Помни войну

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ «НАМ БЫ НОЧЬ ПРОСТОЯТЬ» 15 мая 1905 года Глава 1

— Что там происходит, что?!

Контр-адмирал Небогатов стоял на левом крыле мостика и пристально всматривался в еле видимые даже в мощный бинокль чуть светлые пятнышки на западной части ночного горизонта. А это означало только одно — за следующим за его 1-м отрядом броненосцев корабли под командующего 2-й Тихоокеанской эскадры контр-адмирала Фелькерзама японские миноносцы совершили нападение. И приходится тяжко, иначе бы прожектора не включили — приказ Фелькерзама был четок и категоричен. И не допускал какого-либо двойного толкования — открывать огонь и задействовать освещение можно только пуска неприятелем торпед в русские корабли.

— Вначале миноносцы атаковали один наш броненосец или крейсер, и торпедировали его сразу же, — голос командира флагманского броненосца «Князь Суворов» капитана 1 ранга Игнациуса прозвучал с отрешенностью, что можно было принять за природное спокойствие, если бы в нем не было столько горечи.

— Прожектора светили тускло и свечение скоро прекратилось. А теперь оно стало намного ярче, будто два корабля зажгли боевое освещение. А это может означать только одно — неприятель их настиг. И сейчас там идет отражение атаки японцев, причем успешной.

— Пожалуй, тут вы правы, Василий Васильевич, — отозвался Небогатов, вглядываясь в далекое свечение, которое словно пульсировало и совершенно неожиданно пропало.

Контр-адмирал ощутил тяжелый вздох командира броненосца, что стоял с ним рядом. И произнес с надеждой, хотя разумом понимал, что это могло означать только одно — броненосец «Наварин» и оба броненосных крейсера с буксиром «Свирь» погибли.

— Может быть, и отбились от неприятеля, будем надеяться на лучшее. Командующий у нас за вчерашний день столько раз проводил японцев, и мы нанесли им серьезные потери, чтобы не надеяться на лучший исход этой ночи. Хотя до рассвета еще далеко…

— После «собачьей вахты» станет сильно светлеть, ваше превосходительство, — отозвался Игнациус. — И тогда нам ни одни атаки миноносцев не будут страшны — артиллерия на наших броненосцах лишь частью выбита, и боекомплекта вполне достаточно — мы три пятых лишь израсходовали.

— Снарядов хватит — и это уже хорошо, потому что днем эскадра адмирала Того нас несомненно догонит. Так что боя нам не миновать, погода будет хорошей, зыбь стихла…

Небогатов нервно вздохнул, вытер платком испарину со лба. И негромко добавил чуть дрогнувшим голосом:

— Как и предсказывал Дмитрий Густавович — я уже не удивляюсь поразительному предвидению нашего нового командующего…

— Николай Иванович, — Игнациус тихим голосом обратился к адмиралу по имени-отчеству, — день будет долгий, неизбежно сражение. Вашему превосходительству нужно отдохнуть хотя бы несколько часов. Ведь вторая ночь без сна, а вы уже не так молоды. Следуем по курсу, штурмана знающие и выведут отряд в точку сбора эскадры.

— Вам тоже следует отдохнуть, Василий Васильевич, это приказ — вы командуете флагманским кораблем.

— Я немедленно лягу, меня сменит старший офицер — вот кому действительно не до сна.

— Так оно и есть, — усмехнулся Небогатов, сам прекрасно зная, что эту должность на русском флоте не зря именуют «собачьей». Тут капитану 2 ранга Македонскому не позавидуешь — пока до Владивостока броненосец не дойдет, отдыхать ему не придется. Хотя ему все же полегче сейчас придется, благо экипаж затонувшего «Орла» распределили равными частями по всем трем новым «бородинцам» по приказу контр-адмирала Фелькерзама — для восполнения убыли в личном составе.

Вполне разумное распоряжение, и своевременно отдано командующим — каждый из трех броненосцев получил свыше двухсот нижних чинов при десятке офицеров, хорошо знакомых с матчастью, ведь их погибший корабль был однотипным с уцелевшими «систершипами». В несение корабельной службы все «орловцы» уже включились, жаждая мести японцам. И про «Ослябю» не забыто — броненосец принял сотню без малого моряков, спасенных с героически погибшего в последнем бою броненосца «Император Николай I». И те тоже жаждали отплатить японцам сторицей.

