Четыреста килознаков

То, как блеснули глаза Ника и дрогнули губы, означало то же, что написала Алена.

Жги!

— А еще это та вещь, на которую можно смотреть бесконечно, — добавила я.

— Только смотреть? — уточнил он.

— Нет, не только. Но сначала посмотреть. Потом проверить тактильно, а вдруг показалось. Ну а дальше — по обстоятельствам. Правда, одна деталь в этом пейзаже явно лишняя.

— Ты так думаешь?

Как он шел ко мне — само по себе было похоже на танец. Медленно и с грацией дикой кошки перед прыжком. Остановился у кровати, наклонился, глядя в глаза. Вот как у него это получалось? В упор, слегка с прищуром — и словно лазером прожигало насквозь.

— Конечно, когда без всяких лишних деталей, ничего не мешает…

И голос — как бархатная кошачья лапа. Когти спрятаны, но все равно наготове.

Опираясь коленом о край, Ник медленно провел рукой по моей груди, животу, протиснулся между сжатыми ногами… и вдруг резко вошел двумя пальцами внутрь. От неожиданности я ахнула и впилась ногтями в простыню. Впрочем, предварительное созерцание всяких волшебств обеспечило этому маневру оптимальные технические условия, а пробежавшая по телу дрожь была не менее волшебной и многообещающей.

— Ого! Прямо зеленый свет, — оценил он и зашел еще глубже, по самую ладонь. — Пионер, к борьбе за дело Коммунистической партии Советского Союза будь готов! Тебя в пионеры на «Авроре» принимали?

— В музее Ленина, — процедила я сквозь зубы, изо всех сил пытаясь не скатиться в досрочный оргазм.

Ну блин, это уже не смешно, правда. Или смешно? Или, наоборот, классно?

— В музее Ленина у нас принимали троечников.

Сказав это, он так же резко пальцы извлек и в противовес медленно облизал. По-прежнему глядя в глаза.

Вот тут-то у вороны дыхание в зобу сперло окончательно. Потому что сколько мы с Джо смотрели порнороликов — по сравнению с этим все они показались дешевым отстоем.

— Так вот… — Ник провел языком пунктирную линию от груди до живота. — Всякое лишнее, конечно, мешает, но ведь его можно снять, нет? А кстати, — добавил он совсем другим тоном, нарочито будничным, — мы завтракать-то будем?

— Будем. Вот прямо сейчас и будем.

Вывернувшись, я вцепилась зубами в резинку его трусов и потянула их вниз…

Завтракать мы сели в третьем часу. На кухне. Стринги свои я все-таки нашла, а поскольку больше надеть было нечего — ну не костюм же, Ник дал мне свою футболку. Сам он тоже был в трусах и футболке, да еще и ноги под себя поджал — так, как я обычно ела за компом. В общем, вполне по-домашнему. И все было хорошо, пока он не спросил:

— Жень, а не хочешь куда-нибудь поехать дня на два, на три?

Глава 23

— А-а-а… куда? — осторожно уточнила я, оттягивая время и лихорадочно соображая, как выкрутиться.

Да нет, понятно, что рано или поздно об этом тоже пришлось бы говорить, как и о бывших, но я не думала, что прямо сейчас.

«Ну зачем, ведь хорошо сидели». Откуда эта фраза? И не вспомнить же.

— А куда хочешь? За границу? — то ли спросил, то ли предложил Ник.

— У меня загран просрочен, — малодушно обрадовалась я, стараясь этого не продемонстрировать. — Ковид и все дела. В Беларуси была, в Армению зимой не тянет. В Абхазию тоже.

— Ну ладно, Россия большая. Если не хочешь далеко, можем просто за город. Сейчас, конечно, все забито, но если поискать, думаю, что-нибудь найдется.

Ох, кто бы знал, как мне хотелось. Ну просто зашибись как. Но…

Вот все смеются над анекдотом, в котором захудалого актера пригласили сниматься в Голливуд, а он отказался, потому что в декабре у него елки. Сетевой автор ну никак не может позволить себе забиться в тину на неделю, если не заболел тяжело или не умер. Потому что у него проды. Ладно еще между книгами дыра, а вот так, в процессе… Конечно, верные читатели дождутся, особенно если их предупредить. Но беда в том, что неверных намного больше. Они подождут, подождут, плюнут и уйдут. И не факт, что потом вернутся. Авторов на литпорталах туева хуча, книг еще больше. И, между нами, писателями, мы в массе довольно однотипные, замену найти легко, хотя каждый и считает себя уникальным. Я сама не читала коллег, если они выкладывали проды реже, чем через день, потому что элементарно забывала, что там было в прошлый раз. И сериалы поэтому смотрела только целиком, сезонами.

