Страница 44 из 47
— Сюда, — указав куда-то вперёд, Райя бежит вглубь помещения, где виден большой стол. Кирк спешит за ней.
Похолодев, он слышит, как впереди, в дальнем конце постройки, со стуком распахивается дверь.
***
Агата вздрагивает, когда после тишины в наушниках раздаётся гром нескольких очередей. А потом Райя резко и шумно выдыхает, будто её ударили в живот. А после начинает дышать часто и мелко, и это ещё страшней, чем выстрелы.
— Нас прижали, — почему-то сдавленно произносит Кирк.
— Я помогу! — выкрикивает Агата, вскакивая. — Что мне делать?!
Долгое молчание. Редкие хлопки выстрелов.
— Не надо, — Райя говорит странно, прерывисто, её трудно узнать. — Не надо, девочка.
— Мы справимся, — Кирк старается сказать как обычно, но слышно, что ему больно. — Не приходи за нами.
Агата крутится на месте, не зная, как поступить.
— Иди, девочка, — произносит Райя. — За нас не волнуйся.
***
Ей попали в живот — две, три пули, или больше; крови столько, что не понять. Сам Кирк получил в правую сторону груди, навылет через лёгкое. Дышать тяжело, что-то свистит и булькает в груди на каждом вдохе. Во рту противный медный привкус.
Они не спешат заходить. Кирк осадил их очередью, когда тащил Райю за стол с того места, где она упала. Стол оказался хороший, надёжный — рубочная столешница на кирпичном постаменте. Но скоро те, что снаружи, организуются, войдут сюда с обеих сторон, и тогда никакое укрытие уже не спасёт.
Кирк держит голову Райи у себя на коленях. Она чуть слышно постанывает, прижимая руки к животу, и глядит перед собой. Её глаза стекленеют.
Кирк, закашлявшись, выплёвывает кровавый сгусток.
— Смотри на меня, — он поворачивает её лицо к себе. — Ты не одна. Ты со мной. Я никуда не уйду.
Она находит его взглядом, пытается что-то сказать и не может. Ему вдруг становится тоскливо и одиноко, так одиноко, как было всего раз в жизни, в разрушенном Тринидаде.
Может, он так оттуда и не вышел. Просто был достаточно силён, чтобы не замечать, что всегда был один. Что всё ещё идёт по разбитым улицам.
— Смотри, что у меня есть.
Он лезет в карман и достаёт гранату. Через боль сжав её в руке, вынимает тонкое проволочное колечко чеки и протягивает Райе.
— Ты выйдешь за меня?
Она слабо улыбается. Потом тянется, пытаясь взять кольцо. Он помогает ей надеть чеку на палец.
— Вот так, — он достаёт вторую гранату. — А это для меня.
Она неловко натягивает второе колечко ему на палец, а потом с неожиданной силой тянет его за руку. Он вкладывает гранату ей в ладонь, и она сжимает ему пальцы, и её рука горячая и живая. Они смотрят друг другу в глаза, и от её взгляда Кирку становится очень спокойно.
Она здесь. Он не один. Они будут вместе в самом конце.
Двери распахиваются с обоих сторон конюшни. Приближается топот множества ног.
— Пока смерть не разлучит нас, — говорит Кирк.
— Пока… смерть не разлучит… — хрипит Райя, разжимая ладонь.
Два взрыва сливаются в один.
***
Связь обрывается одновременно со вспышкой внизу. В ушах у Агаты что-то звенит — то ли грохот, то ли тишина. Она не знает, что страшнее.
Никакая это не игра. Не шахматная и не шпионская. Здесь умирают по-настоящему. И если её, девочку Агату, схватят, всё, что с ней сделают, тоже сделают по-настоящему.
Затылок ломит так, будто в волосы вцепилась железная рука. В голове не остаётся ни одной мысли.
Агата запрыгивает за руль, заводит двигатель, едва не сломав ключ, разворачивается и уезжает.
В аэропорт. Бежать. Сейчас в поместье неразбериха, Синдикату будет не до слежки за аэропортом. Есть шанс улететь отсюда подальше.
Страх ворочается в животе. Вода затекает в горло, заставляя хватать воздух раскрытым ртом. Становится невыносимо противно.
«Нельзя всё время бояться, девочка», — беззвучно говорит Райя.
