Физик: Артефакт

– Умри! Умри! Умри! – визг нескольких десятков глоток разрывал голову юного мага на части.

– Бред, – выдохнул Иваныч, глядя на то, как из устроенного им искрящегося смерча шагнул окутанный бледно-зелёной дымкой монах.

Церковник вытянул вперёд руку, и с его ладони сорвался небольшой чёрный шарик размером с крупную виноградину. Шарик взмыл вверх, засветился мягким зелёным светом и медленно спустился вниз, повиснув в воздухе на уровне янтарных глаз монаха.

Р-Р-Р-А-Х!

Ещё один переполненный светом рой искр, сорвавшись с рук Павла, устроил огненный ад посреди расширившегося переулка, раскидывая в стороны массивные части стен и крыш попавших под удар домов. Искры от двух плетений пермешались, создав единый ревущий столп света.

Шею нещадно жгло раскалившимся камнем ошейника, а в нос начинающего мага ударил запах жжёного мяса. Голоса в голове бесновались, визжа что-то уж совсем неразборчивое.

– Да проглоти тебя бездна! – рыкнул Иваныч, увидев, как из яркого столпа искр вновь вышел чёртов монах, защитная дымка которого значительно потеряла в яркости и насыщенности, став едва заметной.

Церковник остановился, и в руках его возник огромный, светящийся гнилостно-зелёным цветом серп на длинной рукояти, с острия которого на землю капала какая-то бледная тягучая дрянь.

Монах сделал шаг к Павлу.

Второй.

Третий.

И вот он уже бежит, набирая скорость с каждым шагом. За ним неотступно следует светящийся шарик.

Р-Р-Р-А-Х!

Павел отправил очередное плетение и исчез в перламутровом облаке, разрывая дистанцию между собой и монахом.

Яркая изумрудная вспышка резанула по глазам начинающего мага, заставляя его зажмуриться. Проморгавшись, Павел с ужасом осознал, что человек с янтарными глазами стоит перед ним и уже поднял в замахе лезвие своего гигантского серпа.

Иваныч уплотнил до предела свой защитный кокон и попытался успеть парировать удар причудливого оружия двуручным мечом, даже и не пытаясь от него увернуться.

На этот раз те немногочисленные уроки, которые успел дать своему ученику паладин, сослужили добрую службу. Начинающий маг успел в последнюю секунду.

Накачанный светом клинок двуручника с оглушительным хлопком столкнулся с древком огромного серпа, разбрасывая в стороны белые искры и бледно-зелёные брызги. Противники застыли и, скрестив оружие, пытались передавить друг друга голой силой. Рукоять двуручного меча начала стремительно нагреваться, но Павел раз за разом вливал в клинок силу света. Церковник от него не отставал, напитывая своё оружие странной зеленью.

Ладони и шею начинающего мага нестерпимо жгло.

Павел краем глаза заметил, что капающая с изогнутого лезвия серпа белёсая дрянь, попадая на его защитный кокон, шипит и пузырится, медленно разъедая его защиту.

Светящийся шарик, выпущенный монахом, покружив немного в воздухе, застыл напротив лица Иваныча, притягивая к себе его взгляд. И чем глубже становился океан боли, испытываемой Павлом, тем ярче и живее плясал изумрудный костерок, который окутывал парящую в воздухе маленькую сферу.

В какой-то момент количество сил света и гнилостной зелени, которые были влиты в это противостояние с обеих сторон, достигло таких значений, что воздух наполнился характерным гулом. Мерно вращающийся шарик задрожал и начал колебаться, то приближаясь, то отдаляясь от лица юного мага, с каждым ударом сердца увеличивая скорость и амплитуду.

Из-под сжимающих рукоять меча ладоней Павла появились первые струйки едкого дыма.

– Дерьмо, – прошипел Иваныч, начиная осознавать, что долго он так не протянет.

Осознание этого факта подстегнуло юного мага разом влить в двуручник практически весь оставшийся у него резерв. Клинок в том месте, где он соприкасался с серпом, начал стремительно раскаляться докрасна. Монах дёрнулся. Его защитная зелёная дымка моргнула и с хлопком испарилась.

Шарик остановился, мелко задрожал и с резким свистом метнулся в сторону Павла.

У Иваныча будто бомба разорвалась в голове. От удара, пришедшегося по лицу, его зрение заволокло отголосками яркой вспышки, а его самого с силой опрокинуло на землю, выбив из лёгких весь воздух.

