Алло, Милиция? 2

Что касалось «не тот человек», Настя припомнила свои шутливые подозрения по поводу «американского агента». Никакой он не агент. Просто — равнодушный к языку, истории и культуре родной республики. И таких, увы, большинство. Чудо, что ей, а в какой-то мере и благодаря «Песнярам», парня удалось немного расшевелить. Порой что-то напевал из песняровского на беларускай мове, правда — с ужасающим произношением.

Но упрёк был брошен, надо отвечать.

— Мама, он мне нравится такой какой есть.

— А какой? — вкрадчиво спросила та. — Он вообще — кто? Студент? Юрист? Милиционер? Музыкант? Или спекулянт?

— Всё вместе. Про спекулянта не поняла.

— Не поняла? За два месяца? А вот я сразу заметила, — торжествующе подняла палец Екатерина Вацлавовна. — Когда в субботу убиралась в вашем хлеву, обнаружила на полочке тысячу рублей! Тысячу! Даже мы, респектабельная и обеспеченная семья, никогда не храним дома больше пятисот, остальное на книжке.

Яна хихикнула, но замолчала под строгим взором мамы.

— Одежду вашу развесила аккуратно, кое-что погладила. Представь, у него дорогой импортный спортивный костюм, только с нашивкой «Динамо». Кеды китайские, зато кроссовки — фирменные, раз в пять дороже его стипендии.

— Ужас! — Настя отодвинула рыбу недоеденной. — Огорчу. Он за спортивное не заплатил ни копейки. Егор — чемпион «Динамо» по боевым единоборствам, амуниция ему выдана через спортивное общество к соревнованиям. Так что к его ипостасям «комсомолка, спортсменка и просто красавица» добавь: он — белорусский Брюс Ли. Не знаешь его? Китайский чемпион по всяким там карате.

— Кроме спортивного, у него имеется очень скромный костюм с комсомольским значком. И одновременно вещи дорогие, фирменные. Когда приехал с гастролей и тебя, дочка, не застал, тут же куда-то убежал и скоро вернулся с целой сумкой дорогих вещей. Кожаный пиджак, куртка, две пары брюк, обувь, роскошный свитер. В Гродно всё это можно было бы продать не меньше чем за тысячу!

— Мама! — щёки Насти начал заливать гнев, даже веснушки растворились на его фоне. — Я пустила тебя без спросу в квартиру Егора, а ты устроила форменный обыск в его вещах? Пересчитывала его деньги?! Как тебе не стыдно?

— Дурочка! Для тебя стараюсь. Подумай: откуда у него столько денег? И я слышала: ему обещают открытку на новые «Жигули»? Или тебе вшистко едно?

— Нет, не всё равно. Егор старается. Он не сделал мне предложения к свадьбе, но я вижу: вьёт гнездо. Справлялся как стать в очередь на кооперативную квартиру, государственную ждать лет двадцать. Для этого ему придётся несколько раз съездить с «Песнярами» в гастрольные туры, накопить и на кооператив, и на машину, наверно — придётся влезть в долги. Пока не обеспечит нас всем, какая мы семья?

— Но вы же живёте как семья, — вставил отец. — Может, просто встречались бы, как мы с твоей мамой в молодости?

— Другие времена, другие нравы. Я — не девочка, он — не мальчик. Мы хотим быть вместе, и мы вместе. Построим общее будущее или разбежимся.

— Цо то бендзе… — горестно вздохнула Екатерина Вацлавовна, прижав ладонь ко лбу. — Пойми, цурка моя, в нашей стране большие деньги не делаются сразу. Высунешься — и сразу получишь по голове. Всё нужно аккуратно, постепенно, шаг за шагом, без ненужного риска. Как у нас с твоим папой.

— Ну да, — Настя оценивающе глянула на обоих родителей, взвешивая следующую фразу, затем выпалила: — Папа мой очень хороший, но немного скучный. Не поёт с «Песнярами», не ловит убийц и не разбивает кирпичи ладонью. Зато умеет десять лет копить на «Жигули». Не обижайся, па!

Тот опешил, потом засмеялся, а его половина оскорбилась до глубины души.

— Вот! Вот то, о чём я говорила. Настя, приезжавшая домой осенью после картошки, и январская, после сессии, это как два разных человека. Влияние Егора на неё просто ужасно! Муж! Если мы позволим продолжаться безобразию и дальше, то окончательно потеряем старшую дочь.

