Король Пинч (ЛП)

— «Никакой пощады», — подумал Пинч. Айрон-Битер ничего ему не покажет, а он не мог позволить этого. Он сжал сильнее, услышав щелкающий скрежет ломающегося хряща.

Над плечом гнома пять пылинок света сорвались с кончиков пальцев Мэйв, и попали в Пинча. От каждой пылинки он немного раскачивался, как от удара стрелы, или удара булавы. Он точно знал, что они причиняют ему боль, хотя он ничего не чувствовал. С этим нужно было немедленно покончить, иначе его друзья убьют его, все время, считая, что он Манферик.

Гном вытащил что-то из-за пояса — короткую толстую палку замысловатой работы. Пинч понял, что это был какой-то магический жезл, особенно потому, что конец светился магическим огнем.

У гнома так и не было шанса им воспользоваться. Обнаружив свою силу, мошенник легко поднял массивного гнома с пола и швырнул его сначала об одну стену, а затем о другую. Это было волнующе — швырять своего мучителя, как беспомощную крысу. С каждым ударом его хватка на дыхательном горле карлика усиливалась, пока, наконец, не раздался громкий треск, когда шея мерзкого священника сломалась. Торжествуя вопреки собственным шансам, Пинч швырнул тело на пол.

— Надо было убить меня в башне, ублюдок! — победоносно прорычал мошенник.

— Трефы!

Это снова была Мэйв. Цель была ясна, она готовила еще одно из своих мощных заклинаний, которое, как Пинч знал в глубине души, он не переживет.

Он сделал единственное, на что был способен. Он упал на колени и вскинул руки в знак полной покорности.

— Мэйв, не надо! Это я, Пинч! Его голос был сухим визгом, неблагородным, но по существу.

Руки женщины поднялись…

А потом упали. Это сработало. По крайней мере, Мэйв не разнесла его в клочья. Он мог видеть, как они вчетвером торопливо совещаются.

Наконец Терин бочком протиснулся вперед. — Двигайся, или она закончит свое заклинание. Понял?

— Конечно, Терин, — прохрипел Пинч в ответ, его сердце застряло во рту — если у него все еще было сердце.

— Кто ты такой? — крикнул Терин, не подходя ближе.

— Я же сказал тебе — Пинч. Манферик поменялся со мной телами.

В дальнем конце коридора происходило еще одно совещание.

— Невозможно. Это чушь собачья...

— Это случилось.

— Докажи это.

Доказать это? Как, черт возьми, Пинч должен был это сделать? Он подумал о каком-то секрете, который должен был знать только он. — Спрайт, — наконец сказал он, — помнишь Эльтурель, «Горшок Гнома» прошлым летом? Что ты сделал с теми изумрудами, которые стащил у Терина?

На другом конце коридора воцарилось напряженное молчание. — Изумруды? — наконец-то пискнул Спрайт. — Какие изумруды?

— Ты помнишь, не так ли, Терин, — прохрипел Пинч в ответ, — те большие, которые ты забрал у того ювелира из Амна?

— Он украл их у меня?

— Он лжет — я бы не стал красть у тебя, Терин! —  снова пискнул Спрайт.

— Хорошо, тогда как, черт возьми, он узнал?

— Держу пари, что нежить вымучил это из старого Пинча, — ответил халфлинг. Трудно было сказать, сколько из этого было правдой, а сколько ложью, чтобы спасти свою шкуру от гнева Терина.

— «Проклятие, это не сработало», — подумал Пинч. — «Это был неудачный выбор примера». Ему нужно было что-нибудь покрепче.

— Мэйв! — проревел он так громко, как только позволяла ему эта жалкая оболочка. Ему становилось все более неудобно стоять на коленях, даже без ощущения боли. Он никогда раньше ни перед кем не стоял на коленях и не знал, насколько это вероятно в будущем. Это было недостойно и грубо, и это беспокоило его, но он был в состоянии проглотить это. До тех пор, пока это сохраняло ему жизнь. Пинч, мастер-вор, был практичным человеком, который не спешил умирать. Если спасение его жизни означало стоять на коленях, то так тому и быть. Некоторые сказали бы, что мертвецам трудно отомстить, хотя в данном случае Пинч не был так уверен. Манферик прекрасно справился с этим.

— Мэйв, исследуй мой разум, если это то, что нужно, чтобы убедить вас.

