Болотник (книга 3)

— Нет. Говорят, в Москву увезли. Эх. Это всё Каринка, сучка такая, его с панталыка сбила… — горюет дядя Миша по своему давнему товарищу, впрочем, судя по всему, ко мне у него претензий нету.

— А при чем тут его жена?

— Ну как причем? Она же ссыльная была, в пятьдесят третьем только реабилитировали. Раньше под Владивостоком жила. Может ты и не знал, но она наполовину китаянка. Мать у неё русская была, а вот отец китаец. И брат у неё когда-то был. Она говорила, что брат с отцом пропали без вести в тайге, но особо по ним не горевала почему-то. Думается мне, что они как раз в Китай и подались, а уж потом, на Каринку как-то и вышли. Палыч конечно мужик суровый, но жену свою любил очень сильно, иначе как «воробушком» её и не называл никогда. А она, не «воробушек», а самый настоящий «заёбушек»! На людях так чуть ли не тапочки, как собака, ему носила, но мы то знали, как она им крутила, верёвки из него вила! Никогда он поперёк её воли ничего не делал. — разоткровенничался дядя Миша.

— Да уж… Ну а с женой теперь что?

— Её тоже забрали.

Мы помолчали, думая каждый о своём.

— Разберутся я думаю. Не будем о грустном. Так чего там за нового начальника нам сватают? Ты в курсе?

— Никто не в курсе. Тайна мать её! Говорят, скоро представят начальство нам новое. Нет бы кого из своих назначить, так решили нам варяга какого-то сунуть. Чего теперь будет — хрен его знает.

— Ясно. Чего там про меня в посёлке говорят? Только честно дядя Миша.

— Да чего только не говорят. Многим в своё время Палыч на хвост наступил. Они молчали все, до поры, до времени, а теперь голову подняли. Вот эти тебя хвалят. Ну а остальные… Остальные молчат пока. Всё до сих пор в себя прийти не могут. Не ожидал такого никто от Палыча.

— Ну так Палыч не один был, с ним же ещё четыре человека было, приятелей его.

— Ну какие они ему приятели — морщится дядя Миша — не думаю, что они добровольно с ним пошли. Мужики эти ему обязанные были сильно. Вот Фёдор, например, он ему денег был должен, много. Занимал в своё время на строительство дома для сына, а дом и сгорел, как только построили. И Павлуха его снова выручил. Или вот Максима взять. Палыч его от тюрьмы спас, человека он насмерть, пару лет назад на мотоцикле сбил. Так вот Палыч как раз и с родственниками потерпевшего договорился и в милиции хлопотал. Да и остальные тоже, кто чем, но все ему должны были. Жалко мужиков.

— Жалко… Реку то открыли с болотом? Комиссия уехала?

— Реку до болота можно уже пользовать. Толян, участковый наш, говорить, что комиссия уехала, и остальное должны к осени открыть. Да вот толку то что, к осени этой? С рыбалкой в этом году мы пролетели.

Следующими меня посетили как раз мои друзья, Толик с Савельичем и Иванычем. Зашли сразу после Конева. Ждали, когда уйдет дядя Миша, чтобы без посторонних поговорить.

— Андрюху я видел, но мы толком даже поговорить не смогли. Мы с Семёном их группу до кедровника сопровождали. Я думал сдохну, когда туда шли. Бегут как кони и выносливые как верблюды. Они все оружием и снарягой обещаны, а я налегке, а и то чуть не помер. При этом они похоже из-за нас с Сёмой шаг свой сдерживали. И Андрюха с ними наравне пёр. Поздороваться только успели, да он мне сказал, что потом мол поговорим, ну и всё считай. –Толик рассказывает мне, свою часть истории встречи со спецназом КГБ.

— Ну и я с ним тоже считай не увиделся. Не до разговоров мне было. Но Андрей обычно своё слово держит, а значит будем надеяться, что скоро его увидим, и поговорим.

— Когда Андрюха в контору подался, я думал, что хорошего из этого ничего не выйдет, а ты смотри как оно всё вышло… Правильно люди говорят — всё, что ни делается всё к лучшему. — вступил в разговор Савелич.

— Лучше и не скажешь. Он мне жизнь спас, буквально в последнюю секунду успел.

— Завязывал бы ты Кирилл, с тайгой этой. В депо возвращайся. Так ведь и погибнуть можно. Сколько раз ты уже по краю ходил. Про жену подумай. — у Иваныча своя, привычная песня.

— Не буду я про неё думать!

— Чего так?! Поссорились что ли?!

— Я как про неё думать начинаю, так у меня потом мачта по пол дня стоит, и одеяло на ней как парус в штиль болтается.

— Тфу на тебя! Был дураком, так теперь ему последние мозги отбили! Я ему о серьёзных вещах, а он мне в ответ херню всякую несет! Вот уйдет от тебя, такого дурного, Алёнка, вручную грести будешь!

— Вручную я не согласен Иваныч — смеюсь я в ответ. Ввести в смущение старого токаря очень просто. Быстро выходит из себя старче, при таких откровенных шутках, но зато сразу забывает, о чем говорил до этого.

— Он себе тогда какой нибудь моторчик изобретет — ржёт Толян.

— Хе-хе! Его не исправить Иваныч, тут только можно подальше от него держатся или наоборот, поближе. Он же из каждого своего приключения с прибытком выходит, так глядишь, за пару лет и меня по наградам обгонит. — смеётся Савельич — Ещё одну банду на своём огороде найдёт и готово.

— Ну так, снаряд в одну воронку не падает, новых бандитов точно не будет — хохочет Толян.

— Эх молодой. Ещё как падает. И трижды и пять раз может упасть. Мне ли не знать. Всю войну в артиллерии прошёл. — вздыхает Савельич — Димка, командир мой, тоже такой шебутной был в молодости. Рисковать любил, и взлетел высоко, только вот кончил плохо…

Ну что тут сказать. Человек стремится вверх, к вершинам. Когда у него всё получается, он рвется ещё больше вперёд, мотивируется, а вот когда на его, таком успешном и ровном до этого пути, встречается, как ему кажется, непреодолимое препятствие, многие останавливаются или катятся вниз. Не каждый найдёт в себе силу воли, сдать чуть назад и обойти непробиваемую стену, что стала перед тобой.Я вспомнил своего старинного друга, оставшегося в прошлой жизни. Женька. Он падал и прогорал в бизнесе раз двадцать! Его искали и менты, и бандиты, он сидел в СИЗО, он много раз влетал в неподъёмные долги, терял машины, квартиры и деньги, его избивали, покушались на его жизнь, от него ушли две жены — но каждый раз он возрождался к жизни как птица Феникс, с новой идеей для бизнеса и непонятным для окружающих энтузиазмом. И он не остановился! Когда я попал сюда, Женьку уже по имени почти никто, кроме самых близких и старых друзей, не называл, для всех, и тем более, для своих восьми сотен работников он был Евгений Кайратович, и никак иначе! Вот это сила воли! А Дима был слаб, или просто растерял задор и утратил инициативу. Я надеюсь со мной такого никогда не случится.

Наступил обед, и Алёна безжалостно прогнала моих друзей из палаты. Пора принимать пищу, а потом и на процедуры.