Тягостный разговор продолжался, набирая обороты и повышая накал эмоций. Через полчаса Екатерина схватилась за сердце. В полвторого ночи приехала «Скорая». Доктор велел ассистенту сделать укол и отказался оставить женщину дома. Он не был уверен — это ординарный приступ или всё же микроинфаркт, требовалось как минимум снять электрокардиограмму.

«Скорая» увезла женщину в областную больницу, а Настя подверглась атаке сразу с двух сторон, от отца и сестры. Оба втолковывали: пусть мама сто раз не права, но она — мама, и с ней следовало мягче.

Обвинённая в жестокосердии, девушка ушла рыдать в свою комнату, а её папа принялся обрывать телефоны знакомых, невзирая на ночь, чтобы выйти на врачей областной клиники и обеспечить особый уход.

То, что Екатерина Вацлавовна сама себя накрутила до сердечных спазмов, сейчас не имело никакого значения.

[1] https://www.youtube.com/watch?v=KlYE8RFly6k&t=106s

[2] Позволю высказать никому не навязываемое мнение, что «Песняры» запороли хорошую песню. Для фестиваля в Сопоте была подготовлена другая версия с другим исполнителем: https://www.youtube.com/watch?v=1hcka1mRMmM.

Глава 18

18

Львов, стоящий на холмах и плохо чищенный, не очень подходил для утренних пробежек. Поблизости от гостиницы обнаружился чахлый скверик с по-зимнему голыми деревьями. Пожертвовав частью бегового времени, Егор забежал в него и около получаса потратил на упражнения, провёл бой с тенью, проверил растяжку, забросив ногу на скамью, и только после этого вернулся в гостиницу.

Вчерашняя красотка в шубке выпорхнула из дверей номера кого-то из «Песняров». Успела навести марафет и совсем не выглядела помятой, скорее — наоборот. Узнав Егора, подмигнула ему и поцокала каблучками сапог к лестнице.

Если кому-то из парней требовался допинг для творческого толчка, то девушка сделала доброе дело.

Конечно, молодёжь из Западной Украины куда охотнее ломилась бы на концерты и в гостиницу к зарубежным исполнителям, но кто их пустит? Карел Гот, Дин Рид и с десяток подобных им музыкантов не могли охватить весь СССР, да и платить им пришлось бы хоть какой-то, но валютой. Поэтому отечественные группы были практически вне конкуренции.

Дёмин только проснулся и потягивался на койке. Егор мог засвидетельствовать: осветитель эту ночь провёл в одиночестве.

— Вставай! Скоро завтрак.

— Завтрак. Концерт. Концерт. Обед. Концерт. Концерт. Ужин. Спать. Так и жизнь пройдёт, — философски заметил тот.

— Ну, кому как. Денис вот не проснулся.

— Фу! Решил мне с утра настроение испортить?

Даник встал и принялся одеваться.

— Дело не в тебе. Но как-то вдруг задумался: я взят на место покойника. Это всё равно, как за покойником штаны донашивать.

— Дважды в одну воронку снаряд не падает, — глубокомысленно заметил Дёмин и отправился в туалет, из-за двери донеслось молодецкое журчание. — Дениска шалопай был, — продолжил он, выходя. — Ты вроде как серьёзнее.

— Правда? И в чём шалопаистость?

— Покуривал. И не только табак. Язык как помело. Болт доставал из штанов при виде любой бабы.

— Слушай… А Волобуев тогда — что? Он же вроде пастуха над нами. Чего Дениса не приструнил?

— Волобуев, скажу тебе по секрету, который все и так знают, он — пустое место. Никогда и ни во что не вмешивается. Может только пять копеек вставить про бдительность и благонадёжность. Наверно, обо всём увиденном стучит по инстанции выше, и там делают глубокомысленный вывод: мало того, что Дёмин и Бернштейн — евреи, так ещё и чем-то недовольны. В загранпоездку не пускать, в погранзону на Камчатке не пускать, сидите себе по синагогам и сопите в две дырки. Знаешь анекдот? Едет негр в трамвае и читает Тору. У него спрашивают: тебе мало, что ты негр?

— Ха-ха три раза. Даник, а кто Дениса обнаружил?

— Тот же Волобуев. Он с ним на двоих комнату делил. Гостиницы в Горьком на всех не хватило, нас, второсортных, поселили в общагу.

— И что, Сафронов не поделился с гэбистом девушками?