Страница 30 из 68
Глава 12. Тайны моего подсознания
Варвара отпила из чашки молоко и вытерла образовавшиеся от него белые усы над губой. Если я и видела когда-то уверенных в себе людей, то сейчас они самые робкие в мире, потому что яга буквально засветилась убежденностью и твердостью. Не то чтобы меня это впечатлило, но настороженность Окамира и Васьки заставили поджать губы и меня.
— Вот скажи, — начала яга, отставляя ополовиненный стакан на стол, — чего ты хочешь?
— В смысле? — не поняла я.
Нос яги Варвары покривился, а на лице появилось выражение, вроде «я так и знала», но от пояснения она не отмахнулась.
— В смысле какая у тебя мечта? — сказала яга. — Не криви душой и не говори, что её нет. Она есть у всех, просто не все её могут облечь в слова.
Вопрос поставил меня в небольшой тупик. Разговоры о мечтах я всегда считала чем-то детским, взрослый человек о таком думать недолжен, поскольку это сказки.
— Да ну какая мечта, — с неловкостью усмехнулась я и отправила в рот новую ложку супа. — Живу, как все.
— Ладно, попробуем иначе, — хмыкнула яга, её пальцы пробарабанили по столу и мне почему-то стало не по себе. — У тебя на физиономии написано недовольство и страдание. При том, что нутро твое наполнено такой мощью, что аж кощеевец за тебя взялся. А он берет только самых ярких сиятелей. Так чем ты недовольна и от чего страдаешь?
Сказанное прозвучало так резко, грубо, а, главное, метко, что я поперхнулась и закашлялась. Окамир заботливо постучал мне по спине, пока я исторгала из себя капли супа, попавшие не в то горло. Мои глаза заслезились, наверное стали красными, а нос распух. Красавица, да и только. Особенно на фоне этой Василисы. Она будто сошла с полотна про русских богинь, вон, как кощеевец на неё поглядывает и лыбится.
Откашлявшись, я вытерла нос, когда заговорила, голос прозвучал хрипло и сипло.
— С чего вы взяли? И почему так со мой разговариваете?
— В моем доме я разговариваю как хочу, — строго и твёрдо ответила яга, её глаза сверкнули травяной зеленью, а по смоляным волосам прокатилась волна сияния. — Это Окамир с вами нянчится и цацкается. А я сторонник прямоты. Шоковая терапия.
— Она мне не нравится, — заметила я, припоминая, как Окамир уже однажды применял этот термин.
Варвара отмахнулась.
— Плевать. Главное, что работает, — сказала она. — Значит, не хочешь говорить. Хорошо. Тогда я скажу. Ты, девица, ищешь любви и признания. И жутко страдаешь без них.
Вспышка, которая шарахнула у меня в груди, больно ошпарила грудную клетку изнутри, сердце забилось быстро, и стало жарко, а спина под довольно плотным платьем снова невовремя взмокла. Яга ткнула в самое больное место своим проницанием. Даже себе я редко признаюсь в том, что хочу встретить парня, что злюсь на Алину, которая с легкостью познакомилась со своим Никитой. Злюсь на Королинскую, к которой я не попала на тусовку. И все из-за моего лишнего веса. Кому на них нужна такая, как я.
Не знаю, то ли во мне накопился яд, то ли смелость, то ли стресс сегодняшнего дня сказался, но я подалась вперед, упершись ладонями в стол, и прошипела:
— Вы вообще меня видите?
Варвара смерила меня взглядом с головы до ног и обратно. Откинувшись на спинку стула, она сложила руки на животе, как кладут покойникам. Когда яга заговорила, голос прозвучал спокойно и ровно.
— Прекрасно вижу, — сказала она.
Меня её спокойствие начало выводить меня из себя все больше, ярость в груди закипела, будто туда плеснули расплавленной смолы.
— И что вы видите? — спросила я с напором.
Она пожала плечами и ответила:
— Молодую девицу с довольно мощной силой сиятеля, которая вместо того, чтобы дать себе пинка под зад и начать действовать, предаётся страданиям и жалеет себя.
Меня все больше обуревала злость на несправедливость её выводов обо мне. Показалось, она насмехается, нарочно говорит какие-то стандартные клише, будто начиталась их в соцсетях.
— Да о чем вы вообще?! Какой пинок?! Какая любовь и признание? Кто на меня посмотрит?
— Ну… мужчины, — задумчиво протянула яга всё тем же раздражающе-спокойным тоном. — Или как это сейчас модно? Парни.
— Вы издеваетесь?! Какие парни? Протрите глаза! По-вашему, существуют парни, которым я могу понравится? Если так, то где они были все эти годы?!
— Да вокруг и были, — с какой-то насмешливой ухмылкой хмыкнула яга и поковыряла мизинцем в зубах.
Котел смолы, бурлящий в моей груди опрокинулся и выплеснул клокочущую ярость по всему телу, меня затрясло, я выпалила:
— Я толстая!
В тишине, которая нарушается только потрескиванием поленьев в печке, мое признание прозвучало веско и тяжело, мне показалось, что из меня вышло нечто огромное и чугунное, заполнило всю комнаты и вогнало меня в оцепенение. Замерев, я услышала, как бешено колотится мое сердце, как тихо сопит с другой стороны стола Василиса, как поскрипывает стул под Окамиром.
Воздух пошел едва заметной рябью, яга напротив меня чему-то удовлетворенно кивнула и, поймав перед носом двумя пальцами что-то невидимое, растерла это и поднесла к ноздрям. Пару секунд молчала с закрытыми глазами, затем разомкнула веки и сказала Окамиру:
— Мощная девка. Дурная пока. Но это мы поправим.
А затем повернула голову уже ко мне и наклонилась вперед, нависнув надо мной зеленоглазой горой. Меня аж вдавило в стул.
— Ты толстая, — сказала она. — Но, судя по всему, тебе это нравится.
Мне будто под дых ударили, горло перехватило, вся бравада куда-то слетела а глаза защипало от слез на такую вопиющую несправедливость.
— Да как вы можете… — только и получилось пролепетать у меня. — Я и ем мало…
Но Варвару мои сопли не проняли.
— Съедая по пачке сдобного за один присест? — поинтересовалась она мирно. — Или поглощая бутерброды с наггетсами?
— Их же мало… — уже не стесняясь, шмыгнула носом я.
— Не вес определяет нутро человека, а его голова и душа, — отрезала яга. — У тебя есть дар. Очень мощный и нужный. Но вместо того, чтобы учиться им пользоваться и защищать себя достойным способом, ты решила спрятать его и от себя, и от других.
В груди горело, все сильнее, я не знала, куда деться от цепкого и всепроникающего взгляда яги.
— Я же не знала, что я сиятель… — пискнула я сдавленно.
— Ты знала, что талантлива, — не прекращала давить Варвара мирным, но почему-то очень монолитным тоном, от которого меня все сильнее вжимает в стул, — но предпочла зарывать свой талант. Не хорошо это, Софья. Талант, это волшебный огонь в каждом из нас. Он даден свыше и его надо лелеять и взращивать.
— Я не думала…
Яга продолжала наседать все так же спокойно и твердо: