Страница 8 из 10
Екатерина решила восполнить этот пробел; кроме того, она стремилась способствовать вестернизации российских манер и морали, тем самым продолжая «цивилизаторскую миссию», начатую Петром Великим. Выход предложил Иван Бецкой, ее первый главный советник по образованию. Сторонник полного равенства в образовании для мальчиков и девочек, Бецкой считал, что образование закладывает семена добра и зла. Достаточно привить правильные идеи родителям, которые затем передадут их своим детям, – и с помощью образования можно будет создать «новую породу» людей. В частности, предполагалось, что матери возьмут на себя нравственное воспитание детей. Ввиду этого женское образование стало частью масштабных планов Екатерины по совершенствованию российской семейной, общественной и гражданской жизни. В 1764 году, через два года после вступления на престол, Екатерина основала первый в России институт благородных девиц. В этот институт, получивший название «Воспитательное общество благородных девиц» (более известный как Смольный институт, по названию бывшего монастыря, где он располагался), принимали в первую очередь дочерей служилых дворян, а также офицеров и чиновников среднего ранга – девочек, отцы которых либо умерли, либо не имели достаточно средств для их обучения. Смольный институт ставил перед собой цель облагородить «вульгарную» дворянскую семью, выращивая лучших жен для дворян-мужей и более заботливых, более сведущих в воспитании матерей для будущих служителей государства. Чтобы это облагораживание проходило успешнее и чтобы воспитанницы не «испортились» под влиянием российских провинциальных нравов или грубых привычек собственных родных, девочек принимали в институт в раннем возрасте и изолировали от семей на все 12 или более лет обучения. Их вывозили на светские и придворные приемы. Помимо подготовки к материнству, институт стремился воспитать в них гражданок, участниц зарождающейся общественной жизни. Воспитанницы разыгрывали спектакли, для них организовывали прогулки и другие развлечения. По воскресным дням и в праздники старшие девушки сами устраивали приемы, готовясь к той роли, которую им вскоре предстояло играть в обществе. В первый выпуск институт покинуло 70 воспитанниц, а всего за время правления Екатерины его окончило около 900 девушек. Екатерина основала также и другие школы, куда принимали девочек более простого происхождения. Около 20 институтов, организованных по образцу Смольного, открылось в первые годы после его основания в крупных городах России [Black 1978].
Екатерина считала, что образованные женщины необходимы обществу, и поощряла других аристократок следовать ее примеру. К концу XVIII века женское культурное развитие стало отличительной чертой сливок российской элиты. По одежде, прическам, танцам, которые они разучивали, языку, на котором говорили – а это был почти всегда французский, – эти женщины стали практически неотличимы от западноевропейских. Художница Элизабет Виже-Лебрен, побывав в России в 1790-х годах и вернувшись в Париж, под впечатлением писала о бесчисленных балах, концертах и театральных представлениях, где она с удовольствием находила «всю утонченность французского общества». Она, в частности, считала, что русским дамам нет равных в учтивости и хороших манерах [Vowles 1994: 42].
