Красавчик. Книга четвёртая. Кавказ подо мною

Глава 6

Событие четырнадцатое

Нет никакого смысла спрашивать людей, что они думают о войне. От их мнения ничего не зависит.

Старший братец «Мировой Женьки» Шейх-Али-хан ждать себя не заставил, прискакал, в сопровождении сотни, одетых в кольчугу, всадников с пиками и саблями, на четвёртый день после прибытие Брехта в Дербент. Войска и провизию с фуражом уже разгрузили, новую партию шафрана и Марены красильной, в виде корений и уже готовой краски, загрузили на расшивы. Брехт прошёлся по рынку с целью определить, чем бы ещё можно заполнить трюмы кораблей, не правильно же их пустыми гонять, аренда кораблей денег стоит. Тем более и у самого деньги есть, и царь-батюшка, на поддержание местной экономики и увеличения любви к России, кучу денег отсыпал. Почему бы немного не попутать свою шерсть с государственной. Скупил весь попавшийся под руку шёлк, потом скупил тонкую козью и овечью кожу, всё одно крохи. А что, сухофрукты вполне себе переживут путешествие и от них легко можно будет по дороге избавиться, распродав купцам в Царицыне, Самаре, Саратове и Нижнем Новгороде. Скупил Брехт всю имеющуюся курагу, чернослив и изюм.

Всё, больше ничего ценного в Дербенте не было. Были ковры. Но Брехт не решился их брать. Непонятен спрос и они очень не дёшевы, взял несколько десятков на пробу разных размеров. Если удастся с прибылью продать, то потом можно будет наладить скупку по всем окрестным ханствам.

Корабли утром отчалили, а в обед и… Всё время Брехт забывал, как брат жены называется, то ли шурин, то ли деверь. А тут он ещё и не один приехал, а кучу родственников на свадьбу привёз. Пётр Христианович смотрел вместе с Ермоловым с южной стены города на подъезжающее войско и репу чесал, вспоминая. Так и не вспомнил. Войско было человек в двести, с копьями, прапорами, все в кольчугах. Словно на пятьсот лет в прошлое провалился. Ну, хотя, несколько длинноствольных ружей из-за спин у абреков торчит.

— Алексей Петрович, — толкнул, разглядывающего древних витязей, Ермолова Пётр Христианович. — Объясни бусурманину, брат жены — это кто? Как называется?

— Шурин. А сын его, думаю, вон тот мальчонка на иноходце белом, должно быть, это уже шурич.

— Понятно, а вон та пэри под балдахином? Женька, это кто? — Плохо с женой разговаривать через переводчика. Дебил, мог бы дать ей команду выучить русский, за полгода с лишним, что его не было, уже бы вполне освоила.

— Это моя младшая сестра — Нардан.

— Сестра жены? — поворотился Брехт к Ермолову.

— Своя́ченица. Если это — сестра жены. А если у неё есть муж, то он — свояк.

— Машалла, наконец, я знаю эти тайные имена! Теперь жить легче стало.

— Кадир-бей, открывай ворота, родственники понаехали, — хлопнул, по закованному в латы плечу, хан Петер крепенького чернобородого мужичка, который, если на русский перевести, то был начальником сил самообороны Дербента.

— Будет исполнено, эфенди хазретлири Петер — хан.

Кто сказал, что мусульмане не пьют вино?! Шурин этот вполне себе сидел за низеньким столом, в парадном зале дворца ханского, и красное сладкое вино потягивал. Вот умеют же здесь делать вкусное сладкое виноградное вино, тогда какого чёрта тратится русское серебро на закупку у Франции этой кислятины? Нужно срочно перенаправить денежные потоки. И что надо для этого? Бутылки из тёмного стекла, а для этого стекольные заводы, много заводов, а для этого источник энергии (производство стекла очень энергозатратно), а для этого завод по перегонке нефти. Нда, с нуля производство создавать не просто. Но уж бочками вино в следующий раз, на пробу, он точно отправит. И можно в Москве и Питере организовать приём стеклотары. Даже не задумывался до этого Брехт, а куда сейчас в Столицах пустые бутылки девают.

— Али, — когда все разошлись, а Шейх-Али-хан прилично набрался, тут-то и решил начать важный разговор, ради которого и вернулся на Кавказ, Брехт, — скажи мне, брат, как называется правитель Ирана?

— Фетх Али-шах.

— Шах. Значит, шах выше хана? — подтолкнул Брехт закосевшего родственника в правильном направлении.

— Конечно выше, шах, если, по-вашему, то это император, а хан — это князь, — тыча пальцем в потолок и на непонятливого богатура, гоготнул Али.

— Здорово. А у этого шаха, который тоже Али, есть Великий визирь?

— О, у великого Фетх Али-шаха есть много слуг и много визирей, есть и великий визирь, есть и наследник, который очень удачливый и смелый воин. Это — Аббас-Мирза. Он сын шаха от его второй жены Асья-бейим ханым Фатали хан гызы Девели.

— О как!

— А вообще у великого Фетх Али-шаха восемьсот жён и сотня дочерей и сыновей.

— Восемьсот??!! Это он… Два пишем, три на ум пошло, с некоторыми по три года не видится? Он что больной, зачем ему столько?

— Мой казначей, а он умнейший человек, которого я знаю, говорит, что это не столько от того, что шах очень богат, а потому, что его воспитывал дядя, предыдущий шах Ирана — Ага Мохаммед Шах Каджар. Так вот он был скопцом и у него не было ни жён, ни детей, а ещё он вечно угрожал матери Фетх Али-шаха, что оскопит и его. Гасан-эфенди — это мой казначей, говорит, что когда дядю убили, на радостях нынешний хан и стал каждый день заводить себе по десятку новых жён.

— Убили? — понятно, все мы родом из детства. Комплексы у хана. Нужно этим воспользоваться.

— О, там поучительная история. У вас, мне говорил Гасан-эфенди, есть поговорка, не откладывай на завтра, то, что можешь сделать сегодня, — Али подозвал виночерпия и тот вновь наполнил золотые кубки.

— Есть.

— Его смерть подтверждение этой поговорки.Лет пять назад, после того как вырезал в Грузии больше двадцати тысяч человек, Ага Мохаммед Шах Каджар чуть южнее Грузии, в Шуше, усмирял непокорных горцев. И вот в один из вечеров вышел из шатра, а караульные спят на посту. Почему не спать, шатёр находится в самом центре огромного лагеря? Шах попинал телохранителей немного и приказал утром их казнить. И ушёл спать. Тогда его телохранители сговорились между собой и, проникнув в шатёр Ага Мохаммеда, зарезали его. Надо было ему сразу их обезглавить.

— Да, согласен с твоим Гасаном, нельзя откладывать на завтра такую занимательную вещь как казнь. Слушай, Али-хазретлири, а давай я стану шахом Великого Азербайджана, а ты станешь моим Великим визирем, — Брехт подозвал виночерпия, отобрал у него кувшин, и сам наполнил оба кубка, сверкающих красными каменьями, до краёв малиновым вином. Нужно будет утром узнать, у кого брали вино и съездить рецепт узнать, сделал себе зарубочку на память Пётр Христианович.