Но это еще полбеды. Хуже то, что Ник не знает, чем Женя зарабатывает себе на хлебушек с маслицем. И на соляру для паджеры. И на шелковые пижамы.

— Ник… мне очень хочется, но…

— В чем проблема? — он положил бутерброд на тарелку.

— Работа. Завтра у меня еще каникулы, а третьего уже надо впахивать.

— Женя, работа не хер, стояла и стоять будет. У всех человеческих людей праздники аж до девятого. Твои статьи в лес не убегут. Сильно подозреваю, что до конца каникул они никому не нужны.

Статьи, может, и правда никому не нужны, а вот по поводу прод некоторые особо ретивые читатели традиционно бухтят по чатикам, что им первого января не подвезли. Авторы же киборги, единственное жизненное назначение которых ублажать потребителя, заплатившего за подписку деньги.

— А тебе в клуб не надо? — из последних сил отбивалась я.

— Я там вообще могу не появляться, — пожал плечами Ник. — Просто предпочитаю держать все на контроле. И уж три дня без меня точно обойдутся. Ну так что?

Так, ладно… Не хотела сейчас, но придется.

Каминг-аут.

— Ник… Я пишу книги. Женские романы. В сети. Выкладываю по главам, каждый день. С одним выходным в неделю. Ну вот сейчас каникулы, а третьего уже…

Я замолчала, наткнувшись на недоумевающий взгляд под сведенными бровями.

— Ты говоришь это с таким видом, как будто признаешься, что работаешь в борделе.

— Ну потому что… — тут я начала злиться, хотя смысла в этом было ноль. — Я думала сказать, но ты так резко отозвался о писателях, что язык сам свернулся в трубочку.

— Жень, люди часто говорят то, чего не сказали бы, владея чуть большей информацией. Да, у меня есть некоторое предубеждение против творческих личностей, насмотрелся на них с детства. Но это не значит, что я сказал бы: ах, ты пишешь книги? Ну и иди тогда лесом. Если это работа, которая тебя кормит и которая тебе нравится, какое я имею право что-то говорить против? Главное — чтобы ты не тащила в книги все, что видишь, как мой сынуля. Не хотелось бы знать, что ты пишешь о том, как мы с тобой трахаемся.

Блядь…

— Ник, все авторы используют что-то из своей жизни, — я словно шла по жердочке над пропастью. — Какие-то события. Места. Людей — в качестве прототипов.

— Да? — его глаза потемнели до черноты. — И что же ты о нас написала? Или еще напишешь?

Хочешь грамотно соврать — скажи часть правды. Это я давно усвоила.

— Честно? Только один эпизод. Наше знакомство. И это не о нас. Я не пишу о себе, — эти слова я постаралась выделить голосом максимально жирно. — Если бы и хотела, все равно не получится. Герои — совсем другие люди, даже если с ними иногда происходит то же самое, что со мной или с моими знакомыми. Понимаешь разницу?

— Не совсем.

— Блин… Ладно, допустим, в моей книге мужик с бабой познакомились так же, как мы с тобой. Она ехала на машине, увидела, что он свалился в кювет, вытащила его, он ее поцеловал. Все. У них ничего нет общего с нами, начиная с внешности и кончая биографией, — черт, скрестить бы пальцы, но руки на столе, на виду. — И дальше все развивается совсем не так. Там будут какие-то другие эпизоды из моей жизни. И эпизоды из жизни других реальных людей, которых я знаю или не знаю. Понимаешь, придумать что-то новое нереально. Все, что только можно, со всеми уже было. Не зря же люди читают и говорят: о, это прямо про меня. Можно только взять из жизни, своей или чужой, скомбинировать, как-то изменить, дополнить своими мыслями.

— Ясно, — он побарабанил пальцами по столу. — И что, это реально занимает так много времени, что не отойти от компа? В туалет-то успеваешь? Или в памперсах?