Страница 27 из 60
В том же году я познакомилась и с другой Америкой, побывав в Тусоне, штат Аризона, на съемке с Алексом Шатленом. Наша команда заметно разрослась. К нам присоединились стилист-парикмахер Дидье Малиж и визажист Бонни Маллер. Моделью была Келли Эмберг – жизнерадостная американка и бывший чирлидер[33], которая позже сошлась с певцом Родом Стюартом и родила от него двоих детей. Помнится, наша специалистка по подбору натуры была увлечена популярной в то время идеей просветления и старалась приобщить к ней и нас. Она даже предлагала, чтобы мы все уселись в горячую ванну, взялись за руки и начали говорить правду. Для меня эти новомодные увлечения вкупе с народной медициной были сродни клизме – возни много, а толку мало.
Одежда, которую мы взяли на эту съемку, была в основном из кожи. Накидка от Zoran представляла собой практически целую коровью шкуру. Все-таки мы проводили фотосессию в краю ковбоев, где спиритизм не в почете, а мужчина остается мужчиной, и его не спутаешь с городскими пижонами.
Однажды, прервавшись на обед в какой-то пыльной забегаловке, я просмотрела меню в поисках чего-нибудь съедобного и остановилась на ребрышках, чисто по-английски рассудив, что сейчас принесут милую моему сердцу и желудку баранину с мятным соусом. Принесли тушу. Она не просто не умещалась на тарелку – она была размером со стадо. Я отщипнула немного из вежливости, а затем предложила блюдо пастухам, которые сидели за соседним столиком и истекали слюной. Туша исчезла в минуту.
В 1979 году британский Vogue отправился в Китай. Впервые западный глянцевый журнал совершал поездку в эту страну (если не считать визита Артура Элгорта, который несколькими месяцами ранее был там по заданию американского Vogue в свите Нэнси Киссинджер). И снова меня сопровождали фотограф Алекс Шатлен и парикмахер Керри Уорн. Моделью была Эсме, новоиспеченная американская it-girl[34] с мальчишескими чертами лицами, густыми бровями и короткой стрижкой бобриком. Переговоры – сложные, политические, долгие – завершились согласием на две фотосессии, которые должны были проходить одновременно. Одна из них была моя, а другую проводил коммерческий Vogue Promotions под руководством моей коллеги Лиз Тилберис и при содействии красноречивого южноамериканского «миротворца» моды Роберто Деворика, который и оплачивал это историческое предприятие.
Для своей фотосессии я подобрала гардероб из причудливых, богато расшитых платьев в стиле шинуазри[35], но сразу по приезду отказалась от этой идеи. Когда я сошла с трапа самолета, меня окружила толпа из сотен людей: мужчины, женщины и дети – все были одеты в строгие френчи Мао голубого цвета или хаки. Все до единого. Только маленьким детям разрешалось носить одежду с утенком или другой аппликацией, но уже с трехлетнего возраста все выглядели одинаково. (Даже трудно было представить, что через двадцать лет – а именно тогда я снова приехала в Китай – эти мундиры сменятся блестками и довольно безвкусными подделками европейского платья.) Впечатленная зрелищем, я помчалась в магазин покупать френчи для своей модели (и, признаюсь, новый гардероб для себя). В конце концов, мы ведь приехали снимать современный Китай.
По стране мы разъезжали на поездах и всегда в спальных вагонах. Это было поразительно. Мы останавливались в огромных отелях с просторными номерами – куда больше, чем моя нынешняя квартира, – которые обычно предназначались для важных китайских делегаций. Мы снимали, как Эсме пьет чай в вагоне, сидит в станционном зале ожидания на большом белом диване, стоит у озера в утилитарном хлопчатобумажном костюме – дань уважения известному пропагандистскому изображению Председателя Мао, чье лицо маячило повсюду. У нас был замечательный гид, мистер Ко – эрудит и прекрасный знаток английского языка. В последний вечер, за ужином, он изумительно спел нам «Эдельвейс»[36].
Спустя какое-то время я получила от него трогательное благодарственное письмо, в котором он говорил, что время, проведенное с нами, изменило его жизнь, и он мечтает посетить нас в Англии – хотя в те времена в Китае царили настолько строгие порядки, что его никогда не выпустили бы из страны.
