Страница 46 из 68
Глава 19. У всех свои тайны в шкафу
Диво я увидела сразу. Его громадную фигуру, распростертую горой серой шерсти на снегу, сложно не заметить.
— Диво! — закричала я и рванула к нему по сугробам, высоко задирая колени.
Подбежав, я упала рядом с ним. Пришлось подавить первый порыв затормошить его. Как ни как я все же медик, пусть и не до конца. Он может быть ранен, причём так, что сразу не заметишь. Поэтому, кусая губы от бессилия, я стала быстро его осматривать и ощупывать на наличие повреждений.
На боку обнаружила запекшуюся рану, она не глубокая и жизни не угрожает. Шерсть всклочена, галаза закрыты, но вроде цел. Я похлопала его по мохнатым щекам, пытаясь привести в чувства.
— Диво, Дивоооо. Очнись.
Его голова бессильно качалась в стороны от моих хлопков, и я стала подозревать, что его состояние хуже, чем я диагностировала.
— Да что ж это такое…
Пришлось снова его осмотреть, на этот раз более детально. Проверила ребра, шею, ноги и руки, прощупала пульс, что через густющую шерсть довольно трудно. Не знаю, какой пульс считается нормальным у Диво, но насчитала ровно семьдесят два удара в минуту. Во всяком случае для человека это идеальный пульс. Но в себя он все не приходит.
— Диво, ну пожалуйста, — взмолилась я и снова стала его тормошить.
Делать это сложно, ведь он огромный. Да и результата ноль.
— Эх, был бы какой-нибудь нашатырь под рукой, — проговорила я с досадой. — Или хотя бы уксус.
Клубок тоже пытался помочь — катался вокруг Диво и с пробуксовкой в снегу врезался в его мохнатое тело. Выглядело это так же, как если бы комар пикировал на слона. Диво все не приходил в себя и беспокойство моё плавно перерастало в панику. Что если он впал в кому? Диагностика комы в таких условиях, все равно, что гадание на кофейной гуще.
На всякий случай, я проверила его зрачки. Странно. На свет реагируют. Дышит ровно, пульс нормальный. Сделать рентген, компьютерную томографию и анализ крови по среди леса в Тридевятом государстве у меня нет возможности.
— Что ж мне делать…
В груди у меня все сжалось и запекло от осознания своей беспомощности. Вроде училась, старалась, а как попала в реальную ситуацию, так ничего не могу сделать. Лежит он передо мной большой, лохматый и неподвижный. Наверное тварь, что ошивалась вокруг избы ночью, напала на него.
Глаза защипало, видимость замутнилась и по щекам покатились горячие дорожки.
— Как же так… Как так получилось… — заревела я, хлюпая носом и вытирая его варежкой. — Что оно с тобой сделало? Укусило? Тварь какая… Какая тварь…
Минут десять я ревела в бессилии и беспомощности. Потом весь лишний кортизол из меня вышел, я вытерла лицо и замерзшие ресницы.
— Ну, кое-что я все-таки могу сделать, — сказала я и поднялась из снега. — Полежи тут пока. Я скоро.
Вместе с клубком я полезла по сугробам в заросли пихты и сосен. Набрала там веток разного калибра и сделала что-то вроде салазок. Притащив их к Диво, немного отдышалась и стала перекладывать его на самодельные салазки.
Я пыхтела и истекала потом, потому что весит Диво, наверное сто тысяч мильенов тонн. Клубок мне всячески помогал, пусть не физически, но морально, пиная его и толкая свои невесомым тельцем. Спустя вечность и литры пота, нам удалось втащить Диво на ветки. Я вытерла лоб варежкой и с шумом выдохнула.
— Фууух. Теперь осталось только допереть его километр до избы, — сказала я с энтузиазмом, которого совсем не испытываю.
Когда-то, ещё в школе, нас с классом возили на экскурсию в Русский музей смотреть картины Ильи Репина. Помню, как все восторгались «Бурлаками на волге», а я с ужасом думала — как такие маленькие люди могут тащить громадные корабли. Ещё решила, что это ужасная работа и вредит человеческому здоровью.
Сейчас я себя ощущала именно бурлаком, потому что рядом с этой горой шерсти и мяса, я как клоп, который вдобавок пытается его сдвинуть. И все же в меру мягкий снег сыграл на руку и я, ухватив по бокам салазки за ветки, которые торчат навроде ручек, повернулась вперёд и потащилась.
— Ну ты и кабан, — пыхтела я, таща Диво через лес. — Ещё бы… Так жрать…
Движение усложнялось ещё и тем, что я периодически проваливалась в снег, потому что идем мы не по тропе. Клубок пытается нас к ней вывести, но до неё ещё надо дойти. А у меня уже от усталости зеленые пятна перед глазами и хочется пить.
Выдохлась я минут через пятнадцать, что не удивительно — у меня нагрузка с двойным отягощением. Отпустив ветки, я села в снег рядом с Диво и устало согнулась, дыша, как паровоз.
— С таким успехом мы и до вечера не доберемся, — выдавила я, когда дыхание немного успокоилось. — А кто знает, может та тварь снова придет. И сделает нас своим ужином. Тебя, клубок, может и не тронет, ты нитчатый. А нам с Диво достанется.
Перспектива стать чьим-то ужином поддала волшебного пенделя, я снова встала и потащила салазки с Диво по снегу. Второго забега хватило ещё на пятнадцать минут. Хотя забегом это не назовешь, скорее буксование с продвижением на десять метров в минуту. И когда я выдохлась снова, моя голова кружилась, а сердце глухо билось в грудную клетку, очень неприятно отдавая в виски.
Опять упав спиной в снег, я раскинула руки и уставилась в исчерченное ветками небо. Мне не успеть до ночи. Как бы я ни пыжилась и ни старалась, Диво слишком огромный и тяжелый. А я по снегу больше буксую, чем движусь.
— Я же не могу тебя тут бросить, — прошептала я и перекатилась под теплый бок Диво. — Почему ты не приходишь в себя? Чем тебя огрели?
Я села на колени и в который раз его прощупала, осмотрела. Нет. На нем нет никаких очевидных повреждений. А рентгеновским зрением я, увы, не обладаю. На инсульт не похоже, слишком хорошие реакции. Да и вообще, на вид он просто спит.
— Ох… Диво, Диво, что же нам делать, — выдохнула я и обняв его громадную грудную клетку, положила на неё голову. — Если эта тварь снова придет ночью, нам с тобой кранты.
Я гладила его густую шерсть, совершенно не представляя, что делать. Клубок закатился ему на грудь и замер, видимо тоже не хочет уходить. Не знаю, сколько мы так лежали, но когда стали замерзать пальцы на ногах, а под поясницу полез холод, пришлось сесть.
— Я же замерзну так… Диво… Что мне делать? Ну очнись, пожалуйста.