Страница 61 из 64
Да, он заставлял всю семью снимать уличную обувь на коврике у порога, а неизбежным посетителям выдавал одноразовые тапочки. Он запрещал ложиться на кровать даже в домашней одежде. Он требовал, чтобы хлеб покупали только в запаянных полиэтиленовых пакетах и практически все продукты предварительно мыли с мылом, а уже потом клали в холодильник или на стол.
Но ведь именно так соблюдалась гигиена.
Да, он противился тому, чтобы его жена ходила в облегающих свитерах, мать — в брюках, а дочь — в слишком открытых платьях.
Но ведь он видел своим мужским глазом, какая одежда кому не идёт.
Да, он никогда не вывозил семью среди зимы в жаркие страны, не разрешал Карине читать лежа, не позволял жене садиться за руль автомобиля, а матери чаще одного раза в неделю ходить в сауну.
Но ведь это было исключительно заботой об их здоровье и безопасности.
Да, он запрещал пить напитки прямо из бутылки, жевать "резинку" и есть на улице мороженое.
Но ведь всё это было продиктовано элементарными правилами приличия.
Да, это были его правила, его установки, но разве они противоречили здравому смыслу и разве они кому-то принципиально портили жизнь?
Он был любящим сыном — мать никогда не имела с ним проблем и никогда не могла пожаловаться на его невнимание.
Он был заботливым отцом — дочь всегда могла получить всё необходимое и всегда могла рассчитывать на его помощь.
Он был преданным мужем — жена никогда ни в чем не получала отказа и не имела ни малейшего повода заподозрить его в супружеской измене.
Он дорожил своей семьей, он работал ради семьи, он оберегал семью — он был настоящим главой семьи.
Так разве он заслужил того, что получил от семьи?
"Я безумно устала с тобой. Я устала помнить о бесконечных мелочах, которые ты требуешь соблюдать. Я устала от твоих бесчисленных указаний, вплоть до того, какие колготки мне носить и к какому гинекологу обращаться. Я устала изо дня в день ходить по собственному дому, как по минному полю, где на каждом метре выставлены таблички "Мины есть""…
Всё это ему сказала жена.
"Мне надоело постоянно выполнять твои инструкции. Мне надоело, что ты следишь за каждым моим шагом. Мне надоели твои бесконечные воспитательные беседы. Мне надоело жить только так, как считаешь правильным ты"…
Всё это ему сказала дочь.
"Я чувствовала, что в нашей семье случится беда. Я чувствовала, что в нашем доме постоянно вспыхивают невидимые тобой искры и однажды произойдет настоящий пожар. Я пыталась с тобой поговорить, но ты даже не хотел меня выслушать. Ты привык быть во всём главным и всегда правым. Ты никогда не сомневался, что всё делаешь, как нужно, и от всех требуешь, что должно. Казик не стал меня выдавать, но это не какая-то незнакомая женщина, а я под вымышленным именем приходила к нему как к психологу, рассказывала про якобы чужую семью и просила совета. Я не стала с ним по-настоящему откровенничать, и я не получила того, на что рассчитывала. Но, впрочем, в любом случае уже было поздно"…
Всё это ему сказала мать.
Лидия с Кариной хотели от него уйти. Получить деньги и уйти. Наверное, не сразу. Они бы выждали, возможно, год или даже больше, чтобы не вызвать никаких подозрений. Лидия оказалась умнее, чем он предполагал. Лидия придумала хитрую схему. И даже с ювелирным салоном обошлась тонко. Ну да, конечно, разве похитители возьмут часть выкупа ювелирными изделиями, которые всегда оставляют "следы"? Он тогда согласился с её доводами, хотя обычно не слишком к ним прислушивался. А на самом деле, всё было очень просто. Зачем платить выкуп самой себе из собственного кармана?
Он, Александр Дмитриевич Грибанов, президент компании "Город", богатый бизнесмен и влиятельный человек, всегда умел просчитывать самые разные варианты, причём на много шагов вперед. Но сейчас он не понимал, что будет дальше. И не хотел об этом думать. И не мог об этом думать.
У крепко выстроенного дома вдруг поплыл фундамент, обвалилась крыша и рухнули стены. И он оказался под завалами собственного дома. А ведь он считал, что это его самый лучший и самый красивый дом…
ГЛАВА 32
Виктор Эдуардович Лагутин был в бешенстве.
