказаны и что в бою горцы спасут все, причем ссылался на авторитеты, до Лермонтова включительно. Я же сам был на Кавказе и знаю, что они способны лихо грабить, а чуть что — бежать. Не имея никакой веры в горцев, я при своем приезде в Крым приказал их расформировать и отправить на Кавказ на пополнение своих частей, за что мне был нагоняй от Деникина (видно, по протекции Ревишина) с приказом держать их отдельной частью»[59].
Между тем Красная Армия захватила Ставрополь — стратегически важный пункт ВС ЮР. Положение белых значительно ухудшилось и ранней весной 1920 года белогвардейские войска начали покидать Северный Кавказ по Владикавказской железной дороге и затем по Военно-Грузинской дороге.
11 марта авангардные части Красной Армии вошли в город Грозный. В Чечню вернулась Советская власть. Однако ее установление было во многом формальным, поскольку единственным признаком этого было отступление деникинских войск из края. В крупных населенных пунктах власть большевиков была провозглашена и установлена, но сделать то же самое в сельской местности, где проживала основная масса населения, в кратчайшие сроки не удалось. Тем более, что реальным авторитетом в массах, особенно в горных районах, пользовались не члены Чеченского ревкома, а шейхи — духовные лидеры исламских общин.
Одновременно с этим большинство казачьего населения Терека негативно относилось к новой власти и надеялось на наступление Врангеля из Крыма. Далее процитируем известного российского историка Игоря Дунюшкина:
«Зная ненадежность терских казаков в отношении своего режима, коммунисты старались внимательно следить за обстановкой в станицах и по возможности разоружить станичников, которые обладали серьезными запасами вооружения и боеприпасов со времени полномасштабной гражданской войны в крае. В то же время, проверяя настроения казачьего населения Сунженских станиц, начальник Особого Отдела Кавказской трудовой армии Я. Л. Пипиков, побывавший там с 29 июня по 3 июля 1920 г. констатировал, что в станице Самашкинской с населением около 5 тыс. человек “настроение безразличное, внешняя сторона скрыта, отношение населения к ревкому удовлетворительное. При разоружении сдано было 800 винтовок”. <…> Вполне логично, что при отсутствии вто время решительных действий армий Врангеля казаки не проявляли своего подлинного отношения к коммунистам и их строю. Обстановка резко изменилась с конца августа 1920 г., когда врангелевцы повели наступление в сторону Донбасса и Ростова. Уже в середине сентября активизировались белые повстанцы на левобережье Терека, прежде всего на железной дороге. <…> Подобные действия явились прелюдией к казачьему восстанию на Тереке и Сунже в октябре 1920 г., когда натиск Врангеля достиг апогея. Следует отметить, что казаки в сентябре действовали скрытно, в основном по ночам, не пытаясь утвердиться на железной дороге, но наносили серьезный урон красным»[60].
12 октября началось восстание на Тереке. Отряд казаков, численностью в одну тысячу человек, занял станицу Калиновскую, ставшую центром антисоветского сопротивления терцев.
17 октября красные войска двинулись на Калиновскую. После нескольких дней кровопролитных боев восставшие были разгромлены. Затем, согласно приказа члена Реввоенсовета Кавказского фронта Григория Орджоникидзе, последовала суровая расправа над мятежной станицей: «<…> все мужское население от 18 до 50 лет погрузить в эшелоны и под конвоем отправить в Грозный для дальнейшего направления на Север для принудительных работ; все остальное население выселить в хутора и станицы не ближе 50 верст к северу и западу от Калинковской; весь скот, хлеб и фураж, а также пригодное для воен цел и имущество вывезти, после чего станицу Калинковскую сжечь»[61].
Согласно данным Игоря Дунюшкина, «чеченское население не принимало заметного участия в депортации казачества данной станицы. Однако именно этот трагический эпизод ясно показал горцам, что социальные противоречия гражданской войны приводили не только к взаимоуничтожению русских людей, но и к их депортации — изгнанию сродной земли. При этом огромные материальные богатства “перераспределялись” в непосредственной близости от горцев, что всегда, к сожалению, являлось и является причиной возбуждения наиболее низменных человеческих инстинктов, открывающих путь грабежу и насилию. Вскоре представилась удобная возможность для их реализации»[62].
Почти одновременное восстанием на Тереке вооруженное выступление против большевиков началось на Сунже, сразу в четырех станицах — Самашкинской, Романовской, Михайловской и Ермоловской.
Попытка красных войск подавить восстание провалилась. Появились серьезные опасения, что казаки восставших терских и Сунженских станиц объединятся и поведут наступления на Грозный. Ввиду малочисленности регулярных частей большевики обратились за поддержкой к чеченскому населению. Руководил формированием чеченских отрядов председатель Чеченского окружного исполкома Таштемир Эльдерханов, который «обещал добровольцам оставить в их пользу в виде военного трофея все то, что они сумеют отбить».
Восстание на Сунже было подавлено. В приказе по Кавказской трудовой армии № 611 от 23 октября 1920 года сказано: «<…> член Реввоенсовета Кавфронта тов. Орджоникидзе приказал: <…> 2. Станицы Ермоловскую, Закан-Юрт (Романовскую), Самашкинскую и Михайловскую — отдать беднейшему безземельному населению и в первую очередь всегда бывшим преданным Советской власти нагорным чеченцам»[63].
«Понятно, что горцы с энтузиазмом взялись за реализацию поставленных задач, причем размах их активных действий, имевших явно бандитский характер, превзошел самые худшие ожидания высокопоставленных коммунистов, руководящих депортацией Сунженского казачества», — отмечает Игорь Дунюшкин[64].
По указанию своего руководства начальник Особого отдела Кавказской трудовой армии Пипиков заполнил опросный лист о тех событиях. Вот о чем говорится в этом документе:
«<…> 13. Были допущены самочинные действия (грабежи, мародерство, насилие и прочее).
Ответ: Безусловно. Грабили чеченцы безбожным образом. Не говоря уже о разграблении трех четвертей Ермоловской и половины Закан-Юрта, чеченцы организованными группами грабили и Самашкинскую, Михайловскую, доходя до нахального грабежа и до открытых стычек с войсками. Как например во время стычки при отбитии грабежа почти среди белого дня между станицами Самаш-кинской и Закан-Юрт убито войсками 7 чеченцев. В Ермоловской чеченцами убито несколько женщин и стариков и даже детей (последнее не проверено).
14. Кто их совершил.
Ответ: Ясно — чеченцы, были и отдельные дебоширства со стороны отдельных красноармейцев, но таковые немедленно ликвидировались, например, в Закан-Юрте и Калиновской за мародерство расстреляно несколько человек.
15. Роль чеченского населения при выселении и его участие в грабежах.
Ответ: Алды, Алхан-Юрт и другие аулы почти все участвовали в разорении выселяемых станиц.
16. Роль Чеченского Окружного] Исполкома при выселении и меры, принимавшиеся им для предотвращения и прекращения грабежей.
59
Слащов-Крымский Я. А. Белый Крым. 1920 г.: Мемуары и документы. М., 1990. С.56-57.
60
Дунюшкин И. Е. Роль чеченских национал-сепа-ратистов в депортации Сунженского казачества (1920 г.) и ее последствия // ВоенКом: Военный комментатор. 2001. № 1.С.31.
61
Там же. С.32.
62
Там же.
63
Там же. С.ЗЗ.
64
Там же.