Вкус яда

Я едва сдерживаю смех, потому что для меня дюжина опаловых фишек совсем не кажется жалкой. Опаловые фишки – самая высокая форма валюты Огненного королевства, а опаловые марки – самая низкая. Кроме того, мадам Дезире не имеет ни малейшего представления о том, что посетители ее борделя не будут воспринимать меня так же, как она. Она видит меня красивой. Желанной. Существом невероятно чувственным. Вместо этого я всего лишь нечистокровная беглянка, разыскиваемая за убийство правительницей Весеннего королевства. Я совсем не похожа на знойных, соблазнительных нимф и суккубов[4], которыми славится бордель. Именно они выделяют «Дом удовольствий мадам Дезире» среди других борделей Фейривэйя. Это место единственное, где легально можно увидеть куртизанок-фейри. Все остальные бордели фейри были объявлены вне закона еще десятилетия назад. Кроме того, у меня нет никакого желания работать в данной области.

– Я предпочитаю сохранить свою профессию, мадам Дезире.

Она изучает меня прищуренным взглядом, как будто замечает что-то, чего раньше не видела. Мой пульс учащается от паники и в то же время от надежды. Учитывая, что никто, кроме моего отца, никогда не мог ничего рассмотреть сквозь мою магию, возможность того, что это может случиться снова, кажется смехотворной. Иногда я готова все отдать, лишь бы меня по-настоящему увидели. Чтобы услышать, как кто-то произносит эти страшные слова – «вы…», но чтобы на этот раз за ними последовала правда. Интересно, пойму ли я, что это правда, когда услышу ее? Я провела так много времени, слушая, как меня описывают, словно чужое отражение, что даже не уверена, какую себя хочу сделать видимой.

Мадам Дезире напрягается, слегка изгибая верхнюю губу. Разочарование и облегчение одновременно захлестывают меня. Я узнаю этот взгляд. Я видела его столько раз, что уже сбилась со счету. Ее пристальный взгляд был вызван не тем, что она сумела что-то рассмотреть сквозь мою магию, а тем, что она обнаружила нечто новое в своем собственном отражении. Или, точнее, что-то знакомое, любимое и заветное. Что-то, что она любит в себе… но не в других.

Мадам Дезире склоняет голову набок.

– Я размышляю, не планируешь ли ты использовать свою профессию, чтобы украсть что-нибудь ценное у одного из наших клиентов и оставить меня с рыдающей девушкой и судебным иском на руках.

Владелица борделя произносит эти слова с улыбкой, в ее тоне слышится легкая насмешка, но я знаю, что она действительно беспокоится.

– Любовь не входит в мои планы, мадам Дезире. Я предпочитаю оказывать услуги другого рода.

Здесь есть лишь доля правды. Я совсем не лгу, что искать любовь для меня – полнейшее безумие, но и оказывать услуги другим я первоначально не хотела. К тому же я уже успела узнать, что значит стать объектом ухаживаний человека, который влюблен только в себя.

Улыбка мадам Дезире становится шире, когда она отталкивается от дверного косяка.

– Как скажете, мисс Лавкрафт.

Когда она уходит, я задаюсь вопросом, сколько времени пройдет, прежде чем ее начнет ко мне тянуть. Так всегда происходит.

Обратная сторона моей магии. Как только я произвожу на человека впечатление, его уже нельзя изменить.

Каждый раз, когда я встречаюсь с объектом взглядом, он видит один и тот же образ. Я не могу отключить свою магию. Не могу перестроить ее. Лучшее, на что я способна, – это управлять своим настроением и стараться производить на других только положительные впечатления. Но даже это сопряжено с риском. Не всем людям нравится видеть в другом человеке свои самые заветные качества. Часто, когда это происходит, наступает момент, когда все меняется. Восхищение превращается в зависть. Уважение – в презрение. Особенно когда лучшие качества человека тесно сплетены с худшими. Я только надеюсь, что благосклонность мадам Дезире продлится дольше благосклонности моего последнего работодателя, потому что я не готова уходить. Я живу в отеле «Семь грехов» всего месяц, и мне здесь нравится. Мне нравится музыка, свет, вибрация. Мне даже нравятся темные стороны этого места, такие как бойцовская яма в Отделе Гнева, например. Больше всего мне нравится использовать свою магию так, чтобы чувствовать себя полезной.

