Следствием установлено...

— Да, вроде...

— Это квитанция на ремонт вашего магнитофона? — Туйчиев протянул Лялиной квитанцию.

— Наверное.

— Ну а теперь расскажите, где он сейчас?

— Мы его продали. — Ольга Дмитриевна посмотрела на следователя и отвернулась. — Этот, теперешний, купили, а тот продали.

— Кому?

— Совершенно посторонним людям, я их не знаю.

— За сколько?

— Не помню сейчас, кажется...

— Мама! — громко перебил Венька. — Зачем ты так. Никому мы его не продавали, я сейчас все расскажу...

В тот ветреный декабрьский день Венька, забрав из мастерской магнитофон, лениво брел по скверу. Когда первые капли дождя упали на землю, он забежал в телефонную будку. Через мгновение ливень уже хозяйничал на улице. «Конец света, — подумал Венька, — и, кажется, надолго». Он повесил магнитофон на крюк под аппаратом, порылся в кармане. Двухкопеечной не оказалось, пришлось опустить гривенник.

— Капитолина Андреевна? Здравствуйте. Это Веня. Наташа дома?

— Здравствуй, — ответила Наташкина мать. — Ее нет.

— Извините. Я попозже позвоню.

Дверь будки медленно открылась, и рядом с Венькой очутился высокий парень в синей куртке. Он добродушно улыбнулся Веньке, загородив собой дверь.

— Подожди, абитуриент. Сначала помолись: сейчас буду бить, — весело предупредил он и сочувственно добавил: — Ничего не попишешь, так надо.

— Да ты что? Пусти...

Сердце у Веньки застучало быстро и глухо; предательски выдавая испуг, задрожало левое веко.

— Ладно, — внезапно сменил гнев на милость парень. — Обойдемся без мордобоя. Не правда ли? — он снял с крюка магнитофон. Затем стянул с себя куртку, задев локтем Венькин нос, завернул магнитофон.

Зажатый в угол, Венька не шевелился, только тяжело дышал.

Парень молниеносно разобрал трубку, вынул мембрану.

— В случае нападения звоните «02», — посоветовал он Веньке и исчез в потоках ливня, который уже переходил в снег.

— ...Я очень жалею, что Веня рассказал вам все. Теперь его затаскают по судам, а я буду жить в страхе, что ему отомстят. — На глазах Лялиной показались подкрашенные тушью слезы. — Никаких претензий мы не имеем. Прошу занести в протокол.

— Ваша позиция вредит не только вам, Ольга Дмитриевна, — в голосе следователя зазвучали жесткие нотки. — Она постоянно травмирует вашего сына, чего вы так боитесь. — Он помолчал немного и добавил: — Но главное даже не это — с помощью вашего магнитофона совершено тяжкое преступление.

Лялина побелела.

— Да, да. И кто знает, заяви вы об ограблении, может, ничего бы и не случилось. Отсюда и наши претензии к вам, — подчеркнул Туйчиев. — Веня, ты помнишь, какие записи были на магнитофоне?

— Поп-музыка, несколько шлягеров. Две, нет, кажется, три песни Высоцкого. Пожалуй, всё.

— А как насчет классики?

Веня недоуменно улыбнулся:

— Это же и есть классика.

— Расскажите, Бражников, подробно, что вы делали восемнадцатого января?

Вопрос, заданный Туйчиевым, вызвал у Бражникова удивление.

— Да я же говорил.

— Ничего, повторите еще раз.

— Утром за гравием поехал на карьер, по дороге машина закапризничала, часа полтора провозился, пока чинил, потом взял гравий и отвез по месту назначения, куда и было занаряжено.

— Сколько ходок сделали?

— Одну, больше не успел. Говорю же, машина сломалась.

— В котором часу вы выехали? — спросил Соснин.

— В девять.

— Где сломалась машина?

— Недалеко от автобазы, километрах в трех.

— Значит, вы проезжали мимо автовокзала после десяти часов?

— Да.

— Пассажиров брали?

— Нет.

— Вспомните, Бражников, может быть, все-таки брали?

— Не брал я никаких пассажиров. — Бражников нервно смял окурок и бросил его в пепельницу. — Не понимаю, чего вы от меня хотите?

— Приходилось ли вам в последние десять дней по каким-либо причинам сворачивать в сторону от дороги?

— Нет, не приходилось. Зачем мне сворачивать?

