Берова тропа

Глава 13. Морок

Ольг приходил в себя так же быстро, как до этого — пропадал. После короткого сна, чувствуя себя бодрым и полным сил, кликнул Никитку и первым делом спросил:

— Ведьма где?

— В лавку за травами ушла.

Конечно, не упустил случая рассказать и о том, какой он молодец, что ведьму приволок, и как он тут хозяйничал, пока Ольг изволил помирать, и про травы пропавшие, и про дуру Катьку, что должна была за дитенком смотреть, а сбежала к полюбовнику.

Катька княжича не интересовала нисколько, да и про дочь он думать не хотел. А вот ведьма…

— Скажи мне как на духу, ты ничего странного в Марике не приметил?

— Да она вся чудная, — подал плечами парень. — Ведьма же. Хитрая, но вроде не злая. И голос у нее совсем не старушечий, и разговоры совсем иные. Глаза закроешь — вроде и молодая девка болтает. Посмеивается, язвит.

Ольг кивнул, довольный.

— А знаешь еще что? — вдруг вспомнил Никитка. — Варька твоя уверяет, что ведьма красивая и на ее мать похожа. Ну не знаю, что, взаправду, Велеслава такая старая?

Ольг замер. Малые дети чисты. Может ли быть так, что Варенька видит настоящую Марику?

— Велислава не старая, — вздохнул княжич. — Да мало ли, что ребёнок болтает. Приведи ее ко мне, погляжу хоть.

Если Никита и счёл сию просьбу странной, то мнения своего драгоценного не высказал, разумно опасаясь. Хозяин его был сердит, и он это видел. На что озлился, Никитка не понял, голодный, может? И, спустившись в кухню, нашёл там растрёпанную Варьку и заодно котелок с ухой. Попробовал, решил, что травить весь дом вряд ли кто-то из челяди осмелится, налил горячей похлёбки в миску и, прихватив половину каравая и девочку, вернулся в Ольгову горницу.

— Есть будешь? — спросил княжич дочку. — Дать тебе ложку?

Та нерешительно кивнула, отчаянно робея перед большим дядькой со страшным лицом.

— Врет, не будет, — встрял было Никитка, но под злым взглядом княжича споро достал из сундука серебряную ложку, вручил Варьке и сбежал.

— Говорят, ты у нас боевая? — спросил Ольг мирно, усаживая девочку за стол на лавку. Покачал головой — ей было низко. Подложил пару подушек. — Лучше?

Та робко кивнула головой, вертя в руках красивую ложку.

— Нравится? — Ольг усмехнулся. — Волшебная. Мне ее хан Баяр подарил. Кто этой ложкой ест, становится очень сильным и очень умным.

— А почему ты не ешь? — пискнула девочка.

— А я уже очень сильный и умный, куда уж больше?

Она хихикнула нерешительно и пробормотала:

— А Катя говорит, есть надо с хлебом. Тогда силы будут.

— Верно говорит. Смотри, если волшебной ложкой, да с хлебом, силы сразу и прибавятся!

Девочка нерешительно опустила ложку в миску, цапнула ломоть хлеба. Ольг ел быстро, но аккуратно, замечая, что Варя тоже стала спешить и старалась его обогнать. Нет, не знал этот ребёнок голода, оно и славно. Все ей — игра.

— А у меня ушанчик убежал, — грустно сказала Варя, когда с ухой было покончено. — Ника говорит, в лес.

Про ушана Ольг ничего не знал, поэтому только кивнул.

— И правильно, у них в лесу э-э-э… мамки да папки. Он там вырастет, обженится и заведёт новых ушанчиков. А дома должна кошка жить или собака. Хочешь, щеночка поищем?

Варька рассиялась. Хочет.

— А давай мы у ведьмы спросим, какая собака лучше? — неуклюже свернул на интересующую его тему Ольг. — Она должна знать. Ты ведь видела уже ведьму? Ну, Марику?

— Видела. Она добрая и красивая. Можно, она моей няней будет?

— Так-таки и красивая?

— Очень! Глаза зеленые, косы золотые, просто ну как русалка!

— Молодая? — небрежно бросил княжич. — Ну, русалка?

— Не. Не очень. Как ты, наверное.

— Вот те раз, я что, старый?

— Не старый, но и не молодой. Ника молодой. А Катя немного молодая, но уже не очень. Вот Марика — как Катя.

Ольг невольно улыбнулся. Катя для него была вполне ничего. Красивая, дерзкая и яркая, как заморская птица попугай. Но в ее сторону княжич старался не глядеть, потому как сестра друга она, а не просто какая-то там сенная девка. Этак жениться придётся, а на Катьке — точно не след. Не такая ему жена нужна.

Значит, не ошибся. Морок на Марике. Как все просто! И тогда, с завязанными глазами, он все правильно угадал. Не старуха, только видимость. Зачем? А как вернётся, там он и спросит.

Ждать пришлось долго. Ермол сказал, что ведьма с северянином пошла на его корабль, не иначе как яд купить. Ему Марика явно не нравилась. Он вообще чужих людей не любил. Ольга новость не порадовала: ишь какая, гуляет с мужиками чужими! Да ещё Ермол проболтался, что северянин тоже ведун. Неужто морок для него ведьма сбросит? Или тот сам разглядел?

Странное дело, никогда ещё Ольг так не волновался, что женщина может уйти с другим. Да кто — старуха, чужачка! Все-таки без колдовства не обошлось. Приворожила! Или правду сказки бают, что если у ведьмы в постели побывал, то навек к ней сердцем и присохнешь?

Злился снова, ждал. Очень ему нужно было на неё посмотреть, да не глазами, а сердцем.

И когда она, наконец, появилась на пороге — такая же, как он и помнил, седая, сгорбленная и в морщинах, он ухватил ее за локоть и зарычал как бер:

— Признавайся, ведьма! О чем за моей спиной с хьоннами сговариваешься?

— О, яхонтовый мой, да у тебя в голове каша! — сочувственно покачала головой ведьма. — Али жар вернулся? Бредишь, родимый. Зря встал, рано. Иди в постель. Я сейчас отвару приготовлю и принесу.

А он вдруг и послушался, потому что на миг показалось ему, что не старуха с ним говорит, а дева молодая и красивая. Безропотно поднялся в горницу и лёг в постель, понимая — княжич Бурый таки рехнулся.

Да даже если и дева — что, неужто баб вокруг мало? Чего он к этой загадочной прицепился? Что, в постели с ней сладко было? Так и прочие не кислые. На язык острая? Та же Велеслава не стеснялась над ним шутить и вообще поболтать любила. Жизнь спасла? Ну так Дженна тоже спасла когда-то, а уж дар у жены хана всяко поболе был. Так отчего же у него Марика в голове поселилась?

……

— Угомонился, яхонтовый мой? — прервал его мрачные думы звонкий женский голос. — Из моих рук зелье укрепляющее выпьешь, али побрезгуешь?

— Молчи уж, ведьма. Давай свою отраву.

Она поднесла к его губам глиняную чашу с горячим варевом, а он прикрыл глаза, пытаясь понять, что с ней не так. Ну не старуха она, не старуха, глаза лгут! А сердце правду чует.

Поймал ее запястья, уверяясь: кожа гладкая, тонкая, нежная. Глаза открыл, поглядел в ее удивленное лицо, коричневое, в пятнах и морщинах и отвернулся, хмурясь. Стало вдруг противно.

— Что, княжич, некрасивая я? — Послышалась ли ему горечь в ее голосе?

— Отчего же. Молодая, красивая, как солнце лесное.