Страница 30 из 71
— Послушайте, Евгений! Произошло недоразумение, мужа ввели в заблуждение и он, толком не разобравшись, попросил временно поместить вас в следственный изолятор.
— Да? — хмыкнул я. — Если даже и так, кто же ввёл его в заблуждение? Уж не ваш ли сын, рассказавший историю, будто это я их троих избил ни за что, ни про что?
— Виталик уже осознал свою ошибку, — дёрнула она уголком рта. — Как бы там ни было, Евгений, в ваших силах помочь не сломать судьбу человеку. Моего мужа могут отправить в колонию, а там к работникам прокуратуры очень негативное отношение.
— Ну вообще-то для сотрудников органов существуют специальные колонии, вряд ли его отправят к обычным уголовникам.
— Колония есть колония, я не хочу, чтобы мой муж вернулся домой инвалидом с туберкулёзом лёгких.
— То есть когда он хотел засадить в колонию человека, ответившего на хамство его… вашего сына — это было бы нормально, так?
Она поморщилась, словно от зубной боли.
— Давайте не будем углубляться в дебри софистики. Предлагаю решить этот вопрос кардинально, чтобы больше к нему не возвращаться. Вот!
Лона вытащила из сумочки что-то, завёрнутое в газету, развернула — и нашим глазам предстали несколько упаковок 25-рублёвых купюр, перетянутых резинками.
— Здесь ровно 10 тысяч. Копили на машину сыну, но, видимо, пока ему придётся пользоваться общественным транспортом. Три тысячи ещё даже пришлось занимать у хороших друзей. Вам всего лишь нужно будет отозвать своё заявление и немного изменить показания. Я вам продиктую, что нужно будет написать. Правда, придётся ещё раз побывать в Пятигорске, проезд
Ах ты ж… В голове бурлили сплошь нецензурные выражения, но я в итоге из себя выдавил:
— Уберите это.
— Убрать?
На её лице появилось выражение, словно она ослышалась.
— Здесь 10 тысяч! Это же целое состояние! Я понимаю, вам, как известному спортсмену, наверное, платят какую-то стипендию помимо студенческой, и как композитор вы, вероятно, что-то зарабатываете, но не такие же деньги!
— Я зарабатываю достаточно. Этот дом я купил на свои деньги, и машина у меня стоит в гараже. Так что не бедствуем. Любовь Владимировна, заберите деньги.
— Но…
— Любовь Владимировна, — сказал я, поднимаясь, — вам здесь не рады!
Она, с шумом выпустив воздух через ноздри, сгребла деньги обратно в сумочку, даже не удосужившись завернуть их в газетный лист, после чего тоже встала и бросила в мою сторону полный ненависти взгляд.
— Что ж, вы ещё пожалеете… Можете не провожать.
Она двинулась к выходу, топая каблуками, и мне на мгновение показалось, что она по примеру Людмилы Захаровны из ещё не снятого фильма «Любовь и голуби» распахнёт дверь ногой. Но нет, обошлось. В окно мы видели, как она дошла до калитки, какое-то время провозилась с запором, наконец справилась с ним, и покинула территорию нашей усадьбы. То есть нашего частного домовладения, которое мы с Полиной в шутку называли усадьбой.
— И что это было?
Мы с Полиной переглянулись, я развёл руки в стороны, одновременно пожимая плечами и вздохнул:
— Сам в шоке!
— Надо было ей выцарапать глаза, — прищурилась она и даже чуть оскалилась, став немного похожей на дикую кошку.
А лучше позвонить Хомякову, подумал я и, не откладывая дело в долгий ящик, набрал его домашний номер. Виктор Степанович, по счастью, никуда в субботний день не отлучался, и я сразу же выложил информацию про недавнее общение с женой Колесниченко. Порекомендовал задержать её и поинтересоваться, откуда у Любови Владимировны такая сумма денег. Хомяков принял к сведению и, как я узнал пару дней спустя, прокурорша действительно была задержана и внятно не смогла объяснить цель своего приезда в Свердловск с 10 тысячами рублей. Про сами деньги твердила одно: накоплены за много лет, хотели сыну приобрести автомобиль. И три тысячи, как мне и говорила, заняла у друзей, что оказалось правдой. Для чего? «Волгу» хотела взять,
А три дня спустя раздался телефонный звонок.
— Евгений Платонович, здравствуйте! Это Борис Яковлевич… Да, Козлов. Запоминайте информацию… 18-го декабря утром прилетаете в Москву… Вы же самолётом прибудете, как обычно? Я вас встречаю в аэропорту, отдаю вам загранпаспорт, после чего едем заселяться в гостиницу, а тем же вечером у вас этот… как его… спарринг. По его результатам будет принято решение о степени вашей готовности к бою с Мухаммедом Али. Спортивную форму прихватите, и тренировочную, и для боя с американцем. Хотя там вроде бы только трусы нужны, профессионалы без маек, я узнавал, боксируют. ну и на ноги специальная обувь. А 19-го у нас вылет из Москвы во Франкфурт, оттуда уже летим в Нью-Йорк. Я буду возглавлять нашу небольшую делегацию.
— Небольшую?
— Ну там ещё пара человек должна быть, всё на месте узнаете. Самое главное — не забудьте дома обычный, советский паспорт. Всё, жду вас утром 18-го в "Домодедово", на выходе из аэровокзала. И, кстати, прихватите какую-нибудь демисезонную одежду. В Нью-Йорке зима — как наша осень.Положив трубку, я повернулся к Полине, которая на меня вопросительно посмотрела, оторвавшись от кипевших страстей в романе «Милый друг» Ги де Мопассана.— 18-го утром вылетаю в Москву, в тот же вечер спарринг, а на следующий день вылетаем в Штаты.
Она встала, подошла ко мне. Поцеловала легонько, словно ветерок коснулся губ.
— Женька, я буду за тебя молиться.
— Ты же комсомолка!
— Ну и что? Мама вон тоже молится каждый раз, когда переживает за меня. Она меня ещё в детстве одной молитве научила, а её — моя бабушка, я только не рассказывала тебе.
— Ладно, молись, — улыбнулся я. — Я твою молитву и через океан услышу.
[1] Я отбыл наказание, но преступления не совершал (англ).
[2] Всемирная конвенция об авторском праве (ВКАП) (иногда Женевская или Парижская конвенция, в зависимости от редакции документа) — международное соглашение по охране авторского права, действует под патронажем ЮНЕСКО. Принята на Межправительственной конференции по авторскому праву в Женеве 6 сентября 1952 года. Задача конвенции состояла в том, чтобы ни одна страна не оставалась вне рамок международной системы охраны авторского права.
[3] Советский историк, помощник Генерального секретаря ЦК КПСС А. С. Черняев в своих дневниках называл Подгорного «ничтожным» и «случайным» человеком, отмечал его честолюбивый характер.
[4] «Большое яблоко» — народное название Нью-Йорка.
[5] Сегодня мы с тобой напьёмся в хлам (англ).
[6] О, да, я хочу напиться!