Страница 127 из 128
Дико, наверное, видеть отрубленные головы на поясе у человека. Даже в наши скорбные и смутные времена, всё ещё дико. Ничего, время пройдёт...
— Мы вернёмся к этому разговору, — пообещал Евгений Игоревич. — Кто это такие хоть?
— Бригадники, — ответил я, а затем повернул связку голов. — Не узнаёшь этого?
— Я в лицо ни с кем из них не знаком, — произнёс майор.
— Боярин, частично собственной персоной, — усмехнулся я.
— Не болтаешь? — не поверил Краснодубов.
— Он так назвался, товарищ майор, — поддержал меня Берсон. — Мы, с красноармейцем Козьминым, сами слышали.
— Хочешь сказать, что ты вышел в город и сразу встретился с лидером Бригады? — скептически уточнил майор.
— Там всё было несколько сложнее, — покачал я головой. — Это они встретились со мной. Мы мирно шли из антикварной лавки, никого не трогали, ребята подтвердят, а тут выходят они и Барин такой говорит: «Так-так-так, ко-ко-ко...»
— Так и было, товарищ майор, — подтвердил красноармеец Козьмин. — Только что «ко-ко-ко» он не говорил.
— Ладно, оставим это, на время, — махнул рукой майор. — Раненого в лазарет, трофеи сдать...
— А вот нет, — прервал я его. — Трофеи — это всё исключительно наше. Мы кровь лили, мы чуть не сдохли там. Что-то сдадим, но в обмен на что-то эквивалентное.
— Козьмин и Берсон являются военнослужащими Рабоче-Крестьянской Красной Армии, — нахмурил брови майор Краснодубов. — У них не может быть что-то «своё».
— Наш вклад был скромен, товарищ майор, — признался Осип Берсон. — Всю работу сделал товарищ Верещагин.
— Ха, товарищ Верещагин! — донеслось со стены.
— Петруха, ты ли это?! — обернулся я.
— Здоров, таможенник! — помахал мне караульный. — Мзду там не брал?!
— Не надоело ещё? — спросил я.
— Никогда не надоест, ваше благородие! — картинно поклонился караульный.
— Тебе за такое обращение десять лет расстрела без права на переписку положены! — пригрозил я ему пальцем.
— У нас начальство с пониманием-с! — усмехнулся Петруха.
— Смотри там! — покачал я головой и обернулся к майору. — Дисциплину уронили, благородиями кличут, слыхал?
— Видел уже фильм, понимаю, — усмехнулся Краснодубов. — Как там было? Восток — дело тонкое?
— Только ты не начинай, пожалуйста! — взмолился я. — Ладно, пора нам. Надо в порядок себя привести, а то потрепало нас, ох, потрепало...
Притащили носилки и уволокли Берсона, в сопровождении целого майора РККА. Видимо, как у наиболее адекватного и начитанного, будет выяснять всю подноготную. Мы же с Козьминым пошли в квартиру.
— Каждый день у тебя так, да? — с усмешкой спросил красноармеец.
— Без выходных и праздничных дней, — вздохнул я. — Даже на Первомай не отпускает, прикинь?
— Тут тоже, выходит, война...
В квартире освобождаюсь от местами мятой брони, умываюсь, переодеваюсь в гражданское и иду искать бабулю. Нашлась она в штабе. Сидит, бумаги какие-то заполняет. Без бюрократии даже в постапокалипсисе совсем никак.
— У меня мало времени, поэтому говори быстро и по делу, — попросила она.
— Много у тебя времени, — не согласился я. — Голова Барина у меня в квартире лежит, как и головы его ближайших сподвижников.
— Та-а-ак, — отодвинула она какой-то свод.
— Поэтому сразу просьба будет, — продолжил я. — Мне нужно помещение, желательно большое, где я могу организовать два капища.
— Что за шутки? — не поняла Агата Петровна.
— Какие шутки? — прикрыл я глаза. — На тотальном серьёзе говорю. Это требование моей сверхспособности. Нужны капища.
— Помещений у нас хватает, выделим, — кивнула бабушка. — Это как-то связано с религией?
— Не христианство, а эталонное язычество, — сообщил я ей. — Не коснётся Коммуны, это моё личное дело. Главное, чтобы в помещение никто не лез, по только что указанной причине — это моё личное дело.
— Будет тебе помещение, — произнесла бабушка. — Принёс чего-нибудь полезного на обмен?
— Там много трофеев, но надо разбираться, а я так устал... — пожаловался я. — Завтра разгребём всё и будем устраивать честный обмен.
— Тогда Арию найди, она обеспечит тебя помещением, — бабушка решила не длить нашу беседу сверх необходимого.
— И ещё кое-что надо, сущую мелочь, — вспомнил я. — Есть у вас какой-нибудь алтарь? Ну, чтобы дары можно было возложить?
— К Маргарите Тимофеевне по хозяйственно-бытовой части обращайся.
— Понял, спасибо.
С Арией пришлось созваниваться. Договорились встретиться сразу у выделяемого помещения.
По капища мне выделили большую четырёхкомнатную квартиру, где никто не хотел жить. Там произошла бойня, семью с двенадцатью членами обожрали до костей. Никто квартиру, после такого, брать не стал, так, полы помыли и тела убрали. Это прямо самое оно для Бии.
— Я сейчас схожу к Марго Тимофеевне и спрошу об алтаре, — направилась к выходу Ария. — А ты тут можешь делать... что ты делаешь.
Она исчезла в дверном проёме, а я установил в центре гостиной алтарь во славу Ники.
— Ты же не всерьёз? — спросил меня Константин, когда я начал раскладывать по алтарю золотые и серебряные слитки, а также личное оружие и элементы экипировки убиенных суперов.
— А что такого? — удивился я. — Зомби — это значит, нормально, сверхспособности — в порядке вещей, а древнегреческие боги — это нимошетбыть? Может, б№%дь, ещё как...
— Тебе посвящаю, величественная, — положил я руки на готовый алтарь. — Тебе дарю, чистейшая. Для тебя храню, блистательнейшая. Богиня Победы, приди на мой зов...
Чувствую, как алтарь начинает слегка колебаться. Видать, оценивает щедрость даров.
— Пусть лишний уйдёт... — донёсся до меня шёпот.
— Константин, не в обиду, — повернул я голову к красноармейцу.
— Всё понял.
Когда в комнате остались только я и алтарь, Ника снова заговорила:
— Щедрый дар, сильный враг, славная победа.
— Во имя тебя, — ответил я.
— Ты хорошо потрудился и построил капище скоро, — продолжила вещать Ника. — Скоро явлюсь.
Лампочки в люстре начали мигать, а затем загорелись ярчайшим светом, вызвавшим невольную ассоциацию со сверхспособностью усопшего Боярина. Когда свет притух, я оказался у алтаря не один. Ника была человеческого роста, но с человеком её было не перепутать. Белые крылья расправлены, глаза сияют божественным светом, она улыбается мне.
— Верный, воздаю тебе по заслугам, — произнесла богиня. — Дай мне маску Наполеона.
Снимаю с пояса свою первую маску и передаю её ей.
Взяв её в руки, она провела по ней рукой, что было сопровождено ослепительно ярким свечением.
— Носи с гордостью, верный, — вернула она мне маску. — В аспекте крепления духа она стала сильнее.