— Кто, кроме вас, мог ездить на вашей машине?

— На моей машине? Что вы, никто не мог.

— Послушайте, Бражников, ложь еще никому не помогала. Зачем вы ездили в колхоз «Победа»?

— В жизни не был там, — угрюмо сказал Бражников.

— К сожалению, факты говорят обратное.

— Там и гравия никакого нет — для чего мне туда лезть? Я же говорю, гравий на карьере брал, больше нигде не был.

— Дело гораздо серьезнее, чем кража гравия. Совершено ограбление, и на месте происшествия обнаружены следы протектора. Вашей машины.

Шофер посерел, лежащие на коленях руки задрожали.

— Будете говорить правду, Бражников? — Туйчиев не повышал голоса. Но именно это спокойствие следователя больше всего испугало Бражникова.

— Непричастен я к этому, — наконец с трудом выдавил он.

— Как же ваша машина оказалась в стороне от дороги, на полях колхоза «Победа»?

— Стойте, да ведь... — начал шофер и запнулся. Помолчав, он посмотрел на Туйчиева и, встретив прямой, немигающий взгляд, махнул рукой. — Хорошо, я скажу, только я не виноват... Ведь как получилось. Машина у меня старая, часто ломается, а тут еще покрышки совсем лысые. Я начальнику колонны плешь проел, а с него как с гуся вода — нет пока, и весь сказ. Ну, сам на поиски пошел... Водички можно? — судорожно глотнув, Бражников продолжал: — И восемнадцатого, нет, кажись, девятнадцатого января повезло: пришел раненько на автобазу, захожу за гаечным ключом в мастерскую, смотрю, в углу стоят совсем еще хорошие покрышки. Ну, я их оприходовал... снял вроде, ну, украл. Да, видно, правду говорят, что краденое на пользу не идет. Так это на них, товарищ следователь, кто-то в то место и ездил. Потом, видать, снял, а я, дурак взял. Честное слово.

— Не слыхали, искал кто-нибудь после эти покрышки?

— Я еще удивлялся, что так гладко сошло. Виноват, конечно, но, упаси боже: к такому делу, про которое вы сказали, касательства не имею.

Зазвонил телефон. Говорил начальник ГАИ Камалов.

— На окраине города обнаружена оставленная водителем автомашина ЗИЛ-555 с замерзшим радиатором. Номер машины 66-00, как раз та, которой вы интересовались. Машина у нас. Нужна ли наша помощь в выяснении личности водителя?

— Спасибо, Джамал Низамович, он нам уже известен.

Увидев настороженный взгляд Бражникова, внимательно прислушивающегося к разговору, Туйчиев опустил трубку на рычаг.

— Пока все, Бражников. Мы проверим ваши показания.

Бражников понурясь вышел.

— Ну что? — обратился Соснин к Арслану.

— Звонил Камалов. Говорит, что Самохин бросил свою машину, ее нашли недалеко от кольцевой дороги.

— Вот как? — удивился Соснин.

— И, понимаешь, бросил именно после того, как я вызвал его к себе на три. Что скажешь? Не странно ли?

— Ну, в нашем деле чем больше странности, тем больше ясности. Что предпримем?

— Давай так. Едем на автобазу. Ты проверяешь показания Бражникова, а я займусь Самохиным. Идет?

Соснин молча подошел к вешалке и стал надевать пальто.

Всю дорогу на автобазу Арслана не покидало чувство безотчетной тревоги. Арслан уже отругал себя, что не сразу вызвал Самохина после его возвращения, хотя и понимал, что вряд ли это могло предотвратить случившееся, если Самохина испугал вызов. Не «брать» же его сразу, без веских оснований.

Приехав на автобазу, Туйчиев тут же взял в отделе кадров личное дело Самохина и попросил вызвать к нему линейного диспетчера.

Быстро пробежал скупые биографические данные: Самохин Алексей Федорович, 38 лет, ранее трижды судим...

Арслан еще раз прочел, когда и за что судим Самохин, и подумал, что хорошо бы посмотреть его фото. Почему-то оно не приклеено к листку по учету кадров, как это положено. Туйчиев полистал личное дело, но фотокарточки не нашел. Тогда он вынул из конверта, приклеенного к внутренней стороне обложки, трудовую книжку, но едва раскрыл ее, как оттуда выпала маленькая фотокарточка.