Страница 2 из 64
— Не перестану, потому что ты это заслуживаешь, — немедленно подтвердила незыблемость традиции дочь. — И вообще я уже приготовила ужин. Звонил Веник, сказал, что придет на ужин. И затребовал курицу по своему любимому рецепту — на противне под майонезом, с кетчупом, сыром и зеленью. Простенько, но вкусненько.
— Перестань называть его Веником! — изобразила строгость Рита.
— А тебе хочется, чтобы я его звала, как ты, — Веничком? Более ласково?
— Он тебе всё-таки в отцы годится.
— Я готова звать его папой! — хихикнула Галка. — И одновременно сыночком! Потому что Веник у нас существо тонкое, чувствительное, нуждается в заботе и опеке. Чем ты, мамуля, и занимаешься постоянно. И чем предстоит заниматься мне. По наследству.
— Он для меня самый дорогой человек. После тебя, конечно, — уточнила Рита.
— Одновременно со мной, — уточнила, в свою очередь, дочь. — Но я не ревную. Как писал Сент-Экзюпери, мы в ответе за тех, кого приручили.
Рита никого специально не приручала. И Веню — тоже. Но так получилось.
…В академии легкой промышленности вообще с парнями было напряженно, а уж на факультете технологии швейных изделий и вовсе плохо. На всем первом курсе — лишь двое представителей сильного пола: замухрышистый, туповатый Коля Поляков и высокий блондинистый красавчик Веня Феклистов.
Вообще-то Веня появился только во втором семестре — после годового академического отпуска "по семейным обстоятельствам". Что это были за обстоятельства, никто не знал да особо и не интересовался. Заинтересовались самим Веней. И во многом потому, что он напрочь выпадал из модного (а потому банального) образа брутального парня или знойного мачо. Высокий, стройный, голубоглазый, со светлыми волнистыми волосами Феклистов имел вид романтический, поэтический, возвышенный. Он и говорил, словно стихи читал, — от тихой лирики до яростной патетики, в зависимости от обстоятельств, но всегда с глубоким чувством.
Многие девушки косились на красавчика, однако тот вёл себя, как прирожденный дипломат: обласкивал вниманием всех скопом и не отдавал предпочтения никому конкретному. Более того, если кто-то начинал проявлять особую активность, Веня становился печальным и замыкался.
Уже ко второму курсу выяснилось, что Феклисов обладает богатейшей фантазией по части придумывания новых фасонов, охотно раздаривая свои эскизы не только сокурсницам, но и некоторым преподавательницам. А к концу второго курса никем не охмуренный Феклистов превратился во всеобщую подружку, с которой делились девичьими тайнами, у которой плакали на груди и которая всегда давала весьма дельные советы по части общения с мужским полом.
Поначалу Рита Еланцева тоже весьма заинтересованно поглядывала на Веню, но быстро перевела взгляд в сторону студента технического университета Лёшу Зотова, за которого вышла замуж в девятнадцать лет, совершенно не предполагая, что через семь лет Лёша променяет её на питерскую владелицу ресторана. Именно в период предсвадебной суеты Рита и сдружилась с Веней по-настоящему.
Но началось всё с неприятного. Впервые Лёша был представлен обществу на факультетском вечере и вызвал, в общем-то, положительную реакцию. Девчонки жениха в целом одобрили, за исключением Клавдии Ольховниковой, которая скривила губы и заявила, дескать, у парня нет породы.
— Он собака, что ли? — вступился Веня.
— Человек со вкусом дворнягу в дом не приведёт, а уж мужа беспородного тем паче! — отрезала Клавдия.
Рита недолюбливала Клавдию, а в Лёшу была сильно влюблена, и потому слова Ольховниковой восприняла как очередное ехидство, не стоящее серьезного внимания. Веня, однако, отреагировал иначе. К тому времени у него с Клавдией ещё не возникла особая напряженка, но Феклистов её породил, причем на годы вперед. Со свойственной ему эмоциональностью Веня разъяснил, что Ольховникова просто завистница, её от чужих удач жаба давит, а от истинной любви и вовсе наизнанку выворачивает, потому как саму Клавдию любить совершенно невозможно. В ответ была произнесена не менее горячая тирада, и всё закончилось грандиозной ссорой, потушить которую смогло лишь одно: вцепившись одной рукой в локоть жениха, а другой — заступника, Рита спешно покинула поле боя. Однако в самом конце Веня все же успел выпустить последнюю пулю, обозвав обидчицу Клавкой-мерзавкой.
