Четыреста килознаков

— Ну ладно, сначала так сначала.

Ник снял с меня жакет, спустил с плеч бретельки топа, обвел языком по очереди оба соска.

— Мне крышу снесло, когда увидел. Так красиво и… неожиданно.

— Неожиданно что? — уточнила я, жмурясь от удовольствия. — Что у меня есть грудь?

— Нет. Вот… так.

В его ладони она легла идеально, как будто специально под размер подогнали. Алена, зараза, ты знала! Эх, видел бы ты мою грудь двадцать с лишним лет назад, когда ее еще не употребил по назначению один маленький прожорливый молокоотсос.

Расстегнув молнию, Ник потянул вниз брюки вместе с колготками. Я осталась перед ним в одних белых стрингах, растекаясь в лужицу под его взглядом.

— Какая ты красивая… — сказал он хрипло, проведя руками две параллельные линии от груди до колен и, словно случайно, зацепив мизинцами кружевную тряпочку.

Это мне говорили. Не раз. Но, кажется, еще никогда с таким жадным восхищением.

Пока я расстегивала пуговицы его рубашки, Ник, положив руки мне на бедра, большими пальцами рисовал треугольник внизу живота и каждый раз смещал острый угол все ниже. Но когда потянулась к ремню, резко встал и снова подхватил под спину и колени. Я обняла его за плечи, скинув стринги с лодыжки.

За одной из дверей в холле оказался маленький коридорчик — и тоже весь в дверях. Ник толкнул одну из них ногой, прошел еще немного и сгрузил меня на кровать.

— Свет включи, — попросила я.

Он зажег бра и наклонился надо мной, но я увернулась и села, поджав под себя ноги. Сняла серьги, положила на тумбочку, вытащила из волос шпильку. Когда у тебя в голове целый дикобраз, секс может быть травмоопасен, проверено.

— Подожди, — Ник сел рядом со мной.

Алена постаралась, напихала шпилек не меньше десятка. Он вынимал каждую по отдельности, перебирал выпущенные на свободу пряди, легко, едва касаясь, гладил шею и плечи. Я написала семьдесят с лишним книг, не одну сотню эротических сцен, но даже не представляла, насколько интимным и возбуждающим может быть, когда мужчина вот так вынимает шпильки из прически. Ну, при условии, если его хочешь, конечно.

Надо будет это где-то использовать.

О боже-е-е… Пристрелите кто-нибудь этих писательских дур в моей голове! Хотя бы на время.

К тому моменту, когда все шпильки оказались на тумбочке, у меня уже в глазах темнело от желания, и каждое прикосновение было как короткий ледяной ожог по всему телу. Ник встал, и я развернулась к нему, стоя на коленях. Провела кончиком языка по дорожке темных волос, убегающих под ремень, взялась за пряжку.

— Ты небось еще и в тренажерку ходишь? — спросила между делом.

Особых кубиков на животе не наблюдалось, но ни грамма жира, вполне такой крепкий пресс. Да и в целом все было очень и очень прилично. Многие молодые позавидовали бы, а уж для сороковника — просто роскошь. Все мои мужчины безоговорочно проигрывали по очкам. Ну да, да. Душа душой и все такое, но эстетика для меня значила немало, к чему притворяться.

— Бывает, — коротко ответил Ник. Типа «не отвлекайтесь, девушка».

Когда одежды на нем не осталось, я не смогла удержаться от такого же жадного взгляда, каким он облизывал меня. Как собака кость. Как ребенок мороженое.

Черт, что ж меня так тянет на жрально-оральные сравнения, а? Потому что не прочь попробовать на вкус? Ну елки, такое грех не попробовать. Но только не сейчас, потому что еще немного — и разлечусь мелкими брызгами. И придется Нику вместо секса менять белье, оттирать стены и мыть пол.

Я с трудом сдержала ухмылку, представив эту сцену. Хихикать, глядя на достоинство мужчины, — ну это было бы вообще днище. Как химическая кастрация. Объясняй потом, что неправильно понял.

— Как ты хочешь? — спросил Ник, выдвинув ящик тумбочки и ритуально шелестя фольгой.

Что?!

