Семейный альбом

– Нет, спасибо. В таком наряде лакомиться яблочным пирогом рискованно. – Она опустила глаза, осматривая свое серебристое платье, и он словно впервые его заметил. Он уже привыкал к ее облику. Она не похожа на Кэти – совсем другую, в накрахмаленном белом…

Вард исчез, но скоро вернулся с маленькой тарелкой фруктов и стаканом чая со льдом. Холодный чай был тут драгоценнее вина, поскольку на такой жаре сделать лед почти невозможно. Она объездила весь свет и хорошо знала, какой это редкостный подарок в здешних местах. Фэй Прайс наслаждалась каждой каплей холодного напитка.

Несколько солдат, только что вошедших в столовую, откровенно пялились на нее. Фэй ничего не имела против. Привыкла. Время от времени она улыбалась, но взгляд все время возвращался к Варду. Потом ей пришлось подавить зевок, и он изобразил, что тоже валится с ног от усталости, покачал головой и насмешливо улыбнулся. Он много шутил, и в нем одновременно было что-то забавное и что-то печальное.

– Смешно, но в моем обществе люди всегда так поступают. От меня всех клонит в сон.

Она засмеялась и отпила из чашки.

– Встав в четыре утра, вы бы тоже зевали. Вы, офицеры, наверняка нежитесь в постели до полудня.

Фэй знала, что это не так, но ей нравилось подтрунивать над ним, тем более что от этого его глаза теплели, и она чувствовала, как ему это нужно. И теперь он как-то странно взглянул на нее.

– Фэй, что заставляет вас это делать? – Он вдруг осмелился назвать ее по имени и сразу понял, что ему приятно произносить его, а она, казалось, не возражала. Во всяком случае, она сразу же ответила:

– Ну, это необходимость… отплатить за все хорошее, что произошло со мной. На самом деле я никогда не чувствовала, что заслуживаю всего того, что у меня теперь есть. А долги надо отдавать при жизни.

– Обычно так же говорила Кэти, и слезы подступили к глазам Варда. Сам он никогда не чувствовал необходимости платить «долги». А теперь тем более.

– А почему женщины всегда так рвутся отдать долги?

– Не только женщины. Мужчины тоже. А вы разве так не считаете? Неужели вам никогда не хотелось сделать что-то приятное другому парню за все хорошее, что случилось с вами?

Он поднял на нее глаза. Взгляд потяжелел.

– Ничего хорошего со мной давно не случалось… По крайней мере, с тех пор, как я здесь.

– Но вы же живы, не так ли, Вард? – Голос звучал мягко, а глаза впились в его лицо.

– Иногда этого мало.

– Да, пожалуй, но в таком месте, как здесь, уже много. Нужно уметь быть благодарным. Оглянитесь вокруг. Каждый день раненые, искалеченные мальчики, инвалиды… и те, кто никогда уже не вернется домой…

Что-то в ее тоне проникало прямо в душу, и впервые за последние месяцы ему пришлось бороться с собой, чтобы не расплакаться.

– Я стараюсь не видеть этого.

– А может, стоит? Может, тогда вас порадует то, что вы живы?

Ей хотелось докричаться до него, унять его боль. Он встал.

– Мне уже на все наплевать, Фэй. Останусь ли жив, умру ли… Мне все равно. И безразлично, что станется с другими.

– Это ужасно – так говорить. – Фэй была потрясена, ощутив почти физическую боль, и снова подняла на него глаза. – Что заставляет вас так мрачно смотреть на мир?

Вард долго смотрел на нее, уговаривая себя промолчать, и вдруг ему невыносимо захотелось, чтобы она ушла. Но она ждала ответа, и внезапно ему стало все равно, кто перед ним. Какое это имеет значение? Главное выговориться.

– Полгода назад я женился на армейской медсестре, а через два месяца ее разорвала японская бомба, будь она проклята. После этого довольно трудно хорошо себя чувствовать здесь. Понимаете?

Она застыла на скамейке, потом медленно склонила голову. Так вот почему такая пустота в его взгляде. Вот в чем дело. Неужели он навсегда останется таким? Может, все-таки снова оживет когда-нибудь? Может быть.

– Простите, Вард. – Что еще могла она сказать? В военное время таких случаев много, ей нечем его утешить.