Некоторые из этих образованных женщин приобрели также и независимые интеллектуальные интересы и активно проявляли их; некоторые, хотя и немногие, могли соперничать по эрудиции с европейскими дамами. Екатерина Великая была чрезвычайно плодовитой писательницей, основавшей первый в России сатирический журнал, и автором произведений в самых разнообразных жанрах, включая комедии и пьесы, педагогические сочинения и детские рассказы. Княгиня Екатерина Дашкова (1743–1810), урожденная Воронцова, которая в 19 лет помогла подруге Екатерине Великой совершить переворот, приведший ее на престол, написала множество пьес и статей и в 1783 году стала одним из первых русских редакторов журнала – он назывался «Собеседник любителей русского слова». В том же году Дашкова стала одной из первых женщин в Европе, занявших государственный пост: Екатерина Великая назначила ее директором Академии наук. Это назначение было столь необычным, что российские официальные лица растерялись, не зная, что предпринять: князь Вяземский, генерал-прокурор Сената, даже спрашивал императрицу, следует ли ему привести Дашкову к присяге, как других государственных чиновников. Императрица ответила, что к Дашковой необходимо относиться так же, как и ко всем прочим: «Без сомнения, – отвечала Екатерина, – я не тайком назначила княгиню Дашкову директором Академии»[11]. Дашкова оказалась талантливым администратором. Она руководила ремонтом и расширением библиотеки Академии, увеличила бюджет, контролировала строительство новых зданий и организовала чтения для менее привилегированных дворян. В 1783 году Дашкова также основала Российскую академию и стала ее президентом (1783–1794). Дашкова – самый известный пример просвещенной женщины, однако вовсе не единственный. Высокообразованные женщины встречались не только в Москве и Санкт-Петербурге, но также и в провинциальных городах. Сергей Аксаков в своей беллетризированной автобиографии, действие которой происходит при Екатерине Великой, описывает такую женщину, Софью Николаевну Зубину – прототипом героини была мать писателя. Дочь высокопоставленного чиновника из провинциальной Уфы, Софья Николаевна вела переписку с писателем и журналистом Николаем Новиковым, жившим в далекой Москве. Она произвела на него такое впечатление своими письмами, что он стал регулярно присылать ей все новые книги на русском языке, заслуживающие внимания. «Ученые и путешественники, посещавшие новый и чудный Уфимский край, также непременно знакомились с Софьей Николавной и оставляли письменные знаки удивления ее красоте и уму», – писал ее сын, упоминая имена выдающихся интеллектуалов того времени, как российских, так и иностранных [Аксаков 1991].
Рис. 2. И. Я. Вишняков. Портрет С. С. Яковлевой. Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург
Исполняя свою цивилизаторскую роль, такие женщины оказали влияние на развитие русской культуры. В светских салонах и в дворянских интеллектуальных кругах образованные женщины становились законодательницами мод. Писатели отныне работали для публики, преобразившейся ввиду присутствия аристократок, что сказывалось и на стиле письма, и на темах, которые они затрагивали в своих стихах и прозе. Литературный язык феминизировался под влиянием женских вкусов и особенностей речи, не затронутой церковнославянским или канцелярским слогом – мерилом культурного превосходства. Сентиментализм, не выходивший из моды с 1780-х и примерно до 1820 года, способствовал этой феминизации, подкрепляя восприятие женщины как «сосуда эмоций» и образца добродетели. Однако это влияние не давало женщинам возможности выйти за рамки социально предписанных им ролей. Женщинам отводилась центральная цивилизационная роль, но при этом гендерные различия оставались незыблемыми. Мужчины по-прежнему сохраняли за собой монополию на литературную деятельность, хотя их репертуар и расширился за счет феминного, эмоционального компонента.
Однако попытки женщин, в свою очередь, перенимать мужские качества и навыки воспринимались как угроза естественному порядку вещей. Таким образом, феминизация оставалась «мужским делом» [Heyder, Rosenholm 2002: 57]. Нигде неоднозначность культурной роли женщин не проявлялась ярче, чем в тех случаях, когда они сами брались за перо. От них ожидалось, что они будут писать по-женски, вносить свой вклад в «нравственное совершенствование нации», а не сочинять для собственного удовольствия или преследовать собственные цели, что пристало лишь мужчинам [там же: 61]; [Rosslyn 2000: 413]. И все же в этот период немало женщин впервые пробились в печать. Они переводили с иностранных языков, писали собственную прозу или, чаще, стихи. Отстаивая свое право на творчество, женщины брали на себя традиционные роли, и прежде всего – обязанность нравственного воспитания семьи и нации. Большинство сочинительниц отметилось в печати лишь мимолетно, однако некоторые, например княгиня Екатерина Сергеевна Урусова (1747 – после 1817), выпустили значительное количество произведений. Реагируя на беспокойство публики, вызванное появлением писательниц, Урусова в своих ранних стихах горячо отстаивала цивилизующую силу женщин и любви в русской культуре и, как следствие, важность женщин в обществе. Без любви и без женщин, настаивала Урусова, невозможны ни цивилизация, ни просвещение [Vowles 1994: 45–47].
11
[Дашкова 1985].