Король Пинч (ЛП)

— ПИНЧ! ТЫ...

Внезапно они ударились о верхние ветви единственного дерева на Свитсвит Лейн. Размахивая руками в поисках чего-нибудь, за что можно было бы ухватиться, мастер-вор уронил Спрайт-Хилса, который и так уже достаточно извивался и выл. Ветки хлестали Пинча по лицу, рвали его прекрасный камзол и били по ребрам. И все же он прорвался сквозь них, казалось, не замедляясь, когда инерция несла его по широкой дуге к земле.

Пинч был почти готов приветствовать столкновение с землей, когда все его тело, во главе с шеей, дернулось и остановилось. Его прекрасный плащ, который развевался у него за спиной, зацепился за сломанную ветку. Более дешевый плащ с застежкой меньшей прочности порвался бы немедленно, или его застежка расстегнулась бы, но Пинч никогда не одевался в дешевую одежду. Вместо этого плащ попытался повесить его, избавив священников храма Повелителя Утра от работы.

Была короткая секунда, когда Пинчу показалось, что его шея может сломаться, а затем он понял, что все еще падает вниз — хотя и не так быстро. Единственное дерево на Свитсвит Лейн было немногим больше молодого деревца, и под весом Пинча ствол согнулся с упругостью рыболовной удочки. Ему казалось, что он плывет, возможно, потому, что не мог дышать, но не было никаких сомнений, что падение замедляется.

И затем, сквозь пелену боли, которая сузила его зрение, Пинч увидел спасение. Это было так, как, если бы Маск, бог воров, наклонился и раздвинул ветви, чтобы открыть ярко освещенный внутренний дворик «Очарованной Девы» прямо под ним.

Булькая и брыкаясь, Пинч нащупал свой складной нож в ножнах на запястье и полоснул по ткани над собой. Треск рвущихся нитей превратился в разрыв, и внезапно он нырнул, когда ветви пронеслись мимо него. С громким ударом он отлетел от стола, подбросив в воздух подносы с засахаренными фруктами и кувшины с теплым вином, и срикошетил в теплые объятия очаровательной девушки из «Очарованной Девы». Недалеко от него приземлилась его меньшая половина, но с не менее солидным стуком.

— СУМАСШЕДШИЙ! — взвыл Спрайт-Хилс, перекрывая вопли сообщества «Очарованной Девы» и возмущенное бормотание их клиентуры. — СУМАСШЕДШИЙ, СУМАСШЕДШИЙ, СУМАСШЕДШИЙ! Ты пытался убить нас! Ты склонный к самоубийству сын жулика! Спрайт-Хилс не обращал никакого внимания ни на панический порыв дам, ни на ощетинившиеся позы их друзей — джентльменов. Они, несомненно, вышли посмотреть на переполох и теперь получили больше, чем им полагалось.

— Прекратите это! — зарычал Пинч, неохотно высвобождаясь из объятий молодой леди. — Если Всадники Ада схватят нас, они повесят нас на этом безлистном дереве. Несмотря на то, что Пинч сильно ударился и хромал, он, тем не менее, схватил халфлинга за загривок и почти потащил его в задние проходы праздничных залов.

Они, пошатываясь, брели по душистым коридорам, их спешка возрастала с каждым шагом. Они проходили мимо запертых дверей, где слышалось только тихое хихиканье, проходили салоны, где девушки, ожидающие ночных ухажеров, поправляли свои платья. Они поспешили вниз по задней лестнице. Когда они приблизились к площадке, этаж ниже наполнился хором визгов и возмущенных воплей. Поверх всего этого Пинч услышал нестройный звон ручных колокольчиков.

— Всадники Ада! Мошенник подтолкнул своего маленького партнера обратно вверх по лестнице. — На второй этаж — в конец коридора! — рявкнул он.

Спрайт-Хилс знал, что лучше не спорить. Хора колокольчиков было достаточно, чтобы сказать, что стража была у входной двери. Халфлинг мог доверять только приказам мошенника; боги знали, что этот человек был здесь достаточно много раз.