Церковника выгнуло дугой.

Он, выронив свой серп, обхватил голову руками и, раскачиваясь из стороны в сторону, принялся раздирать капюшон своей рясы.

Зрение к Павлу вернулось не сразу. И первым он увидел размытый силуэт, который медленно шёл к нему. Иваныч провёл ладонью по своему лицу, смахивая застилающую глаз кровь. Картинка стала чуть чётче.

На юного мага смотрела пара янтарных совиных глаз. Крупные глаза располагались на пожелтевшем черепе, испещрённом витиеватыми символами. Между острыми клиновидными зубами сомкнутых челюстей сочился белёсый гной. Точнее, даже не сочился, а толчками выдавливался, медленно стекая по подбородку.

Тварь медленно нагнулась для того, чтобы поднять своё оружие с земли.

Павел сделал над собой усилие и шевельнул рукой, пытаясь нащупать обожжёнными ладонями рукоять своего клинка. Наконец, спустя несколько секунд поиска, пальцы начинающего мага наткнулись на ещё не остывший металл.

– Ну вот и закончилось твоё путешествие, Паша, – прохрипел Иваныч, поняв, что он всё равно уже не успевает.

Тварь стояла над ним и в полной тишине поднимала для последнего удара свой зелёный серп. Затихли даже голоса в голове. Лишь стучало сердце, выбивая барабанную дробь в висках.

Внезапно раздался треск, и в голову твари влетела белая молния.

Монах пошатнулся и, вновь выронив своё оружие и упав на колени, оглушённо тряс головой.

– Хотя… – Павел мобилизовал все остатки своих сил для того, чтобы подняться на ноги.

Бросив в искорёженный клинок последние капли света из своего резерва, он просто ударил им, как копьём, в зубы твари. Лезвие с хрустом скользнуло внутрь.

Тварь задрожала в судороге.

– Теперь точно всё, – выдохнул Павел и дёрнул за рукоять меча вверх.

С сухим треском позвоночник твари лопнул, и она с противным скрежетом зубов о сталь клинка завалилась назад. Из устремлённых в ночное небо совиных глаз медленно уходил янтарь. Его сменяли багровые угли.

Павел, откинув в сторону изувеченный меч, опустился на колени и снова смахнул с лица кровь. Следом он посмотрел на обожжённые до обугленного мяса ладони, и, покачнувшись, рухнул рядом с телом монаха. Его сознание вновь накрыла благодатная тьма.

Голубь, сидящий на вершине шпиля, что венчал храм баронства Герхард, перемялся с лапы на лапу, и по-птичьи склонил голову, повернувшись единственным своим зрячим глазом к прихрамовой площади. Он сидел на этом шпиле с самого утра. Голубь видел начало штурма крепости. Голубь видел яростную оборону донжона его защитниками. Голубь видел, как отец Авель, защищая своих прихожан, самоотверженно отбивался сразу от двух изменённых монахов. А сейчас голубь наблюдал за окончанием боя между одноглазым юношей и невиданной доселе тварью.

– Курлы, – голубь снова потоптался на месте, давая кратковременный отдых своей здоровой лапке, и принялся деловито чистить клювом грязные, посеревшие от времени перья. Найдя под левым крылом последнее белоснежное пёрышко, птица ухватила его клювом и резким движением головы выдернула. Следом голубь вновь окинул взглядом площадь и раскрыл клюв, отдавая перо на потеху лёгкому, шаловливому ветерку.

Ветер, вдоволь наигравшись с пёрышком, бережно уложил его между лежащими на земле юным магом и телом погибшей твари.

Глава 21

– Да ты можешь двигаться поживее, пожри тебя пустота?! – воскликнул низкорослый крепкий монах, пытаясь протиснуться вперёд.

В ответ ему сквозь многоголосую какофонию донеслось лишь раздражённое рычание.

Выжившие церковники, наконец, достигли выхода из проклятой крепости, которая вдоволь напилась их крови. Длинную центральную улицу, ведущую от въезда в город к главной площади, они преодолели достаточно споро. Проблема возникла на самом выходе. Рухнувшие створки частично заблокировали и без того не слишком широкую арку ворот, формируя “бутылочное горлышко” для рвущихся на свободу служителей церкви. Образовалась натуральная давка.