Это напоминает мне о времени, когда отец был еще жив. В прошлом моя магия помогала его работе портретистом. Я присутствовала на встречах, чтобы увидеть, что именно клиенты отца ценят в себе больше всего, а после передавала ему полученную информацию. Это был наш секрет, который, по его словам, являлся ключом к успеху, потому что позволял раскрывать скрытые качества каждого портрета и удовлетворить даже самых требовательных клиентов.

Так было до того, как он нарисовал королеву Трис. До того, как три года назад он покорил ее своим захватывающим дух талантом. До того, как он умер, оставив меня на милость своей мстительной вдовы, женщины, которая скорее оторвет мне голову, чем сочтет невиновной в преступлении, в котором обвиняет.

Я вздрагиваю, когда ее последние слова эхом проносятся в моей голове.

Это твоих рук дело.

Утешает одно – мой заклятый враг понятия не имеет, как я выгляжу. Она могла узнать меня только по тому впечатлению, которое сложилось три года назад, когда я присутствовала на ее встрече с отцом, шепотом передавая свои открытия и наблюдая, как он воплощает лучшие качества королевы в ярких оттенках коричневого и розового. Она может послать на мои поиски любых охотников за головами и убийц.

Никто из них не найдет девушку, соответствующую ее описанию.

Никто никогда не отыщет меня, если только правительница Весеннего королевства сама не отправится на мои поиски.

Глава II

Она здесь. Я понимаю это, как только поднимаюсь на дюну и впервые вижу арку из солнечного камня, которая знаменует вход в город Иррида. Слава цветущему аду, моя цель близка, потому что чем скорее я выполню свое задание, тем быстрее смогу выбраться из этой жуткой жары. Огненное королевство – не место для медведя. По крайней мере, не для того медведя, что привык к более прохладному климату Весеннего королевства.

Справа по рельсам проносится поезд, и теплый ветерок треплет мою шерсть. Я втягиваю воздух, улавливая ароматы угля, стали и различных грузов. В самом конце поезда находится пассажирский вагон. Едва уловимый запах кожи, волос и пота говорит мне, что внутри в основном люди, хотя я также чувствую запахи, несомненно, принадлежащие фейри – древесный привкус от земных и соленый от морских. Чувство зависти пронзает меня, когда я представляю охлажденный вагон. Не будь я вынужден идти по следу своей цели пешком, тоже бы поехал на поезде. Только если вдруг между остановками ее запах изменит курс, я хотел бы знать об этом заблаговременно, чтобы и самому изменить направление. А это не так-то просто сделать, мчась на головокружительной скорости через пустыню. Хотя похоже, что сбежавшая принцесса проехала на поезде прямо из Люменаса в Ирриду без каких-либо изменений в маршруте.

Когда поезд въезжает в город, забрав с собой дарящий временное облегчение ветерок, я, задыхающийся от жары, остаюсь позади и высовываю язык. Царапая землю лапами, я ищу под обожженными солнцем верхними слоями более прохладный песок. Еще несколько мгновений я наблюдаю за въездом в город. Сделав глубокий вдох, улавливаю неповторимый аромат, за которым следую уже две недели. Теперь он сильнее, чем когда-либо.

А значит – она точно здесь.

Я в предвкушении. Переношу свой вес на задние лапы, а после поднимаю передние, пока не встаю во весь рост. С дрожью, которая пробегает от ушей до когтей, мое тело словно начинает сжиматься, коричневый мех исчезает, сменяясь гладкой плотью.

Когти превращаются в ногти, а лапы – в руки. Вскоре моя незримая форма медведя становится явной. Способность переключаться между двумя обликами довольно распространена среди фейри. Незримая форма – это наше естественное проявление, в то время как зримая смоделирована по человеческому подобию. Однако не все зримые тела убедительно имитируют человеческие. Многие сохраняют звериные черты – уши, хвосты, рога – или что-то еще, не относящееся к людям. Тем не менее моя зримая форма настолько незаметна, насколько это вообще возможно. Если бы не заостренные уши и высокий рост, я мог бы сойти за обычного мужчину-человека.

4

Суккуб – в средневековых легендах демон похоти и разврата, посещающий ночью молодых мужчин и вызывающий у них сладострастные сны, персонаж низшей мифологии народов Европы.