— Ничего, надеюсь, мы уже прорвались сквозь заслоны миноносцев. И больше атак не будет…

Николай Иванович тяжело вздохнул — потерять сразу два быстроходных броненосца, причем в самом конце затянувшегося дневного сражения, было неимоверно болезненно. Противник одним махом подравнял с русскими убыль в кораблях боевой линии, компенсировав гибель «Фудзи» и «Асамы». Если отряд Фелькерзама погиб, этого предположения исключать нельзя, то днем будет крайне тяжело. Идти на прорыв с одними новыми броненосцами он не станет, будет до последнего вытягивать старые корабли, что ведет командир «Ушакова» капитан 1 ранга Миклуха — потому что других взять неоткуда, и каждый вымпел невероятно дорог.

— Пожалуй, вы правы, Василий Васильевич, — негромко произнес Небогатов, пожав плечами. — Скоро рассветет, и мне нужно будет командовать в бою, который неизбежно будет. Хейхатиро Того жаждет реванша, его броненосцы и броненосные крейсера нас догонят. Мы просто не сможем потеряться в море — у неприятеля слишком много крейсеров, что с рассветом обязательно начнут поиски.

— Так оно и будет, ваше превосходительство, — флегматично отозвался Игнациус, совершенно в этом не сомневавшийся…

Николай Иванович отпил горячего чая из кружки, напряженно размышляя о делах. Все же контр-адмиралу Фелькерзаму удалось выполнить главную задачу — не просто прорваться Цусимским проливом, но и нанести неприятелю совершенно неприемлемые для него потери. Сам бы он никогда не рискнул сунуться в проход между Кореей и Японией — это казалось еще позавчера либо сумасшествием, или неслыханной дерзостью. И ведь Дмитрий Густавович оказался полностью прав насчет «слона в посудной лавке» — неприятель оказался не готов к столь решительному наступлению.

Сейчас контр-адмирал находился в салоне флагмана, который немного пострадал во время боя, получив шестидюймовый фугас. Пробоину уже заделали, изломанное железо трогать не стали до Владивостока — там уже будут исправлять повреждения. Зато сохранился стол и два стула, благо из железа, да еще ложе, на которое положили пару пробковых матросских коек. Вполне уютно, если сравнивать со всеми теми разрушениями, что сейчас стараются исправить силами вахтенных.

И мысли Николая Ивановича сейчас были заняты произошедшим сражением. Он отставил чай, добрался до койки и устало прилег, чуть тихо бормоча себе под нос:

— Но каково предвидение ситуации! На небесах ему, что ли ворожат или с нечистым спутался?!

Небогатов фыркнул, не сдержав накативших эмоций. Ладно, проход между Квельпатром и островами Гото удалось очистить от японских вспомогательных крейсеров, «прочесав гребенкой» море. И как итог семь потопленных вооруженных пароходов, что не могли драться против броненосцев и крейсеров, ни убежать от них. И ведь прав оказался остзейский барон — такая первая убедительная победа принесла уверенность русским морякам. В бою все дрались с чрезвычайной энергией, действовали инициативно и решительно, чего просто не могло быть при Рожественском, с его самодурством и апломбом на «истинность» исключительно его собственных взглядов. Так что, смена командующих пошла только во благо, и он сам ощутил эти перемены еще третьего дня. Да и все офицеры вдохнули с нескрываемым облегчением, когда Зиновия Петровича вынесли с «Князя Суворова» на носилках и отправили на госпитальный «Орел».

— И ведь прав оказался — Того стал делать свою «петлю», на чем и попался, потеряв в завязке боя два корабля! Если бы не это, то нам пришлось бы гораздо горше, и потери были бы куда серьезнее!

Небогатов продолжал бормотать себе под нос, вспоминая минувшие часы. Голос становился глуше — усталость навалилась такая, что не только говорить, думать было тяжело. Все же года не те, за середину шестого десятка перевалило, да и плавание через три океана было крайне утомительным, а после соединения с главными силами эскадры у вьетнамских берегов и чрезвычайно нервным. Если Рожественский буквально изводил его, младшего флагмана, своими придирками и оскорблениями, то можно представить, что чувствовали командиры кораблей и офицеры.