Информаторы

— Да не горячись ты, — проворчал «дед». — Я Ваську хорошо знал!

По тому, как старый зек протянул это самое «хорошо», Парфен сделал вывод, что с Улыбкой у его сокамерника были не лучшие отношения.

— Должок за ним передо мной был, так ты его вместо меня получил, — прокашлявшись, доверительным тоном сообщил Сазан.

Гришка понимал, что спрашивать про «должок» нельзя — любопытство в тюремной этике не поощрялось.

— Короче, я тебя что подтянул, — Сазан не относился к категории лирических личностей и сразу перешел к делу: — Малявочку на тебя прислали. Мол, за Улыбку на тебе косяк. На зону пригонят — секи в оба, понял? Этот пес как-никак в авторитетах ходил!

— Понял, — отозвался Парфен и встал, считая разговор законченным.

— Погоди, — вновь тормознул его бывалый уголовник, пожевал губами и неожиданно предложил: — В шашки срубимся? Кон — сигаретка!

— Нет, — отрицательно мотнул головой парень и, не удержавшись, спросил: — А откуда шашки?

Дед хрипло рассмеялся.

— Посидел бы с мое, и ты бы знал! — Выдержав паузу, все же просветил он парня: — Из хлеба скатал! Так сгоняем?

Парфен твердо отказался и залез к себе наверх. Глядя в темный угол, он тяжело вздохнул. Все, о чем только что предупредил его Сазан, Гришка хорошо знал. Неожиданно он подумал о другом: как бы сложилась его судьба, не вернись он тогда в Солнцевскую больницу…

Что заставило тогда его так поступить, Парфен не мог толком объяснить до сих пор. На душе творилось такое, что не понять. Вспоминая прошедшее, теперь он понимал полную бессмысленность своего поступка.

Может быть, гнетущее чувство от совершенного утром убийства?

Когда Гришка остался один и страх быть немедленно схваченным милицией прошел, в сознании встал весь трагизм случившегося. Он — убийца! Кроме этого, он знал, что убили его друга Мишку. Да и второй человек, наиболее близкий ему в последнее время, быть может, умирает сейчас совсем неподалеку. Гришка испытывал страшные угрызения совести и бешеное желание хоть чем-то помочь ему. Было еще одно, что толкало Парфена в больницу, — мучительное чувство одиночества! Не существовало больше на земле в данный момент человека, кроме Свирида, кто бы мог его понять и поддержать в эту минуту! Гришка находился на грани полного нервного срыва и подсознательно чувствовал это. «Может, ему кровь нужна будет, а я удрал!» Причина была надуманной, ерунда, как будто больше кровь взять негде. Но Парфен уже не осознавал, что думает, не способен был трезво оценивать. Тем не менее он не рискнул идти сразу, а подождал, пока стемнеет. Благо ждать пришлось недолго. Самый черный в его жизни день все же закончился.

Уже затемно Парфен поднялся с колеса за гаражом и пошел к больнице. Со стороны казалось, что идет пьяный — он покачивался, то и дело спотыкался.

Парфен толкнул дверь в приемное отделение. Как и в прошлый раз, в длинном коридоре не было ни души, только красивая медсестра сидела на своем рабочем месте.

— Ты зачем вернулся? — вскинув вопросительный взгляд, ровным голосом поинтересовалась девушка.

В ее вопросе не прозвучало и тени укора, но Парфен все равно почувствовал себя неловко.

— Как он? — чтобы скрыть смущение, спросил Григорий.

— Идет операция. — Она глянула на свои часики. — Вот уже скоро три часа.

— Как вы думаете…

— Ничего пока сказать не могу, — догадавшись, о чем хочет спросить ее Гришка, перебила русоволосая красавица. — Много крови потерял ваш друг или кто он там вам.

Гришка медленно подошел к внушительному ряду спаренных деревянных убогих кресел с опускающимся сиденьем. Рухнув на крайнее из них, он обхватил руками голову и застыл.

— А вам лучше уходить отсюда. Про вас милиция спрашивала, — все так же безразлично глянув на Парфена, сообщила девушка-медсестра. — Они, наверное, еще придут.

— Никуда я не пойду, — неожиданно твердо и даже немного злобно заявил Гриша медсестре.

Девушка испуганно посмотрела на парня и повторила терпеливо, как малолетнему ребенку:

— Они вас посадят.

— Ну и пусть.

В эту секунду, как он вспоминал потом, ему действительно вдруг стало все равно, что с ним будет дальше. Он бесконечно устал умирать и бояться каждую секунду этого длинного, как нескончаемая полярная ночь, дня.

Медсестра отложила свою ручку и решительно вышла из-за стола.

— Пошли, — предложила она.

Гришка даже не стал спрашивать, куда и зачем его зовут, а просто молча пошел за ней. Они шли по длинному коридору: работница в белом коротеньком халате и следом понурый молодой человек.

