Безымянная Колючка

— Лииса, Марашана! – зовет дочерей мать Брайна, и я украдкой морщусь от звона в ушах.

Высоким голосом моей будущей свекрови впору валить лес и отпугивать дикое зверье.

Скаарта эрд’Аргаван припечатывает девчонок взглядом: бедняжкам хватило смелости нарядиться в открытые тесные наряды, что идет вразрез с установленным их матушкой новым порядком. Ну а моим будущим золовкам не хватило ума хотя бы накинуть плащи, прежде чем войти. Если бы не немощный Брайн в руках скаарты – быть девчонкам отлупленным, а их платьям – принесенными в жертву ее причудам.

– Живо. К себе. В комнаты. Переодеваться! – как будто вколачивая гвозди в весь свой выводок, приказывает скаарта эрд’Аргаван и разве что не испепеляет их взглядом.

Брайновых сестрер, в том числе и тех, кому повезло не быть названными, просто ветром сдувает вверх по лестнице.

Скаарта тяжело вздыхает, бормочет под нос какую-то молитву и, окинув взглядом меня, смягчается. Моя будущая вторая матушка одета в подчеркнуто простое платье землистого цвета, выгодно подчеркивающее ее мертвецки-зеленый румянец. С женщинами гарроев такое случается сплошь и рядом – в молодости они дивно хороши какой-то почти человеческой красотой, но стоит годам перевалить за третий десяток – и гарроны превращаются в тех еще страшилищ. С мужчинами-гарроями, кстати сказать, та же беда. Надеюсь, мой и без того не блещущий красотой Брайн не доживет до таких лет. То есть, я крайне рассчитываю, что он избавит меня от своего существования сразу же, как только наш брак будет считаться консумированным. Хотя и сомневаюсь, что этому болезному хватит сил даже на процесс.

— Йоэль, - скаарта смотрит на меня и одновременно треплет сына по жиденьким волосам, - я понимаю, что не имею морального права просить тебя об услуге. Ты и так взвалила на себя заботу о моем несчастном сыне.

— Сделаю все, что нужно, матушка.

Думаете, вру? А вот и нет, говорю чистую правду. Чтобы заслужить расположение старой ведьмы, я готова беспрекословно подчиняться всем ее прихотям. Само собой, кроме тех, что идут вразрез с моими планами.

— Присмотри за моими девочками, - просит скаарта, и ее блеклые глаза наполняют искренним сожалением. - Они так быстро поддаются соблазнам.

— Должна ли я быть строга? – уточняю со всей возможной серьезностью. – Мы знаем, что сорняки будут прорастать снова и снова, если не выдернуть их с корнем. Девочки слишком юны, чтобы понимать, почему их внешний вид причиняет боль их матери.

Наш едва начавшийся разговор прерывает приступ кашля у Брайна.

На скаарту это действует мгновенно – когда дело касается единственного сына, она, пусть и ненадолго, снова становится матерью, остервенело защищающей свое дитя.

— Делай все, что считаешь нужным, я целиком полагаюсь на твое благоразумие, - торопливо отвечает будущая свекровь и тут же во всю глотку орет: - Бугай! Живо ко мне!

Я пользуюсь суматохой, чтобы раствориться в бесконечных коридорах старого сырого замка эрд’Аргаван.

Моему ликованию нет предела. И на этот раз почти не пришлось стараться, чтобы получить желаемую индульгенцию на все свои будущие решения и поступки. Не прилагая ровным счетом никаких усилий, я получила право третировать и изводить весь женский выводок эрд’Аргаван. И вовсе не из стервозности, хотя и такое за мной иногда водится. Просто, чтобы воплотить в жизнь свой замысел об укрепления связей с влиятельными семьями, сестры Брайна должны бояться меня, как огня. И плакать от счастья, получив возможность выскочить замуж за первого, на кого укажет моя рука, лишь бы избавиться от моей тирании и самодурства.

Мой путь лежит на верхние этажи замка, невозможно холодные для моего немощного теплолюбивого тела. Несколько лестничных пролетов прохожу почти в полной темноте. Прошлогоднее землетрясение порядком потрепало не только мой будущий замок, но и все ближайшие человеческие поселения. Грустно это осознавать, но кроме титула скаарты мне достанется сомнительной крепости и еще более сомнительной красоты старый каменный мешок с башенками. Придется постараться, чтобы вдохнуть в промерзлые стены хоть толику уюта и тепла.