На верхней площадке Пинч протиснулся сквозь потные пары людей, которые хлынули из богато задрапированных комнат, уворачиваясь от локтей, когда женщины с трудом натягивали платья, и от звона стали, когда мужчины пристегивали мечи к поясам. Позади них звон колокольчиков и крики «Держите крепче!» и «Хватайте его!» усилились вместе с яростным топотом сапог, когда патруль Всадников Ада поднимался по лестнице. Вынужденные, как крысы, спасаться от поднимающейся воды, множество исполнителей и клиентов заполонили лестницу наверх, так что прошло всего несколько мгновений, прежде чем Пинч вырвался на свободу в почти пустой зал. Мошенник предполагал, что его напарник последует за ним; халфлинг был достаточно способен позаботиться о себе. Пинч пробежал по коридору и с трудом свернул за угол.

— Это глухая стена! — взвыл голос прямо у него за спиной, и действительно, эти слова были правдой. Коридор заканчивался сплошной стеной, хотя и красиво оформленной, имитирующей садовую скамейку. Маленькая ниша с мраморной скамьей, задрапированная искусственными виноградными лозами из шелка и тафты, была достаточно очаровательной, но совершенно без двери.

— Здесь есть проход, Спрайт. Мне о нем рассказала Мэйв, — заверил его Пинч. Пока он говорил, его руки с длинными пальцами быстро ощупывали панели в поисках какой-нибудь скрытой защелки или пружины.

Халфлинг фыркнул. — Мэйв? Наша дорогая милая пьяная Мэйв — здесь?

— Когда-то она была молодой и не всегда была волшебницей. А теперь заткнись и приступай к поискам. Судя по суматохе позади них, Всадники Ада уже достигли площадки.

Халфлинг проигнорировал команду. — Так вот как ты с ней познакомился. Мэйв, э... — съязвил он.

— Прекрати, — отрезал Пинч, хотя и не из сентиментальности. Ему нужно было сконцентрироваться и сфокусироваться — и просто нажать — вот так, на пружинящую пластину, на которую внезапно наткнулись его пальцы.

Маленькая панель над садовой скамейкой откинулась, открывая на четверть колодец тьмы. Из щели вырвался выдох пыли и паутины.

Пинч отодвинул панель и кивнул халфлингу. — Нужно смываться, забирайся.

Халфлинг смотрел на это с подозрением, пока топот сапог в коридоре не преодолел его возражения. Гибким прыжком он вскочил и пробрался в отверстие.

Пинч, не теряя времени, последовал за ним, удивленный тем, что смог так быстро протиснуться в маленькое отверстие после всех полученных ушибов. Взявшись за внутреннюю ручку, он захлопнул панель, погрузив их в темноту. Положив одну руку на плечо Спрайт-Хилса, Пинч последовал за халфлингом, спускавшимся по ступенькам, которые человек не мог видеть.

Они спустились вниз, когда топот и гром всадников позади них затихли, а затем проскользнули по проходам, которые извивались под городом. Местами Спрайт вел их по воде, которая доходила Пинчу до лодыжек и пахла так отвратительно, что он был рад не видеть, через что он прошел.

Их побег был настолько поспешным, что ни у кого из них не было фонаря. Несколько раз Спрайт останавливался и описывал ответвление в канализационных туннелях. Каждый раз Пинч изо всех сил старался вспомнить дорогу, хотя по мере того, как они продвигались дальше, его уверенность становилась все меньше и меньше. Теперь он был «честным человеком» — хозяином своей собственной когорты мошенников — годы отделяли его от того, как он начинал, как канализационная крыса.

Наконец они добрались до ориентира, который Пинч хорошо знал по своим подземным дням, — неровного проема в кирпичной обшивке стены канализации. Из описания Спрайта, Пинч мог видеть его почти неизменным в своем воображении — неровный изгиб отверстия, обломки кирпичей, которые ссыпались в грязь, — с того дня, как они с Альгарозом проломили стену, чтобы проделать отверстие для бегства из пивной наверху.

— Туда, — приказал Пинч с тихим облегчением. До сих пор он только надеялся, что Альгароз, которому теперь принадлежала пивная «Горшок Гнома», оставил путь для бегства открытым. Пинч знал, что это было не из сентиментальности. У Альгароза всегда были веские причины держать под рукой быстрый путь к отступлению.

Коридор с земляным полом заканчивался обшитой досками дверью, плотно вделанной в стену. Эта дверь была сделана так, что ее было трудно найти с другой стороны. Им потребовалось всего несколько мгновений зондирования, чтобы снять защелки и медленно открыть потайную дверь. Грязные, дурно пахнущие и моргающие, двое воров ступили в мягкий свет подвала пивной.