Страница 9 из 12
Ранее я была уверена, что на моем первом слушании такого рода обвиняемым будет мужчина. Нет, я не страдаю гендерными предрассудками, просто смотрю правде в глаза: 95 % убийц – мужского пола[30], независимо от того, что связывает преступника и его жертву. Мужчин почти всегда убивают другие мужчины, женщин тоже. Поэтому, когда прокуратура передала мне материалы дела для изучения, я была очень удивлена.
Элисон сама призналась в убийстве своего супруга Пола. Преступление произошло у них дома. Прокуратуру интересовало одно: психическое состояние Элисон в тот момент, а именно наличие «аномального психического функционирования, в значительной мере повлиявшего на ее поведение в день правонарушения». Подобная постановка вопроса указывала, что адвокаты Элисон хотели выдвинуть аргументы в пользу ограниченной ответственности в надежде переквалифицировать состав преступления на непредумышленное убийство.
Мы живем в цивилизованном обществе, где уголовное право зиждется на том, что человека можно признать виновным тогда, когда поступки подсудимого можно охарактеризовать как неправомерные (юристы это называют actus reus, «виновное деяние»), а также когда он сознает неправомерность своего деяния (mens rea, или «преступный умысел»). Что отличает предумышленное и непредумышленное убийство? Наличие или отсутствие преступного умысла. Вот только доказать, в каком состоянии находилась Элисон в момент убийства своего мужа, можно было только за счет ретроспективной оценки, провести которую с точностью, требуемой по закону, невероятно сложно. С другой стороны, именно способность путешествовать во времени является одним из важнейших дополнительных навыков в инструментарии судебного психолога.
Я сразу же запросила медицинскую карту обвиняемой, а также подала заявку на несколько визитов в женскую тюрьму, где ее держали под следствием. Готовясь познакомиться с доказательствами обвинения и планируя свою работу с Элисон, я вспоминала все, что знала о специфике «убийства сексуального партнера».
Ее супруг относился к тем 10 % мужчин[31], которые становятся жертвами женщин-убийц. При этом женщины, убитые другими женщинами, составляют и вовсе 1 % общего числа умерших насильственной смертью. Статистика указывает на еще одно неизменное обстоятельство: убийству женщины ее бывшим или нынешним партнером предшествуют долгие месяцы и даже годы насилия. Но когда женщина сама убивает своего нынешнего или бывшего мужа, она же, как правило, является жертвой предшествовавшего многомесячного или даже многолетнего насилия.
Возможно, меня обвинят в предвзятости и аргументируют это тем, что мужчины тоже страдают от домашнего насилия. Не спорю и поэтому считаю, что к каждому делу нужно подходить индивидуально. Но давайте не лгать себе: домашнее насилие имеет половую направленность и совершается в подавляющем большинстве случаев мужчинами в отношении женщин[32]. Женщины подвергаются куда более сильному эмоциональному давлению и контролю, а также регулярным издевательствам. Шанс представительницы слабого пола пострадать от рук того, кто когда-то клялся ей в любви, намного выше, чем у ее «половины». Каждые три часа в Великобритании госпитализируют женщину, которую избил или покалечил мужчина. Вот такая печальная статистика.
Итак, я предполагала, что Пол издевался над Элисон, причем довольно долго. Однако нельзя делать экспертное заключение, исходя из одной лишь статистики. Так что я на время выбросила статистику из головы и открыла первую из трех синих папок с материалами с места преступления.
Вообще такие фотографии всегда вызывают странное чувство: ты как будто вторгаешься в нечто личное – чужую смерть, – хоть и через призму профессионального любопытства. Сами снимки полны контрастов. Обыденное, даже банальное место – в данном случае половина дома на две семьи, сложенного из красного кирпича, с живой изгородью и витражным окном во входной двери. И на фоне этой идиллии – ужасающее преступление. Пол умер, сидя на диване, от нанесенной тупым предметом черепно-мозговой травмы, получив в довесок множество ножевых ранений в область груди.
Первая мысль: на фотографиях нет ни единого признака организованного или преднамеренного убийства. Сплошной хаос. Муж был убит в гостиной: тело лежало на полу, голые ноги торчали до колена из одеяла (или двух?), в которое его неуклюже завернули. На заднем плане стояла елка, праздничный вечнозеленый символ семейной идиллии, украшенный серебристой мишурой, а за ней – полки с фотографиями в рамках и странная статуэтка.
Перед глазами ожила картина преступления. Вот его лицо и бо́льшая часть головы в запекшейся крови, левый глаз сильно опух, и его сливовый оттенок сильно контрастирует с общим цветом кожи. По лицу видно, что Пол был в шоке – в этом нет никаких сомнений. Должно быть, за долю секунды до смерти он понял, что сейчас произойдет. Рука с изогнутой ладонью приподнята к лицу в попытке защититься. Я рассмотрела колото-резаные раны на груди – маленькие, бесцветные порезы, словно оставленные ногтями на кожице яблока. Крови нет, обычные входные раневые отверстия, что указывало на то, что они были нанесены уже после наступления смерти. На этих кадрах очевидно, что жена безуспешно пыталась разрезать тело пополам по талии – и вновь никаких следов кровотечений, только разрезы плоти. На некоторых фото видны мусорные мешки, губки, рулон туалетной бумаги на ковре. На кухне что-то, похожее на человеческие фекалии. В раковине тазик, а в нем гаечный ключ, вода красновато-коричневого цвета.