Состоялась третья экспресс-конференция. По этому поводу разгорелись серьезные дебаты. Наконец, Терин, явно выступавший в качестве нового регулятора в его отсутствие, крикнул: — Без обмана — у нас есть луки и у нас есть священник!

— Никакого обмана.

Пинч закрыл глаза, успокоил свой разум и стал ждать. Просто потому, что раскрытие своего разума было его единственной надеждой проявить себя, это не означало, что он хотел, чтобы она узнала все его секреты. Сам не зная как, он попытался отгородить определенные области своего сознания от ее любопытства.

Когда она приступила, это была щекотка, подобная тому, что он почувствовал под пристальным взглядом Манферика, хотя ее сканирование не несло с собой болезненного зуда ненавистной воли нежити. Пинч изо всех сил старался сохранять спокойствие во время сканирования. Он попытался подумать о запоях, о делах, которые они выполняли, даже о смертной казни Терина, где она сыграла важную роль. Больше всего ему пришло в голову увеличить ее долю в добыче. Конечно, взятка не повредила бы в такое время, как это.

Однако, как дьявол в любом деле, те мысли, которые он никогда не лелеял чаще одного раза в год, теперь решили проявить себя, по крайней мере, так ему казалось. Вещи, о которых он никогда не говорил, и о которых не сожалел, обманы, которые он проворачивал против собственной банды. Даже визги, которые он издавал, чтобы избавиться от своих врагов, — все это решилось всплыть сейчас. Мэйв все это читала, в этом не было никаких сомнений, и он ничего не мог сделать, чтобы остановить это.

Наконец щекотка прекратилась. Она отключила свой разум и позволила ему отдохнуть. Не то чтобы его мертвые мышцы чувствовали напряжение. В каком отдыхе нуждался нежить или когда-либо отдыхал? Если бы он спал, яростная воля, которая поддерживала в нем жизнь, могла бы дрогнуть и угаснуть. Если бы это произошло, в мире было бы гораздо меньше нежитей.

Все, что он мог сделать, это нервно ждать решения Мэйв.

И она, черт возьми, не торопилась. Он знал, что он Пинч, и, что она прочитала о нем достаточно, чтобы понять его, но она медлила со своим заявлением. — «Без сомнения», — бушевал он про себя, — «ей понравилось насадить меня на вертел». Если он когда-нибудь выберется отсюда, ему нужно сделать так, чтобы она не получила никакой прибыли от этого предприятия.

— Все в порядке, это Пинч, — сказала Мэйв с оттенком благоговения. — Я не уверена, что произошло, но я знаю его манеру. Это он.

— Это... существо — это он? — протянул Терин, явно преисполненный недоверия.

— Он знает чушь, которую мог знать только Пинч, например, как мы забрали твое тело после повешения в Эльтуреле. Более того, о тех делах, которые мы там выполняли, о которых никто не знает, и все такое. Говорю вам, это Пинч.

Терин оглянулся на коленопреклоненное существо-нежить. — Пинч, это действительно ты?

— Конечно, это я, ты, большой тупоголовый Гур! Я должен был оставить тебя марионеткой той гадалки за все добро, которое ты мне делаешь.

Спрайт и Мэйв посмотрели на Терина с живым интересом. Между ними всегда был вопрос — где именно старый мастер нашел большого Гура.

— Тогда, я думаю, мы хорошо встретились, — приветствовал Терин, покраснев от разглашения своего секрета. — Подходи — но медленно, старина.

Лисса посмотрела на всех крайне желчным взглядом, более чем подозрительно относясь к их легкой фамильярности с этим существом по имени Пинч. Они слишком свободно говорили о странных делах и повешении, чтобы быть хоть сколько-нибудь похожими на честных людей. У нее всегда были подозрения, но каждый раз, когда они возникали, она убеждала себя или позволяла другим убеждать ее в обратном. Теперь она, наконец, поняла, что была слепа по отношению к ним все это время.

— Вы все кучка воров!

— А кем вы нас вообразили — паршивыми пророками? — рявкнул Терин.

— Вы солгали мне!

— Мы лжем всем, мисс, — радостно объяснил Спрайт. — Это наши акции и наше ремесло. Не расстраивайтесь из-за того, что вас похитили. Мы были бы просто жалкими негодяями, если бы не могли никого одурачить.