Красавчик. Книга четвёртая. Кавказ подо мною

Вице-адмирал и товарищ министра морских сил, а потом и министр в настоящее время, как бы и не совсем моряк. Сейчас Павел Васильевич назначен в его свиту императора, получил звание генерал-адъютанта и всё время крутится в Зимнем. Но слухи, что ему флотом командовать, ходят, и потому флотские его не то чтобы боятся, но в просьбе мелкой отказывать не стали. Привели к нему десять гардемаринов Санкт-Петербургского Морского кадетского корпуса. А Павел Васильевич бандеролью их Брехту отправил. Парни в этом году будут выпускаться, и у всех уже усики пробивались.

Объяснил свою задумку Пётр Христианович этим молодцам. Молодцы возражать не стали. Дисциплина, все же с ними генерал-лейтенант говорит. Выучили несколько букв и пошли в чисто поля с флажками и подзорными трубами. Погода ясная, тумана нет. Отошли на морскую милю и проверили. В подзорную трубу нормально видно и можно сигнал понять. Будущие офицеры воодушевились. За неделю выучили азбуку и стали занятия на свежем воздухе проводить.

А тут и отправка корабликов к Астрахани подоспела. Брехт пятерых, как и обещал, вернул, и, опять же, через Чичагова-младшего прикомандировал к конной батарее подполковника Ермолова пять гардемаринов поумнее. А сейчас эти пятеро обучали себе на смену десять артиллеристов поспособнее, возвращать пацанов Брехт пока не собирался, пусть лучше у него опыта набираются. Потом станут командирами морской пехоты, но чем больше артиллеристов будет обучено новой азбуке, тем лучше. Каждый день на расшивах сейчас тренировки идут. Далеко ещё до Астрахани и Дербента, выучат, даже бздун Сенька выучит.

Событие пятое

Уборщица судит о культурном уровне профессора по тому, насколько чист пол в его кабинете.

Кроме артиллеристов, кроме гардемаринов, кроме егерей и кроме шестерых унтеров бывших, ещё ведь куча народу в Дербент с князем Витгенштейном направляется. На одной из расшив, где-то в середине огромного каравана, затерялись четырнадцать черкесов, это если жену Зубера считать. Они готовились всю осень и зиму вместе с унтерами, разве что в спортзал на квартиру к Брехту не ходили. Перебор для маленькой, пять на шесть, комнатки. Пётр Христианович егерей учил, а те уже во дворе Литовского замка занимались с черкесами. А бегали и стреляли вместе. Кроме того, выписанный специально из Московского университета человек, даже не человек, а профессор целый, учил их русскому языку. Этого товарища Брехт в свои сети залучил не столько деньгами, хотя восемьсот рублей в год по этим временам приличные деньги, в два с лишним раза превосходившие его зарплату профессора Московского университета. Так и не уволили. В командировку с сохранением заработка на Кавказ отправили. Звали земляка Иван Андреевич Гейм (нем. Bernhard Andreas von Heim). Залучил его Брехт перспективами открытия в Дербенте университета и должность ректора этого университета. Профессора порекомендовал Ермолов, сам у него учился в молодые годы. Оказалось, что Иван Андреевич может и географию преподавать, и историю, и медицину даже, так как его отец был придворным врачом герцога Брауншвейгского.

Профессор помог Брехту сманить на чужбину ещё троих немцев, профессоров их университета. Первым и самым важным был профессор Иоганн Иаков Биндгейм (Bindheim Ioha

Следующим профессором был Фёдор Григорьевич Баузе — ординарный профессор юридического факультета. Помимо того, что Фёдор Григорьевич был юристом, он ещё также преподавал и историю русской словесности, историю дипломатии, нумизматику. Нумизматика это хорошо, Брехт же хотел начать деньги свои штамповать в Дербенте.

Последним тоже был химик и медик — ординарный профессор Фёдор Фёдорович (Фердинанд-Фридрих) Рейсс (нем. Ferdinand Friedrich von Reuss).

Собирая химиков и медиков, Пётр Христианович две цели преследовал, с медиками понятно, нужно опыт травников Кавказа собрать углубить и расширить, но это ладно, нужно создать школу медбратьев при русской армии на Кавказе, раненых нужно вовремя и правильно перевязать, а потом лечить. И кроме того, Брехт помнил, что небоевые потери в кавказских войнах у русской армии были на порядок больше боевых, именно на порядок — в десять раз. Люди гибли сотнями от непонятных болезней и от непривычного климата болели. Для своих егерей и артиллеристов Пётр Христианович такой судьбы не хотел, потому светил медицины и прихватил с собой. Ну и еще один немаловажный фактор, тут полно всяких минеральных вод. Пусть обследуют и рекомендации составят.

А химики? Было желание изготовить гремучее серебро в промышленных количествах. Или бертолетову соль, если получится. Где взять хлор, Брехт не знал. Пусть профессора подумают. Нужны ударные взрыватели и нужен бездымный порох, на Кавказе хлопка хватает. Кожевенники работают, а значит, есть и квасцы, а от них один шаг до серной, а потом азотной кислоты. Можно и на динамит замахнуться, если получится азотную кислоту в промышленных количествах получить.

Все путешественники?

Не совсем. Как-то проведя тренировку с егерями и черкесами, под новый год Пётр Христианович возвращался на санях домой, а возле дома увидел коляску и скачущего вокруг небольшого человечка в голубом полицейском мундире. Явно не по погоде человек одет, епанча от пятнадцатиградусного мороза не защита. Подъехал и узнал товарища. Сначала даже чуть скребануло когтями по душе, сам-то за собой кучу преступлений знал, потому голубые мундиры напрягали при встрече. Но это оказался старый знакомый, Начальник Управления Благочиния, Сизов Пётр Христофорович.

— Ваше Превосходительство, а я вас как раз и дожидаюсь, — взяточник скакать бросил и поклонился низко — уважительно. А ведь сам в полковничьем звание. Нужно чего-то?

— Пойдёмте в тепло, Пётр Христофорович. По сто грамм коньячка для сугрева дерябнем.

— Чего грамб?

— По лафитничку. А, по три лафитничка.

— Завлекательная математика.

— И сам счастлив. Пойдёмте, а то простынете.

Сели у печи. Брехт всё, как и положено аристократам, хотел её в камин переделать, но представит себе мусор при переделке, глину, грязь, дым, лезущий при растопке в комнату, и передумывал. Раскочегаренная печь ничем не хуже.