Это ж надо, какая птица! Облезлый попугай, возомнивший себя гордым орлом! Казик весь вчерашний день не давал о себе знать. Уже к вечеру изрядно озадаченный Виктор Эдуардович распорядился соединить его по телефону с психологом-сыщиком, но даже не успел первую фразу произнести, как Казик самым наглым образом заявил: "Я сейчас очень занят. Свяжусь с вами завтра утром", после чего первым — вот именно, первым! — отключил телефон.
Наверняка этот Казик ничего путного не обнаружил. А иначе не изображал бы из себя суперделового, у которого каждая минута на вес золота. Да уж, деловой, ничего не скажешь… Всё в тумане, всё в каких-то намеках, и ничего конкретного. И с какой стати, спрашивается, полковник Плахов рекомендовал этого Казика? Ну ладно, сынок полковника тоже рекомендацию в Москве получит. Соответствующую…
А может, этот частный сыщик переметнулся на сторону Грибанова?
От такого предположения у Виктора Эдуардовича аж скулы свело. Сначала его Саша бортанул, а теперь Казик кинул? И это его?! Лагутина?!
Допустим, Саша силен, хотя и не всесилен. А кто такой Казик? Мелочь пузатая, которую размазать по полу, как клопа раздавить. И Лагутин непременно это сделает, если…
На этом приливе мстительности Виктор Эдуардович вдруг несколько охолонул. Он мог изничтожить любого из своих подчиненных, отравить жизнь многим солидным бизнесменам и влиятельным чиновникам, но он плохо представлял, что можно сделать с рядовым доцентом педагогического университета.
Позвонить ректору и потребовать, чтобы тот выгнал Казика со службы? Так ведь сам окажешься в идиотах. С чего вдруг, на каких основаниях, с какой формулировкой? Это ведь надо как-то объяснить, с чего вдруг сам Лагутин требует кары для простого кандидата наук. Приказать ректору — не получится, попросить — будешь странно выглядеть. Ещё слухи пойдут, разговоры ненужные… Опять же доцентов вроде бы напрямую не назначают на должность, а выбирают на кафедре, и уж коли выгоняют, то по очень серьезным причинам. А какие серьезные и не вызывающие кривотолков причины может озвучить Лагутин?
Зацепить Казика за частную практику психолога? Так ведь не встанешь у дверей его дома, чтобы клиентов разгонять. И на незаконном предпринимательстве его вряд ли подловишь. Этот тип хитрый и осторожный — наверняка и зарегистрирован, и налоги платит.
А чем его ещё прижать? Не наркотики же с оружием побрасывать… Получается, что самые большие неприятности, какие можно доставить, — оштрафовать за нарушение правил дорожного движения. Но это ерунда да к тому же есть сильное подозрение, что Казик, опять же из осторожности, эти правила строго соблюдает.
Вот уж точно: клопы хоть и мелкие твари, а поди их вытрави…
Сегодня Лагутин приехал на работу в скверном расположении духа. С самого утра его грызла мысль о наглости Казика, и он злился на эту наглость, а ещё больше на то, что снисходит до злости на абсолютно не соответствующего его уровню человека. "Если так дальше пойдет, — раздраженно думал Виктор Эдуардович, — я еще начну обращать внимание на дворника". На дворника он в последний раз обращал внимание в детстве, когда тот гонял мальчишек, бегающих по клумбам.
Казик позвонил на мобильный телефон и заговорил так, словно вчера не швырял трубку:
— Виктор Эдуардович, я собираюсь к вам зайти. У меня есть новости.
— Приходите немедленно! — проскрежетал Лагутин и с каким-то мстительным удовольствием отключился первым.
"Немедленно" заняло минут сорок, в течение которых Виктор Эдуардович не притронулся ни к одной бумаге, не ответил ни на один звонок. Просто сидел за столом, напряженно размышляя о том, что как-то слишком остро на всё реагирует, и это неспроста, и дело не только в Казике с Грибановым, а в чём-то еще, только он не может понять — в чём именно. На душе было муторно и тревожно. Он не просто не любил — он боялся такого состояния. Он переживал его не один раз и знал, что это всегда означает грядущие неприятности.