После того, как часть башен обвалилась, строителям пришлось спешно замуровывать дыры и трещины, чтобы сохранить хотя бы то, что уже пошло трещинами, но каким-то образом до сих пор оставалось целым. Так что, некогда светлая башня, украшенная старинными фресками эпохи Вознесения, превратилась в сырой и темный узкий склеп. Скудного света двух ламп хватает только, чтобы слегка рассеять тьму вокруг самих себя. А у меня, в отличие от моих будущих родственников, нет хваленой способности видеть в темноте. Прибавьте сюда дьявольски крутые ступени, по спирали закручивающие все выше и выше, и вы поймете, почему эта ежедневная прогулка превратилась для меня в настоящее испытание на выдержку, выносливость и удачу.

Без особой нужды я бы сюда и носа не показывала, но раз старая скаарта поручила мне устроить девчонкам головомойку – нужно ловить шанс.

О том, что забралась достаточно высоко, догадываюсь по тому, что в шахте лестницы больше не видно дна. Проклятые девчонки, и не живется им спокойно, где пониже, обязательно забираться к бесу на рога?! Неудивительно, что в последнее время все семь негодниц одна за другой перебрались «в более прохладное место», куда никто в здравом уме по собственному желанию не полезет. На прошлой неделе я отправилась выполнить дежурные обязанности из разряда «я ваша милая будущая свояченица, я хочу быть для вас сестрой». И застала самую младшую поганку за попыткой совершить ритуал призвания кого-то из Низших. Мелкой паршивке едва исполнилось шесть, но она умудрилась выпотрошить подаренную по этому случаю собачонку и, когда появилась я, как раз занималась тем, от чего даже меня – совсем не трепетную и брезгливую девицу – чуть не вывернуло всем съеденным накануне. Влажные коричневые глаза животного лежали в центре одного из множества кругов и взирали на меня с немым вопросом: за что? Сочувствия от заскорузлой кошатницы им не досталось. А вот поганка поразила своим до чертиков правильным начертанием всех элементов. Она как следует подготовилась, даже раздобыла где-то кусок окаменевшей ртути. И собачьи потроха выкладывала по назначению, а не как придется. В общем, если бы не мое своевременное появление, на головы обитателей замка с минуты на минуту свалился бы очень нежеланный гость.

Думаете, мелкой живодерке влетело? Как бы не так. Глава семейства тут же принялся рассылать письма всем родственникам до десятого колена, хвастаясь тем, что в его семье растет одаренный демонолог.

Я останавливаюсь, чтобы перевести дух и послать парочку проклятий «умнице», навязавшей моду на корсеты и осиную талию. А я, хоть и костлявая и одеваюсь как монахиня, все равно должна соответствовать, иначе какая же из меня будущая скаарта?

Корсет, страшное и самое негуманное пыточное приспособление, врезается в кожу и натирает в тех местах, которые стыдливые барышни предпочитают не называть вслух. Когда где-то вверху раздается шорох, я почти уверена, что своими стенаниями и вздохами просто спугнула стаю летучих мышей. В замке этих тварей пруд пруди. Свихнувшаяся на религиозной почве скаарта эрд’Аргаван поймала просветление и увидела в их нашествии какое-то знамение большого процветания всей семье, и посулила мыслимые и немыслимые пытки любому, кто помешает их расселению и размножению.

Вывести эту заразу – еще один пунктик моего отнюдь немаленького плана будущих подвигов во благо собственного комфорта в этих покрытых мхами и плесенью стенах.

Я успеваю пройти еще несколько пролетов, когда боковым зрением замечаю метнувшуюся справа тень. Слишком крупную для летучей мыши, успеваю отметить я, и через секунду какая-то сила тараном толкает меня в грудь.

Нужно ли говорить, что для недоросли в полтора метра ростом это, мягко говоря, болезненно. Я шатаюсь, рассеянно шарю по груди, практически уверенная, что теперь во мне дыра размером с кулак взрослого мужчины.

Любая попытка вдохнуть или выдохнуть трансформируется в ураган боли. Я и стою-то только потому, что судорога сводит пальцы, и вторая рука намертво «вгрызлась» в перила.