Лицедей. Зловещий миттельшпиль

— Техническая скорострельность — сто семьдесят выстрелов в минуту, но обычно хватает сотни, — припомнил я времена учебки. — Стреляет 82-миллиметровыми артиллерийскими минами. Один заменяет собой батарею миномётов.

— Если всё так, как говоришь... — неуверенно произнёс Калинин.

— Да оно не важно, как я говорю, — махнул я рукой. — Всё? Вопросов больше не имеешь?

— Пропускаем, — разрешил сержант.

Запаковываю «Василька» обратно, накрываю палаткой и утаскиваю дальше.

— Удачи тебе, таможенник! — крикнул мне в спину Петруха.

Некоторые люди считают, что приколы не устаревают от их бесконечного повторения...

На вторых вратах, часовым которых уже сообщили о визитёре, проблем и задержек не создавали, поэтому я спокойно прикатил Василька к внешней пристройке, примыкающей к сталинке, где живёт бабушка. Тут они держат строительную технику, поэтому легко найдут место для моего миномёта.

Когда я припарковал миномёт в углу пристройки, за моей спиной раздались шаги.

— Трофим, — представился уже виденный мною старлей из пришельцев.

— Дмитрий, — пожал я протянутую руку.

— Что приволок? — спросил старлей.

— Миномёт, — ответил я. — Автоматический.

— Миномёт? Автоматический? — удивлённо переспросил Трофим. — Это хорошо.

— Только радости мало, ведь специальных кассет нет, а ещё нет мин, — покачал я головой. — Кассеты, хрен бы с ними, у вас в мастерских сделают, там астрофизического образования не надо, но вот мины... Мины придётся поискать.

— Всяко легче, чем миномёт найти, — усмехнулся старлей. — Куришь?

— Курю, — кивнул я.

— Пойдём.

Справа от пристройки находилась огороженная курилка, расположились там.

— Ты эти приблуды курить умеешь? — достал Трофим сигару. — Подарили недавно, а как курить — ума не приложу.

— Умею и практикую, — усмехнулся я, принимаю сигару и доставая нож. — Тут дело нехитрое, но уметь кое-что надо. Аккуратно срезаешь, значит...

Пару минут спустя, старлей пыхал сигарой, а я курил «Лаки Страйк». Что делать буду, когда сигареты окончательно закончатся? Эх.

— Видел я одну кинозапись... — заговорил Трофим.

— Ох, началось... — вздохнул я. — Которую из?

— Где ты этого, в кожанке, — произнёс старлей. — Зачем?

— Он пытался меня ограбить, — ответил я. — Во время беседы я пообещал ему, что его автомат ему в жопу запихаю. Что я, не хозяин своего слова?

— Так-то оно так, но... — неодобрительно покачал головой Трофим. — А того зачем сжёг?

— Я думал, уже все знают, — развёл я руками. — Он по надгробиям давно усопших людей из пистолета стрелял, пока по кладбищу шёл. Не его предки, не его родичи, он вообще тут чужой, ладно бы как вы, с наших краёв, пусть и в другом мире, но нет, французик. Я решил, что просто умереть за такое будет мало. Врагов можно убивать, но память их предков попирать — это... не знаю, как у вас, а меня воспитывали, что некоторые вещи просто делать нельзя.

— Правильно воспитывали, — произнёс старлей. — Не знал о том, что тот француз до этого делал.

Ещё бы, мать его... Оператор дрона записывать начал уже во время боя посреди кладбища.

— Так бы я его просто зарезал, мне не тяжело дать человеку относительно лёгкую смерть, — прикрыл я глаза и сделал глубокую затяжку. — А тут, знаешь, ожесточило меня его поведение, забрало упало, понимаешь...

— Как-как ты сказал? — повернул голову старлей.

— Забрало упало? — понял я, что именно вызвало его удивление. — Это идиома у нас такая, когда человек, после какого-то негативного события, начинает действовать сгоряча. Не считаясь с последствиями и моральной стороной. Как у рыцаря в шлеме: забрало опустилось — всё, видит только цель, которую надо поразить, больше ничего.

— Интересная фраза, — задумчиво покивал Трофим. — А сам откуда будешь?

— Из Казахстана, — ответил я. — Из деревни, которой в вашем времени ещё нет. А ты из каких краёв?

— Ленинградский я, — заулыбался старший лейтенант. — Почти у самой Чёрной речки жил. У вас тут вместо моего дома многоэтажек понастроили. Карту один показывал, на... шмартфоне. «Рыберсад» жилой комплекс там стоит или, вроде, как-то не так называется...

— «Риверсайд», наверное, — предположил я. — Да, город сильно изменился с тех времён.

— Не то слово! — взмахнул сигарой Трофим. — Говорят, после немчуры перестраивали, потом после войны ещё строили, ну, жизнь-то идёт, а прошлое пусть в прошлом остаётся.

— Тут ты прав, — кивнул я.

Замолкли. Мне грустно, что этих ребят вообще к нам перебросило.

— Просьба есть к тебе одна, — вновь заговорил старший лейтенант. — Сможешь выполнить?

— Сначала о сути расскажи, а там я посмотрю, — не стал я подписываться заведомо.

— Сферы нужны, — произнёс он.

— Это через бабулю и майора решай, — покачал я головой. — Да и зачем это тебе? Не знаешь, как оно в голову даёт?

— Да там очередь длинная, — вздохнул Трофим. — Добывается сфер мало, распределяется всё по разумению Народного Совета — долгая история. Я-то сам понимаю, что они не просто так это делают, но хочется вот стать сильнее, чтоб, если придёт контра, было чем встретить от пролетарской души.

— Что-то ты не до конца откровенен, — покачал я головой. — Ты либо выкладывай всё, как есть, либо вообще это обсуждать не буду.

Старший лейтенант замялся, вроде и хочет сказать, но колеблется.

— А вдруг вернёт нас назад — ты об этом думал? — решился он. — Ладно, если с Автоматом Калашникова и шмартфоном или нотбуком каким обратно придёшь, а если спецспособность будет? Как у бабушки твоей — эта радиация, скажем. Да мы немцев за две недели вышибем! И погоним их обратно, пока в норы у себя в Германии не забьются! И выкорчуем, до последнего фашиста!

Не думал. Только что-то меня разбивает сомнение, что их просто так возьмёт и вернёт. Но изъедает мысль: «Но если да?» Мне уже ничему не удастся всерьёз удивиться, поэтому я не буду удивлён, если всех пришельцев возьмёт и швырнёт обратно.

— Ладно, подумаю, — вздохнул я. — Не обещаю ничего, сам понимаешь — это дело неверное, от удачи сильно зависит, но будет что-то — майору передам, а дальше вы уж сами. Но и ты взамен кое-чем мне помоги.

— А что надо-то? — без задней мысли спросил старлей.

— Да так, информация, — пожал я плечами. — Что у вас тут за обстановка? Кто чем живёт?

— А сам разве не знаешь? — удивился Трофим.