Замести следы никто не пытался, скорее убийца стремился просто навести хоть какой-то порядок – и то безуспешно. Мест преступления я видела немало и могу точно сказать одно: избавиться от следов – непростая задача, даже для опытного убийцы, который знает свое дело. Человеку, который пытался оттереть кровь с дивана губкой и промокнуть ковер туалетной бумагой, явно не хватило сил и расчетливости размышлений, необходимых для того, чтобы замаскировать свои действия. После тщетных попыток убрать тело Пола или хотя бы разрезать его на части, Элисон завернула труп в одеяла; сил смотреть на то, что она сотворила, у женщины уже не было. Так и остался покойный муж лежать на светлом ковре с цветочным узором.
На других фотографиях – самый обычный дом, разве что подозрительно чистый и аккуратный. В детских комнатах полный порядок, что вообще редкость. По-армейски ровные ряды кукол на полках – скорее напоказ, чем для игры. В главной спальне разложена гладильная доска, рубашки висят на дверях шкафа. Кровать безукоризненно застелена покрывалом с рюшами, а на ней еще куклы. Больше всего меня поразил подъезд к дому: ни листьев, ни цветочных горшков и вообще никаких признаков повседневного беспорядка семейной жизни, как будто кто-то прошелся по асфальту пылесосом. Рядом с домом гараж, в нем все как обычно: инструменты, краска, верстак. Полка с бытовой химией, хлоркой и дезинфицирующими средствами, а под ней хранилище алкоголя: пять или шесть огромных бутылок водки и прочих крепких напитков.
А еще записка. Элисон вырвала пару листков из украшенного цветами разлинованного детского блокнота и оставила свое послание с обеих сторон мимо строчек. Почерк выглядел схематично, с тонкими буквами, написанными явно трясущейся рукой. «Так больше не может продолжаться, я больше не могу справляться. Простите меня. Присмотрите за детьми, скажите им, что я их люблю. Они у моей мамы, пожалуйста, пусть останутся с ней». Одна и та же мысль, многократно изложенная на четырех страницах: простите меня, я больше не могу справляться. Никакого тщательно продуманного объяснения, оправдания. Скорее поток сознания; хаос, вырвавшийся на волю. Элисон легла на пол рядом с телом мужа и пролежала там до следующего утра, когда вернулась ее мама с детьми.
Тюрьма, куда ее поместили на время следствия, не отличалась от прочих женских тюрем, где я бывала. В Англии всего двенадцать специализированных женских исправительных заведений, поскольку среди британских заключенных лишь 10 % – женского пола. Ничего общего с американскими сериалами вроде «Оранжевый – хит сезона»[33]. Никакой униформы, заключенные носят собственную одежду. Если и есть какая-то общая форма, то это скорее джинсы и футболка. Что называется, комфорт превыше стиля. Допросные в женских тюрьмах мало отличаются от аналогичных помещений в мужских заведениях, хотя иногда попадаются довольно уютные помещения с красивыми картинами на стенах, игрушками в коробках. Как будто ты находишься не в местах лишения свободы, а сидишь в очереди к стоматологу. Но в этих комнатах матери ждут не очереди на удаление зуба, а встречи со своими детьми.
30
Gibbons, J., 2013, ‘Global Study on Homicide’, United Nations Office on Drugs and Crime, accessed online at www.unodc.org. See also Office for National Statistics, 2017, ‘Homicide’, accessed online at www.ons.gov.uk/peoplepopulationandcommunity/crimeandjustice/compendium/focusonviolentcrimeandsexualoffences/yearendingmarch2016/homicide.
31
Подробнее см. Karen Ingala Smith, ‘Sex differences and Domestic Violence Murders’, https://kareningalasmith.com/counting-dead-women/; Long, J., Harper, K. and Harvey, H., 2017, ‘The Femicide Census: 2017 findings’, https://www.femicidecensus.org.uk.
32
См., к примеру, Walby, S., Towers, J., 2017, ‘Measuring violence to end violence: mainstreaming gender’, Journal of Gender-Based Violence, 1(1), pp.11–31; Myhill, A., 2017, ‘Measuring domestic violence: context is everything’, Journal of Gender-Based Violence, 1(1), pp. 33–44. См. также Office for National Statistics, 2018, ‘Domestic abuse in England and Wales: Year ending March 2018’, www.ons.gov.uk/peoplepopulationandcommunity/crimeandjustice/bulletins/domesticabuseinenglandandwales/yearendingmarch2018.
33
«Оранжевый – хит сезона» – американский телесериал из жизни заключенных женской тюрьмы. – Прим. пер.