Глаза Валери в зеркале. Она смотрит с заднего сиденья. Её ладонь очень тёплая.
«Ты такая молодая, солнышко».
Агата ударяет по тормозам. Не давая себе времени передумать, хватает пистолет, выходит из машины и идёт назад. К поместью.
Пистолет неудобный и очень тяжёлый. От него дрожит и немеет кисть. Стиснув зубы, Агата увереннее перехватывает рукоятку.
С каждым шагом рука дрожит всё меньше.
39. Эндшпиль (часть 2)
В уединённом алькове музыка гремит ещё громче, чем в основном помещении. Тимо и Галеви врываются туда одновременно.
Парень, развлекающийся с тремя девочками, смотрит на них сначала с удивлением, а потом с ужасом, увидев направленные на него автоматы.
Бандиты поливают свинцом и его, и проституток. Музыка обрывается, когда пули разносят стереосистему.
— С этим всё, — говорит их Галеви, разглядывая кровавые брызги на своём белом пиджаке. — Других тут не осталось.
— Ещё один остался, — говорит Тимо. — Асаб.
Галеви, подумав, кивает.
— Всё равно он мне никогда не нравился.
Оставив за собой окровавленные тела и летающий в воздухе пух, они выходят и отправляются в обеденный зал.
***
Наконец-то всё стихло. Девчонки все забились по углам, под столы, за стойки. Я спряталась заранее. Как тут начали стрелять, я думала сбежать отсюда совсем, да только высунуться страшно было. Все палили во всех, разнесли всё напрочь. Теперь те двое, что остались в живых, ушли.
Что делать, что делать? Откуда я знаю, что делать? Я-то всегда плыла по течению. Куда жизнь развернёт, туда и пойду.
Америка. Уехать туда с отцом. Вот чего я хочу.
И ещё хочу, чтобы ни с кем такого не случилось, как с Джен.
Вот у этого, который на полу лежит, пистолет остался. Ему-то он уже без надобности. Блядь, стрелять никогда не стреляла, но всё когда-нибудь бывает в первый раз.
Страшно так, что ноги не идут. Но надо. Надо пустить ему пулю в башку. А потом — Америка. Если повезёт.
Прости, пап. Прости, если что.
***
Тимо и Галеви останавливаются у дверей обеденного зала и оглядывают своих людей. После бойни в дискозале в их распоряжении осталось всего трое, но все хорошо вооруженные и матёрые.
— Сначала сделаем вид, что верны Асабу, — говорит Тимо.
— Он и не поймёт, как сыграет в ящик, — скалится Галеви.
С пистолетами наготове они входят в обеденный зал.
Здесь всё совсем не так, как было вначале. Стены в дырах от пуль. Окна выбиты, некоторые столы перевёрнуты — похоже, за ними пытались прятаться. Пол усыпан отбитой штукатуркой, стеклом и осколками посуды.
И здесь повсюду тела. У стен, на полу, везде. Их так много, что может показаться, что тут полегла половина Синдиката.
Асаб сидит у камина, протянув ладони к огню. Рядом с ним трое головорезов с усталыми лицами и потухшими глазами. Услышав вошедших, Асаб поворачивается.
— Добрый вечер, — произносит он.
Он светски доброжелателен, словно хозяин, принимающий гостей. В зале, полном трупов, от этого становится жутко.
— Что здесь случилось, Асаб? — спрашивает Тимо, изображая изумление.
Асаб разводит руками.
— Некоторые люди решили, что имеют право встать во главе нашей организации. Не знаю, с чего это взбрело им в голову. На моё место они явно не годились.
— Подумать только, какие сволочи, — Галеви качает головой, поглядывая на Тимо, на своих людей и на охранников Асаба.
— Больше, чем нелояльность, меня удручает их глупость, — говорит Асаб. — Ведь я вижу людей насквозь. Вижу, какие они на самом деле. А эти оказались настолько тупыми, что думали, будто я не разгляжу их намерений.
Он внимательно смотрит на Тимо и Галеви.
— Вы тоже не очень умные, — говорит он.
Все начинают палить одновременно. Кто-то падает сразу. Галеви бросается за стол, отстреливаясь на ходу. В суматохе непонятно, кто убит, кто жив и кто где — как всегда бывает в уличной перестрелке. Все выпускают друг в друга град пуль, носятся и орут. Потом всё стихает так же внезапно, как началось.