Страница 55 из 71
Витя? Однако… Интересно он свою жену называет[2]. А вот борщ на ужин… В принципе, я не против, и в самом деле сильно проголодался, последний раз перекусывал в кабинете у Киселёва чаем с печеньками. Разве это еда для такого бугая, как я?!
На первое действительно был борщ в глиняных горшочках с пампушками и зелёным луком. Не иначе тепличка где-то тут имелась, хотя моя мама, помнится, выращивала лук прямо на кухонном подоконнике в баночках из-под майонеза. Я добавил сметаны из общей, глубокой миски — и погрузился в настоящую кулинарную нирвану.
Уносила пустые тарелки и приносила полные официантка лет сорока с военной выправкой. Не удивлюсь, если у неё под белой спецовкой капитанские или майорские погоны, а в подмышечной кобуре — начищенный до блеска ПМ.
Перед тем, как приступить к пиршеству, Брежнев самолично разлил по рюмкам «Зубровку». Других спиртных напитков не наблюдалось, а из запить имелись охлаждённые морс в стеклянном кувшине и несколько бутылок эстонского лимонада «Колокольчик»[3].
На второе был курник с рисом, курицей, грибами и яйцами. Я заметил, что Брежнев ест немного, видимо, следит за весом, хотя для своего возраста генсек выглядел не таким уж и оплывшим. Виктория Петровна ела вообще мало. Брежнев, заметив, как я поглядываю на его небольшие порции, вздохнул:
— Ты, Женя, на меня не гляди, мне врачи есть много запрещают, да и жена моя, — он кивнул на чуть улыбнувшуюся Викторию Петровну, — следит, чтобы я лишнего себе не позволял. Если бы не гости — сейчас ел бы нежирный творог. Смотреть на него уже не могу!
Почему-то вспомнилось, что именно при «дорогом Леониде Ильиче» были узаконены в номенклатурной среде особые пищевые «пайки», совершенно не мотивированные в мирное и экономически благополучное время, и предназначенные вовсе не обездоленным, а, наоборот, наиболее обеспеченным категориям государственных служащих.
Вспомнилось анекдот, которой гулял в народе в так называемую эпоху застоя… Брежнев решил продемонстрировать своей матери, простой малограмотной старухе 80 лет, чего он достиг. Он показал ей свою коллекцию автомобилей, драгоценностей, свои первую, вторую и третью дачи, свозил в свои охотничьи домики и устроил царское пиршество в её честь. Когда же демонстрация богатств и власти была закончена, мать спросила: «Лёня! А ты не боишься, что придут большевики?»
Ладно, что было — то было! Вернее, ещё и будет. А может и не будет… Кто знает, на что готова пойти команда Судоплатова, дабы изменить ход истории…
— А как у тебя вообще мнение, Евгений, об Америке? — снова услышал я голос генсека.
Хе, вопрос-то, скорее всего, с подвохом, потому надо держать ухо востро.
— Что сказать… Обёртка яркая, а внутри гнильца. Так-то, конечно, на полках изобилие, но купить это всё может себе позволить далеко не каждый. Разве на наших улицах можно встретить бездомных и, тем паче, наркоманов, валяющихся прямо на улице, живущих под мостами и спящих у тепловых коллекторов? А там это в порядке вещей. Преступность в Штатах зашкаливает, опять же, зачастую на фоне наркомании. Плюс многие ветераны вьетнамской войны не могут найти себя в мирной жизни, спиваются и попадают в криминальные сводки. Я уж не говорю о заоблачной стоимости жилья, жилищно-коммунальных услуг, медицины, за обучение в колледжах и университетах приходится платить… Процветает расизм, людям с тёмным цветом кожи даже нельзя нужду справить в том же туалете, куда можно зайти белым.
— Но всё же товаров народного потребления там не в пример больше…
— С этим не поспоришь. И машина есть практически в каждой семье среднего класса, хотя многие берут авто в кредит.
— А это объяснимо, — сказал Брежнев. — Экономика США на Второй мировой хорошо поднялась. За время войны американская территория практически не пострадала, там не было таких катастрофических разрушений, как в СССР, где десятки крупных городов были буквально стерты с лица земли. Экономическая мощь США росла через предоставление займов, иностранные инвестиции и военные долги. Загрузка промышленности была на максимуме. Достаточно сказать, что с 1938 по 1945 годы производство в США выросло на 40%, ВВП за военные годы выросло на 70%. И в гонку вооружений, скажу тебе по секрету, они нас специально втянули, надеясь истощить тем самым нашу экономику. Миллиарды рублей уходят на ракеты, такни, корабли и самолёты, тогда как это могли бы быть автомобили для советских граждан, одежда и разнообразие продовольственных товаров на магазинных полках. Загнали они нас в эту гонку…
Он помолчал, тяжело вздыхая. Потом встрепенулся:
— А ты вот мне скажи, как представитель молодого поколения, какие сейчас настроения в вашей среде? Доносят мне, будто некоторые за модные брюки… как их…
— Джинсы? — подсказал я.
— Вот-вот, за эти самые джинсы чуть ли не Родину готовы продать. Неужто всё так плохо?
— Некоторые не только за джинсы, а и за жвачку продадут, — нахмурился я. — Но таких пока, к счастью, не так много.
— Но всё же есть, — не унимался Брежнев.
Я пожал плечами:
— В семье не без урода. Но, я думаю, те, у кого всё есть, продадут Родину быстрее, чем те, кто живёт скромно. Я имею в виду мажоров.
Брежнев отложив в сторону вилку.
— Ну-ка, ну-ка, что это ещё за мажоры?
— Так сейчас на молодёжном сленге называют детей, чьи родители занимают высокий государственный пост. Это сотрудники партийных структур или министерств, силовых ведомств, торговли, а также руководители предприятий. То есть по умолчанию имеющие хороший капитал и возможность доставать дефицит по блату. И по номинальной, заметьте, стоимости, а не втридорога у спекулянтов. Впрочем, это же можно отнести к известным представителям творческой интеллигенции. Раскрученные композиторы и издающиеся миллионными тиражами поэты и писатели, хорошо чувствующие конъюнктуру…
— Так это, получается, и к тебе относится?