Жалкая (ЛП)

Мое сердце замирает в груди, и моя рука поднимается, чтобы лечь на неё.

У меня перехватывает дыхание.

Я следую за ней.

Мы идем, кажется, несколько часов, но я не обращаю внимания на вид, впитывая то, как она просто существует. В конце концов, тропинка сужается, и вид меняется, переходя от холмистой земли к острым скалам, обрывающимся в море.

Волны разбиваются о скалы, и она останавливается в небольшом месте, где больше никого нет, смотрит на океан, ветер развевает её волосы в разные стороны.

Вдалеке раздается низкий и глубокий раскат грома, и я смотрю вдаль, замечая темно-серые облака, надвигающиеся на нас, стены дождя, видимые, когда они обрушиваются на землю.

Она садится, скрещивает ноги и открывает блокнот, а я стою в стороне и наблюдаю за ней, как настоящий отморозок. Она что-то пишет, потом царапает и подносит ручку к губам, наклонив голову в раздумье.

Наконец, я делаю свой ход.

— Ты слишком стараешься, — я делаю шаг ближе, мое сердце бьется в груди.

Её тело замирает, она поворачивается, её рот открывается, и она смотрит на меня.

— Простите? — говорит она. — Кто сказал, что я стараюсь?

Она встает, её взгляд свиреп, а губы опущены вниз, и на мгновение сердце замирает у меня в груди от мысли, что, возможно, она расстроена тем, что я здесь. Что, возможно, она не простила меня и, возможно, никогда не простит.

Но затем по её лицу расползается ухмылка. Настоящая, такая, которая показывает все зубы и заставляет её глаза морщиться в уголках.

Мое сердце скачет и замирает, а затем начинает биться в ровном ритме.

И с этой единственной улыбкой я понимаю, что добрался до дома.

ЭПИЛОГ

ЭВЕЛИН

Он здесь.

Прошло двенадцать месяцев, почти день в день, и я уже потеряла надежду, что он найдет меня. Я рада, что он не находил меня до сих пор.

Мне нужно было время, чтобы перевести дух, научиться быть собой без дополнительного груза ожиданий. И мне нужно было время, чтобы простить его.

Поэтому я приехала в Ирландию и влюбилась в это место, зная, что никогда не уеду.

Не то чтобы я могла, учитывая, что я беглянка.

Николас стоит в нескольких шагах от меня и идет вперед, не останавливаясь, пока не оказывается прямо передо мной. Я глубоко вдыхаю, корица и хвоя проникают в мои рецепторы и заставляют мою грудь вздрогнуть. Она болит от того, как я скучала по нему.

— Привет, — говорит он.

— Привет.

Он протягивает руку.

— Я Николас Теннисон Вудсворт.

У меня перехватывает горло, и я кладу свою ладонь на его ладонь. Мурашки пробегают по моим рукам от этого прикосновения, и я опускаю взгляд на то место, где мы соприкасаемся.

— Какое-то длинное имя.

Он смеется.

— Ты собираешься сказать мне своё?

Качая головой, я смотрю на него.

— Откуда мне знать, что ты не преследователь?

— О, красавица, — он подходит ближе, проводит пальцами по моим волосам и притягивает меня к себе. Я охотно иду, погружаясь в его объятия. — Я буду тем, кем ты захочешь меня видеть.

Я прижимаюсь головой к его ладони, слегка наклоняюсь, чтобы просунуть руку под юбку и взять свой новенький пистолет. Это не розовое золото, и у него нет воспоминаний, но он всё ещё делает свою работу. Я двигаю его вверх по его туловищу и кладу под подбородок.

— Поделись со мной своими слова, Николас. И, возможно, я позволю тебе остаться.

Его глаза вспыхивают.

— Ты и не знаешь, как жадно я смотрю на тебя, ты та, кого я повсюду искал, — он наклоняет голову и проводит губами по моей щеке. — С тобою мы жили когда-то веселою жизнью, всё припомнилось мне в эту минуту, когда мы проходили мимо, возмужавшие, целомудренные, магнитные, любящие.

Его нос трется о мой, и мой живот переворачивается и взлетает.

— Вместе со мною ты росла, вместе со мной была мальчишкой или девчонкой, с тобою я ел, с тобою спал, и вот твое тело стало не только твоим и мое не только моим.

Его пальцы двигаются, проводя по моему лбу, носу, щекам. Я закрываю глаза, шум океана почти такой же громкий, как биение моего сердца в груди.

— Проходя, ты даришь мне усладу твоих глаз, твоего лица, твоего тела и за это получаешь в обмен мою бороду, руки и грудь, нне не сказать тебе ни единого слова, мне только думать о тебе, когда я сижу, одинокий, или ночью, когда я, одинокий, проснусь.

Он обхватывает мою руку, перемещая пистолет вниз, чтобы он был у меня сбоку, а не под его подбородком.

— Мне только ждать, я уверен, что снова у меня будет встреча с тобой, — его дыхание проходит по моим губам, — мне только думать о том, как бы не утратить тебя.

Я смотрю за его спину, вижу надвигающуюся бурю и слабую радугу, выглядывающую из её краев и погружающуюся в воду внизу.

— Знаешь, учитывая то, что ты не веришь в романтику…

— Я чертовски люблю тебя, Эвелин Уэстерли, — прервал он меня.

Я усмехаюсь, приподнимаясь на цыпочки, чтобы прижаться поцелуем к его губам.

— Каждый жалкий кусочек?

Он убирает волосы с моего лица.

— Все до единого.