Дежурная отперла крайнюю дверь. Гришка зашел следом за ней в небольшую вытянутую комнату, сплошь заставленную всевозможными стеллажами. Стоявшая в углу деревянная кушетка, обтянутая коричневым дерматином, несказанно обрадовала Парфена. Он опустился на нее и шумно выдохнул.

Прислонившись спиной к стене, Григорий ждал, что ему скажет хозяйка положения, и невольно любовался девушкой. Она была очень мила. Русые, длиной до плеч волосы обрамляли правильный овал лица. Большие, необычного зеленоватого оттенка глаза смотрели на парня. Милые ямочки на щеках придавали еще больше привлекательности ее личику. С фигурой у нее был тоже полный порядок — все как надо! Единственный дефект, сразу бросающийся в глаза, — уже белый от времени косой шрам на подбородке. Парфен отметил про себя, что этот шрам совершенно не портит девушку.

— Ложись и спи, сюда никто не зайдет. — Незнакомка явно не относилась к категории болтушек.

Ключ в двери повернулся два раза, и запертый снаружи молодой человек вновь ощутил чувство страха. «Вдруг она специально меня сюда заманила?! Сейчас ментам звякнет или солнчакам. Улыбка, как говорил Стас, из солнцевской братвы!» — липким студнем вновь вполз в душу страх. Но Гришка тут же отверг эти мысли. Не мог он поверить в подлость такой девушки. «Эх, что же я не встретил ее раньше!» — с горьким сожалением подумал он.

Парфен прилег на кушетку и закрыл глаза.

«Утром нужно родителям позвонить, — стал он обдумывать дальнейшие свои действия. — Но ехать туда нельзя — менты точно сцапают! Нужно на квартиру пробраться — там бабки лежат, и мои, и свиридовские. Если… если все нормально будет, ему после операции лавэ понадобится. Отдам ей, — подумал он об укрывшей его медсестре. — Девушка, похоже, не закрысит! А мне валить нужно!» Стресс потихоньку проходил, и парень начал обретать способность рассуждать здраво. Ноги не помещались на коротком ложе, и Гришка перевернулся на бок, согнув их в коленях. Неожиданно ему вспомнился такой же теплый летний день…

… Гришка бежал по лугу, весело размахивая руками. Надрываясь, стрекотали кузнечики. Чуть ближе к деревне им вторили лягушки в небольшом пруду на околице. Отец сидел с удочкой, сосредоточенно глядя на поплавок. Он лишь иногда бросал короткий взгляд на резвящегося отпрыска и вновь сосредоточивал все внимание на снасти. Гришке до рыбной ловли дела было мало — ему до смерти надоело смотреть на замерший поплавок отцовской удочки, и он принялся гоняться наперегонки с лохматым щенком их дворовой суки Чернышки. Бобик, этот нескончаемый поток энергии, носился вокруг шестилетнего мальчугана. То кругами, то убегая далеко вперед и резко тормозя всеми лапками, так же пулей возвращался к нему.

Вдруг внимание мальчугана привлекла далекая женская фигура, идущая к ним.

— Мама! Мама! — закричал он и бросился к ней навстречу. Бесшабашный песик тут же уловил желание своего такого же юного хозяина и бросился со всех ног вперед.

Гришка бежал, а мать улыбалась, раскрыв для объятий свои руки…

Воспоминания детства вызвали горестный тяжелый вздох.

По коридору гулко раздались шаги. Гришка застыл, мгновенно превратившись в слух. Шаги были тяжелые, мужские, и приближались они к двери в занимаемую им комнату. Гришка вскочил, стараясь не шуметь. Взгляд заметался, ища место, где можно спрятаться. Ручку сильно дернули, еще раз — и шаги стали удаляться прочь от двери, дальше по коридору. Успокоившись, Парфен улегся на место и вновь закрыл глаза. «Как теперь жить? Сколько прятаться — всю жизнь? — от тоски вновь защемило сердце. — Может… может, лучше все одним махом?! Пойти к ментам — и будь что будет. Смертную казнь сейчас отменили… Два убийства, оба преднамеренные — на пожизненное тянет! — Вздохнув, Парфен вновь крутанулся на топчане. — А что делать — скрываться до старости и каждую секунду дрожать, что или менты, или уголовники найдут?! Если дружки Улыбки доберутся первыми, то тогда уже и думать не о чем будет — дорога на тот свет гарантирована! О гос-поди!! Хоть удавись, одно другого не легче! Бежать!! Утром — бежать!! Зачем я, дурак, повелся на эту херню! Баксы, тачка!! Урод — два метра земли на кладбище тебя ждут!! Крутым захотел стать — вот и забейся теперь, как таракан, в щель и сиди — не высовывайся!! Урод!!!»