– Это вы меня простите. – Он слабо улыбнулся. Не стоило взваливать на нее такое. Она ведь не виновата и совсем не похожа на Кэти. Та была тихая, простая, и он так отчаянно ее любил. А эта – ослепительная красавица, но в то же время земная до кончиков ярко накрашенных ногтей. – Мне не надо было рассказывать вам о своем горе, подобных случаев тысячи.

Фэй знала, что так оно и есть, но от этого не легче. Она ему очень сочувствовала, и когда они медленно возвращались к джипу, порадовалась, что не попала на ужин к командиру, о чем и сообщила ему. В ответ Вард повернулся к ней с легкой улыбкой, странным образом трогавшей ее гораздо больше, чем самые ослепительные улыбки Голливуда.

– Приятно слышать.

Ей захотелось дотронуться до его руки, но она не решилась. Сейчас здесь не было актрисы Фэй Прайс, она была самой собой.

– Хорошо, что вы поделились со мной своим горем, Вард.

– А почему? Зачем вам страдать из-за меня, Фэй? Я уже взрослый и могу сам о себе позаботиться. Что и делаю уже давно.

Но она видела то, что когда-то до нее видела Кэти, даже больше – понимала, как ему отчаянно больно, одиноко, что он не может выйти из шока после гибели своей маленькой медсестры…

– Я все думаю о том, как здорово, что вы приехали сюда, к этим парням, уставшим от войны.

– Спасибо.

Он остановил джип, и они долго сидели, глядя друг на друга. Каждому хотелось очень многое сказать, и каждый понимал, что здесь это невозможно. С чего начать? Какими словами? Несколько лет назад он читал о ее связи с Гейблом. Интересно, продолжаются ли их отношения. А она думала о том, как долго он будет оплакивать свою любовь.

– Спасибо за ужин. – Фэй робко улыбнулась, и он рассмеялся, открывая ей дверцу и помогая выбраться из джипа.

– Я ведь сказал вам, что это как «21»…

– В следующий раз потребую хаш.

Они снова подтрунивали друг над другом, но, доведя ее до палатки и раздвинув полог, он опять погрустнел, и в его глазах промелькнуло что-то тихое, глубокое и живое. Еще несколько часов назад он смотрел иначе.

– Зря я рассказал, только расстроил вас. – Он коснулся ее руки.

– А почему, Вард? Что в этом плохого? С кем еще вы могли бы здесь поговорить?

– Тут мы не говорим о подобном. – Он пожал плечами. – Все всё и так знают. – Внезапно слезы, с которыми Вард так упорно боролся, снова подступили к глазам, и он отвернулся, однако Фэй схватила его за руку и повернула лицом к себе.

– Это хорошо, Вард. Это хорошо… Вам нечего стыдиться.

Они плакали оба – он по умершей жене, а она по этой незнакомой девочке, по тысячам других погибших и тем, кому еще суждено погибнуть. Они плакали от страданий, потерь и страшного горя, неизбежного здесь. Потом он посмотрел на нее сверху вниз, нежно проведя рукой по шелковистым волосам. Более красивой женщины он никогда не видел. Вард совсем не чувствовал вины за эту мысль. Поняла бы его Кэти? Может быть, это уже не имеет значения, ведь Фэй не вернется сюда… Он никогда снова не прикоснется к ней так, как сейчас… и вряд ли когда-нибудь ее увидит. Он знал также, что хочет немедленно переспать с ней, пока сам не погиб, пока не погасла искра, вспыхнувшая в обоих с такой силой, словно рядом разорвалась бомба.

Фэй медленно опустилась на единственный стул и посмотрела на Варда. Он сел на ее спальник. Они молча держались за руки. Просидеть бы так целую вечность, и пусть где-то там идет своя жизнь…

– Я никогда не забуду вас, Фэй Прайс. Надеюсь, вы понимаете это.

– Я тоже буду вас помнить. И знать, что всегда, когда вспоминаю о вас, вы живы и здоровы.

И он поверил, что так все и будет. Она добрая, несмотря на известность и славу, на это вычурное платье из серебряной парчи. Она назвала это нарядом. Ну да, так и есть. Наряд. Часть ее красоты.

– Может, я удивлю вас – возьму и заскочу к вам на студию, когда вернусь домой.

– Обязательно, Вард Тэйер. – Ее голос звучал тихо и твердо, а глаза после слез стали еще красивее.