Не догуляв положенное, троица отправилась к Рите домой, где и организовала свой маленький, но полный приятных впечатлений вечер. Раздухоренный Веня преисполнился творческим вдохновением и нарисовал Рите роскошный свадебный наряд, который впоследствии не менее шикарно был воплощен в реальность мамой Феклистова, профессиональной швеей.
Вообще-то свидетельницей на свадьбу Рита планировала свою школьную подружку Инку, которая училась на художницу в Москве. Но Инка прибыть не смогла, и Рита позвала Веню, к которому слово "подружка" приклеилось столь же прочно, как к Ольховниковой — Клавка-мерзавка.
Феклистов действительно превратился в верную подружку, которая удивительно быстро вписалась в Ритину жизнь и осталась там навсегда, потеснив всех прочих подруг, в том числе и Инку. Но именно Инка и внесла ясность.
— Скажи, — поинтересовалась она, — Веня с кем-нибудь романы крутит?
— Понятия не имею. Я вроде всё про него знаю, а тут — просто чёрная дыра. Девчонки его пытаются охмурить, а он сразу в сторону. Я пару раз постаралась у него выведать, так он сразу пресекал, причем становился очень грустным. Честно говоря, я подозреваю, что он… ну, в общем, импотент. И страшно боится, что кто-то прознает.
— Импотент? — Инка покачала головой. — Он несчастный муж.
— Муж?! — изумилась Рита.
— Вот знаешь, кто — "соломенная вдова"? Так вот он — "соломенный вдовец". Жена у него есть, Надежда. Они друг друга еще со школы любили. И сразу после школы поженились, Надежда уже ребенка ждала. Ну вроде всё было замечательно, и беременность без осложнений, а только роды оказались очень тяжелыми. В общем, умер ребенок. А у Надежды голову снесло. Сначала думали, постродовой психоз, бывает, пройдёт, Вениамин даже академотпуск взял, чтобы жену выхаживать. А ей было всё хуже. Предлагали в больницу, но он наотрез. Пока чуть до беды не дошло — она в припадке мать Вени тяжелой табуреткой по голове огрела. Хорошо, та увернуться успела, по касательной получила. Но стало ясно: Надежда почти ничего не соображает, к тому же агрессивная. В общем, положили её в психиатрическую. В отделение для буйных, которым моя тётя Тамара заведует. От неё-то я и узнала. Ну да, тётя не имеет права болтать о пациентах! — неожиданно встала в позу Инка. — Но она правильно сделала, что мне сказала! Я ведь ей о твоем Феклистове целую песню спела, сама на него глаз положила, вот тётя и просветила: дескать, угомонись, у него такая проблема, причем он с женой не разводится, минимум раз в неделю навещает, хотя та ничего не соображает.
— Я заметила, что ты на Веню глаз положила, — сказала Рита. — И вообще-то обрадовалась…
— А я думала, ты в курсе Вениной ситуации. И когда обо всём от тёти узнала, даже на тебя обиделась, — призналась Инка. — Типа, чего ж ты меня не предупредила?
Рита никогда не любила недомолвок, ей с трудом удавалось улавливать всякие подтексты, она предпочитала, чтобы ей дали крепкий щелбан в лоб, нежели тихонько ущипнули где-то сзади, а потому она преисполнилась решимости и отправилась выяснять все до конца к самому Феклистову.
— Всё правда, — горестно признался он. — Я просто не хотел никому ничего объяснять. Даже тебе. У Наденьки шансов нет, да она меня почти и не узнает, а я нормальный мужчина, по идее должен как-то нормально жить, но… Я Наденьку по-прежнему люблю, И ничего не могу с собой поделать. И ни на одну женщину не могу посмотреть вот так… как мужчина. Ни к одной не тянет… совсем… Это, видимо, потому, что я не совсем нормальный всё-таки мужчина. Тряпками занимаюсь и сам — тряпка.
Надежда умерла через месяц после того, как Рита и Веня окончили вуз. Умерла тихо, во сне. Веня несколько дней не просыхал от слез. А потом повесил на самое видное место её большую фотографию, которую никогда не снимал и по поводу которой всегда спокойно говорил женщинам, появлявшимся в его жизни: "Это моя любимая покойная жена". Другая жена у него так и не появилась. А семья образовалась. И это были Рита и ее дочка Галя.