Из поездки я вернулась окрыленной. Китай позволил мне по-новому взглянуть на минимализм. Хотя тут впору усмехнуться – видели бы вы, какой багаж я оттуда везла: китайские значки, постельное белье, покрывала на кровати, накрахмаленные хлопчатобумажные наволочки и салфетки на спинки мягкой мебели. (В Китае я видела их на каждом стуле – в школах и гостиницах, в аэропортах и на вокзалах, на сиденьях в вагоне поезда… Может, это потому что китайцы обильно смазывают волосы?) Увлеченная незатейливой китайской функциональностью, я развесила их на всей мебели в своей лондонской квартире, заодно заменив цветастые накидки простыми белыми.
На протяжении семидесятых Беа Миллер регулярно устраивала званые обеды. Среди гостей были Тони Сноудон с женой, принцессой Маргарет; Питер Селлерс и Бритт Экланд, Пол и Линда Маккартни, Лайза Минелли, писательница Антония Фрейзер, журналисты Марк Боксер и Кеннет Олсоп, модельер Джеффри Бин, актер Майкл Йорк (завсегдатай, как и я), Джордж Харрисон и Патти Бойд. Банкеты обслуживал ресторан, и наемные официанты нередко бывали подшофе и едва дотягивали до конца вечера.
Беа была замечательной хозяйкой, которой каким-то чудом удавалось втиснуть массу знаменитостей в свою крохотную квартиру в сером кирпичном доме в самом конце Кингз-Роуд. Иногда это напоминало конкурс «Сколько студентов поместятся в телефонной будке». После ухода гостей мы с Барни Ваном оставались мыть посуду в тесной кухне, потому что к этому времени официанты были совершенно невменяемыми.
Многие из знаменитых друзей Беа захаживали к ней и в редакцию Vogue. Хотя она была закрытым человеком и никого не впускала в свою личную жизнь, для лондонской богемы ее двери всегда были нараспашку. Вот уж чего не скажешь обо мне. Я редко принимала посетителей – разве что фотографов, которые приходили показать и обсудить свои работы. Поэтому, когда к нам нагрянула панк-дизайнер Вивьен Вествуд, я оказалась в полном замешательстве.
Она влетела в редакцию моды безо всякого предупреждения (в те дни охранников в фойе еще не было), с полной сумкой всякого барахла и кольцами, продетыми в каждое отверстие, и прямо с порога заявила: «Я должна быть на обложке Vogue в таком виде». Она отличалась очень агрессивной манерой поведения. Все съежились от такого натиска. В конце концов я пришла в себя и уговорила ее спуститься. Когда она покинула редакцию, перепуганные сотрудники еще долго спрашивали: «Что это было?»
В начале восьмидесятых фэшн-сообщество было взбудоражено слухами о новом дизайнере – Аззедине Алайе. Этот маленький тунисец уже успел прославиться своей невероятной вспыльчивостью – а также тем, что за его одеждой выстраивались в очередь самые стильные француженки. Он работал в особняке на парижской улице Бельшас и никогда не устраивал пышных дефиле, только закрытые домашние показы для друзей и клиентов. Я узнала о нем от своих друзей из Browns – Роберта Форреста и миссис Бурштейн – и, заинтригованная, стала искать возможность попасть на показ, хотя, по слухам, он питал отвращение к прессе.
В назначенный час мы приехали в салон Алайи на Левом берегу. Нас попросили подождать. И еще немного. И еще. Наконец нам разрешили пройти туда, где уже собрались покупатели. Одинокая манекенщица в необычно скроенном черном платье прошлась по маленькой анфиладе комнат; затем, после долгой паузы, появилась другая. Зрители, разместившиеся на пуфиках или за крохотными столами, сосредоточенно вглядывались в струящиеся швы и застежки-молнии, обрамлявшие контуры фигуры. У всех были такие лица, будто они нашли священный Грааль.
33
Участница танцевальной группы поддержки спортивной команды.
34
Светская львица, звезда таблоидов и светских хроник.
35
Стилизация под искусство средневекового Китая.
36
Песня из мюзикла «Звуки музыки» (1960) Ричарда Роджерса и Оскара Хаммерстайна.