Вот тут я реально растерялась. Двадцать с лишним лет активного секса, два раза замужем, почти десяток мужиков в анамнезе — я думала, меня уже нечем удивить. Если только какими-то совсем уж экзотическими практиками. Но этот простой вопрос поставил в тупик. И вовсе не потому, что хотела сразу и первое, и второе, и компот, и можно без хлеба. Просто мне никто его никогда не задавал. Ну вот правда. Либо я подстраивалась под мужские желания, либо сама говорила: хочу вот так. Но, твою мать, почему до сих пор никому не пришло в голову меня об этом спросить?!

— Все равно как, только хочу тебя видеть.

У меня были свои любимые позы, но тут никогда не знаешь, как получится с новым партнером. Так что… пусть сейчас выбор будет за ним. Главное — лицом к лицу. Для меня это было важно. А еще…

Извини, дорогой, я не стала бы говорить, но ты сам об этом начал.

— И, если можно, побыстрее.

Глаза у него стали как у совы, я не выдержала и рассмеялась.

— Ник, я люблю долго. И вообще… по-всякому. Но сейчас достаточно пальцем дотронуться — и все, финиш. Поэтому всякое разное — потом.

Он тоже рассмеялся, как мне показалось, с облегчением. Наверняка и сам думал об этом: не опозориться бы скорострелом.

— Просто скажи, — попросил тихо, и я поняла.

— Хочу тебя… очень.

Мягко надавив, Ник заставил меня лечь на спину, закинул мои ноги себе на плечи, подложил ладони под поясницу. Вот она — та магическая секунда, когда глаза в глаза, вдохнуть поглубже, и…

Когда-то я прыгала с тарзанки. Очень похоже: уже стоишь на вышке, а под тобой бездна, так и тянет к себе. И страшно, и знаешь, что вот сейчас будет дикий восторг свободного падения.

Он вошел так глубоко, что перехватило дыхание. И тут же — оказалось достаточно всего одного движения! — меня скрутило в огненную спираль, растаскивая на атомы во все концы вселенной.

Ну не-е-ет!

Хотя, собственно, почему нет, если с каждым толчком, мощным, полным, по всему телу снова прокатывались медовые волны? Пусть не такие сильные, как первая, но не менее сладкие — а может, даже и более, потому что тягучие, долгие, горячие. Я кусала губы, стонала, едва не срываясь в крик, впивалась ногтями в простыню — а хотелось в его спину! Встраивалась, вписывалась, вливалась в ритм, навстречу, как в танце.

Так, еще! Еще!

Смогу еще раз?

Ну же! Пожалуйста!

И как будто предугадала его судорожный стон и крупную дрожь, снова срываясь в бездну — навстречу. Мы перетекали, переливались друг в друга, сквозь кожу, кровью по артериям, по венам в сумасшедшем биении пульса, из сердца в сердце, замыкая круг.

И никогда еще свое имя — сказанное вот так, хриплым шепотом — не казалось мне волшебным, похожим на заклинание.

Невероятно, невозможно…

Нет, возможно.

Все — возможно!

Глава 22

— Это было как… не знаю… как наваждение какое-то.

Мой телефон остался в сумке, но на тумбочке на ковре из моих шпилек лежали часы Ника. Я протянула руку, взяла, посмотрела.

Половина пятого. Уже хотелось спать, но так жаль было разрывать этот волшебный круг. Так тепло, уютно, нежно. И желание еще не до конца ушло, хотя сил уже не осталось. Если раньше было как перед грозой, то теперь — словно после. Солнце выглянуло, но где-то еще ворчит гром. Вот так лежать, обнявшись, лениво ласкать друг друга, говорить о чем-то. И завтра все будет, но это уже завтра… уже другое.

Я положила голову Нику на грудь, и он поцеловал меня в висок.

— Когда? — уточнила, устраиваясь поудобнее. — Наваждение?

— В лесу. Ты остановилась, я увидел, что женщина за рулем, еще подумал: вот дурочка, разве можно так, мало ли. А если бы это был не я, а маньяк какой? Подошел, ты открыла окно, заглянул. Знаешь, я ведь даже тебя толком не разглядел. Немного от приборов света, немного от фар и аварийки. Может, ты страшная. Или старуха. Но как будто что-то случилось. Нет, не всякие там искры, молния или ядерный удар…

— Стало трудно дышать? — я вспомнила этот момент и свои ощущения.

— Да нет. Просто… стою и смотрю на тебя — в темноте. Ни хрена не видно, но не оторваться. Пока ты не вышла. Ты трос достаешь, а я пялюсь тебе в спину, как дурак. И стояк зверский просто.